разочарование. Вместо политика, способного и на твердость, и на изворотливость, я встретил законченного неврастеника, поверившего в лукавую сказочку о справедливой народной войне… Место Радищева не у руля государства, а на паперти, среди блаженных. Теперь вся надежда на тебя, брат Магистр. Ты должен организовать отпор разбойникам, которые не сегодня-завтра объявятся на подступах к Петербургу. Какими средствами ты это достигнешь – уже не мое дело. Но некоторые советы я тебе все же обязан дать. Пугачев уверен в легкой победе, и это должно сыграть вам на руку. Сделайте вид, что готовы к капитуляции, а потом нанесите внезапный удар. У мятежников почти нет пехоты и мало артиллерии, а казачья и башкирская кавалерия не имеет понятия о тактике современного боя. Встречайте их полевыми укреплениями, рвами, рогатками, волчьими ямами, картечью. Верните в строй опытных офицеров старой армии. Заставьте обывателей копать окопы. Спустите по Волхову плашкоуты с пушками. Призовите, в конце концов, на помощь шведов. Посулите им за это какой-нибудь кусок территории, хотя бы ту же самую Эстляндию. Впоследствии заберете обратно… Впрочем, не мне тебя учить, старого вояку. Где пришлось служить?
– В Семеновском полку, – доложил Новиков.
– Это хорошо. Старые связи пригодятся… Ну, благословляю тебя! Помни, что в твоих руках находится спасение отчизны. Действуй решительно, а если надо, то и жестоко. Потом тебя оправдают – если не история, так историки.
– Брат Рыцарь, оставаясь верховным главнокомандующим, Радищев не позволит выполнить даже малую часть твоих указаний.
– Тогда Радищева придется убрать. Ничего не поделаешь – таковы суровые законы большой политики. У него много сторонников?
– Достаточно.
– Все они должны разделить участь вождя. Если дело организовать толково, одной ночи хватит с лихвой.
– Но это будет поистине Варфоломеевская ночь. – Новиков передернул плечами, словно у него вдруг зачесалось между лопатками.
– Не надо пошлых аналогий. Лучше придумать что-то свое, свеженькое… например, Ночь Длинных Ножей. И поторопись, железный Тадеуш не дремлет. Знаю я таких, как он…
– Тадеушем займемся в первую очередь. Слава богу, он успел нажить себе немало врагов… – похоже было, что голова Новикова уже работает в нужном направлении.
– У меня к тебе будет одна небольшая просьба, брат Магистр.
– Я ни в чем не могу отказать тебе, брат Рыцарь.
– Устрой мне свидание с императрицей.
– Это невозможно… – начал было Новиков, но тут же спохватился. – Когда?
– Да хоть сейчас. Зачем терять драгоценное время? Надеюсь, она не в Соловках?
– Нет, но добраться туда все равно будет нелегко.
– Никакие трудности не страшны мне, брат Магистр.
– Тогда через час спускайся в парк. Там тебя будет ожидать преданный мне человек. Можешь во всем полагаться на него, брат Рыцарь.
– С этой минуты я для тебя вновь Иван Барков, срамослов и выпивоха, по недомыслию связавшийся с бунтовщиками. Договорились?
– Да, – не очень уверенно кивнул Новиков, до этого взиравший на Баркова с собачьей преданностью.
– Не знаю, как ты обойдешься с Радищевым, но при случае передай ему пару куплетов моего сочинения:
– Узнаю Ивана Баркова! – с облегчением вздохнул Новиков. – Жив курилка…
За последние годы Баркову случалось бывать в разных передрягах, но все как-то больше на суше, а тут вот сподобилось на пару с флегматичным чухонцем плыть по морю на утлом ялике – да еще глухой ночью, в зазимки, при изрядном волнении.
– А как быть, если вдруг перевернемся? – поинтересовался Барков, уже насквозь промокший от брызг, буквально захлестывавших ялик. – Нигде ни огонька. Даже неизвестно, в какую сторону плыть.
– Плыть никуда не надо, – спокойно ответил гребец. – Надо скорей идти на дно. Зачем зря мучиться?
– Спасибо за совет… Скажи, а как ты сам дорогу в море находишь? Без звезд, без компаса, без маяков…
– А как кошка находит дорогу домой?
– То кошка…
– Я рыбак в десятом поколении. Надо будет, в Швецию тебя доставлю.
– На веслах?
– Зачем на веслах… Минуем Котлин, я парус поставлю. Ветер ловить будем.
– Нет, в Швецию мне пока не надо.
Очередная волна перекатилась через ялик, и гребец, фыркнув, как морж, попросил:
– Бери ковш, вычерпывай воду. Если, конечно, жить хочешь.
– Не сказать, что очень сильно хочу. Да дела неотложные подоспели. Надо как-то с ними расплеваться… – Барков пошарил по днищу ялика, где все, что попадалось под руку, было холодное, осклизлое, рождавшее неприятные ассоциации с подводным царством, русалками, водяными и утопленниками.
Ковш в конце концов нашелся, но такой мелкий, что собаку не напоишь.
– Ты часом петь не умеешь? – спросил Барков, вспомнив почему-то былину о первом русском мореходе, безо всякого ущерба для себя частенько посещавшем дно морское.
– Петь в море – плохая привычка. Горло можно простудить.
– Жалко… А вот когда Садко по морю-окияну плавал, так завсегда пел и на гуслях себе подыгрывал. Чем нередко и спасался от всякой нечисти.
– Про Садко я слышал. Давным-давно он сюда из Новгорода наведывался. Обирал всех подряд. Совести не имел. Зато рассказывать небылицы был горазд. Старики наши до сих пор говорят: «Врет, как Садко».
– Интересно… А про Добрыню ваши старики ничего не говорят? Он ведь тоже из Новгорода. Рядышком с вами жил.
– Хорошего не говорят. А брань зачем слушать… Когда назад вернешься, попроси старух спеть тебе про злодея Едрыню Никахайнена, всячески мешавшего богам поддерживать в мире порядок и равновесие. Это и есть ваш Добрыня.
– Не ожидал даже, – огорчился Барков. – Впрочем, вы, чухонцы, все извращаете. Зачем нашу речку Обжору переименовали в Ижору. А Невагу[65] в Неву? Вот подожди, скоро отобьем у шведов всю Финляндию, так и с географией разберемся.
– Зря, – возразил гребец. – Пусть хоть какая-то память о пропавших народах останется. Где она, чудь? Нету. А Чудское озеро есть.
Ялик взлетел на гребень особо крутой волны, наверное, дошедшей
