Блондинка. том I

счастливой. Довольной. Да, разумеется, она счастлива, разве нет? Она знала, что роль ей удалась, возможно, даже больше чем просто удалась. А в следующем фильме она сыграет еще лучше. Ей не давала покоя одна лишь мысль: что, если Глэдис вдруг пойдет смотреть «Входить без стука»? Что, если Глэдис увидит, как Норма Джин скопировала ее руки с обгрызенными ногтями, пребывающие в постоянном движении, ее отсутствующий взгляд и сомнамбулические манеры?

Норма Джин перебила Шинна, воскликнув:

— О, мистер Шинн! Не надо так на меня сердиться. Я знаю, это г-глупо, но у меня вдруг возникло ощущение, что в этом фильме я снималась г-голой. Я почти у-убеждена в этом. С-смешно, правда? — И она нервно рассмеялась. — Но ведь на самом деле это не так, правда? Я что-то уже и не помню.

Перед глазами у нее внезапно пронеслось воспоминание: в одной из сцен она снимает одежду. Да, точно, Нелл действительно пришлось снять нарядное платье для коктейля. Просто потому, что оно было не ее, она позаимствовала его у богатой женщины. Шинн взорвался:

— Прекрати, Норма Джин! Это просто смешно!

Норма Джин извиняющимся тоном заметила:

— О! Я понимаю, это глупо. Просто… мелькнула вдруг такая мысль. На премьере почти все время просидела с закрытыми глазами. Просто не верилось, что та девушка на экране — это я. И она уже, ну, вы сами знаете, как быстро летит время… время, оно как река, которая протекает сквозь нас, так вот, она уже не я. Но все, кто видел этот фильм, почему-то считают, что она — это я. Эта самая «Нелл». А потом, на банкете, я почему-то превратилась вдруг в «Мэрилин».

Шинн сказал:

— Ты что, сидишь на обезболивающих? У тебя менструация?

Норма Джин отрицательно замотала головой и протянула:

— Н-нет. И вообще это не ваше дело! И ни на каких обезболивающих я не сижу, ничего подобного!

Это был последний ее нормальный разговор с И. Э. Шинном. Последний раз говорил он с ней с любовью и добротой. Говорил о деле. О том, что Студия рассматривает ее кандидатуру на роль в новом фильме с участием Джозефа Коттена. Назывался он «Ниагара» и должен был сниматься на натуре, у Ниагарского водопада. В нем Норме Джин отводилась роль сексуальной интриганки и любовницы главного героя, а затем еще и убийцы по имени Роза.

— Эта «Роза» — просто конфетка, а не роль, дорогуша! Точно тебе говорю. Да и сам фильм должен получиться классом выше, чем «Входить». Кстати, только между нами, и не вздумай на меня ссылаться, все остальные роли в нем, кроме твоей, полное дерьмо! Надеюсь, что, если удастся как следует поторговаться с этими ублюдками, можно выбить…

Через несколько часов Шинн позвонил ей снова. И начал орать на Норму Джин, едва та успела поднять трубку:

— И не вздумай говорить мне, что этого никогда не было! Когда это было, в 1949-м? Когда именно в 1949-м?.. Ты была тогда на контракте или нет? Идиотка! Кретинка, наркоманка! Теперь Студия может разорвать с тобой договор. В самое неподходящее время! «Мисс Золотые Мечты», это надо же! Что это было, мягкое порно? И автор этой мерзости — подонок Отто Эсе! Да чтобы он в аду сгорел! — И Шинн, пыхтя и фыркая, словно дракон, умолк, перевести дух.

Норме Джин на миг показалось, что Румпельштильсхен находится в одной с ней комнате. Она стояла, будто окаменев, и крепко сжимала в пальцах трубку. О чем говорит этот человек? За что он так на нее рассердился? «Мисс Золотые Мечты» — что это означает? Отто Эсе? Но разве Отто Эсе не умер?.. Шинн отдышался и сказал:

— «Мэрилин» была моей, понятно тебе, тупая шлюха? «Мэрилин» была прекрасна, и она была моей. Ты не имела права отбирать ее у меня!

То были последние слова, которые Норма Джин услышала от Шинна. И она уже больше не видела его. Только в гробу.

— Будто я комми какая-нибудь! Все газеты на меня напустились!

Норма Джин пыталась шутить. Неужели все это так важно? Ведь это смешно! И все так на нее сердились! Просто возненавидели ее! Будто она какая преступница или извращенка! Она ведь уже объяснила, что позировала обнаженной всего лишь раз в жизни. И сделала это только ради денег.

— Потому, что я попала в трудное положение. Была просто в отчаянии. Пятьдесят долларов! Вы бы на моем месте тоже были в отчаянии.

Когда мы показали ей этот календарь, она себя не узнала. Причем, похоже, нисколько не притворялась. Улыбалась и потела. Листала календарь в поисках «Мисс Золотые Мечты», пока кто-то из наших не указал на один снимок. И она уставилась на него, и все смотрела, смотрела. И затем лицо ее исказилось страхом. И вот тут она начала притворяться. Притворилась, что не узнает себя на этом снимке, вспоминает, как все было. Вспоминает и никак не может вспомнить.

Она уже скучала по И. Э. Шинну! Ему не разрешили присутствовать на Студии, куда ее срочно вызвали на встречу в офис к мистеру Зет. Весь день она просидела там с этими разгневанными мужчинами. Ни разу даже не засмеялись в ответ на ее шутку! А ведь она уже успела привыкнуть к тому, что все мужчины разражались громким смехом, стоило ей выдать хотя бы намек на шутку. У «Мэрилин Монро» была репутация заядлой шутницы. Но с этими мужчинами такой фокус не проходил, нет.

Там присутствовал мистер Зет с физиономией летучей мыши, сидел, словно не в силах поднять на нее глаза. Там же находился спиралеобразный мистер С., который смотрел на нее с таким видом, будто никогда в жизни не видел более опустившейся и бесстыдной женщины, он, напротив, не сводил с нее глаз. Был здесь и мистер Д., являвшийся сопродюсером «Входить без стука», он-то и вызвал к себе Норму Джин на следующий день после того, как она побывала у У. Присутствовал также мистер Ф., господин с необычайно мрачным лицом, в чьем ведении находился пресс-центр Студии по общественным связям, он не скрывал своего огорчения. Находились там же и мистер А. с мистером Т., адвокаты. Время от времени заглядывали и другие, все до одного мужчины.

Норма Джин пребывала в некотором оцепенении и потом никак не могла вспомнить, кто именно. Мистер Шинн так на нее кричал! И другие люди, звонившие по телефону, тоже страшно кричали! Но что она такого сделала? В отчаянии бросилась она в ванную, распахнула аптечку, достала бритву. Ну, в точности Нелл!.. Но пальцы у нее дрожали, и, когда в очередной раз зазвонил телефон, она выронила бритву из рук.

Она понимала: надо успокоиться, принять что-нибудь, что поможет преодолеть этот кризис. То было первым, чисто инстинктивным побуждением. А в прежние времена первым побуждением была молитва. Снимок «ню». «Мэрилин Монро». Узнали! «Голливудский сплетник». Все средства массовой информации. Студия в ярости. Скандал. Католическая лига, Христианская семья, «Путеводитель по семейным развлечениям». Угрозы от цензоров, бойкот. Она быстро проглотила две таблетки кодеина, прописанные ей студийным врачом на случай колик при менструации и мигреней. И, почувствовав, что они не возымели немедленного эффекта, приняла третью.

Теперь же она, словно со стороны, словно в телескоп наблюдала за растерянно моргавшей блондинкой, окруженной разъяренными мужчинами. Блондинка улыбалась, как улыбаются люди, скользящие по наклонной плоскости и изо всех сил притворяющиеся, что не понимают, в каком отчаянном положении находятся. Твердила про себя, что ситуация сложная. В фильме с участием братьев Маркс это походило бы на комедию. Тупая шлюха. Глупая слезливая корова! Студия тоже намеревалась торговать телом этой блондинки, но только на своих, весьма строгих условиях. Внизу собралась целая банда репортеров и фотографов. Группы с радио и телевидения. Их уведомили о том, что вскоре к ним выйдет сама Мэрилин Монро в сопровождении руководителя пресс-центра и что они сделают официальное заявление по поводу скандального снимка из календаря. Ну разве это не смешно? Норма Джин пыталась протестовать:

— Можно подумать, я какой-нибудь генерал Риджуэй, делающий заявление о событиях в Корее. Всего лишь дурацкий снимок.

Мужчины продолжали пялиться на нее. Среди них был мистер Зет, не обмолвившийся с Нормой Джин и словом — с тех самых пор, как она, почти пять лет назад, побывала у него в «птичнике». Как же молода и