Блондинка. том I

И я действительно испытывала в те минуты вину и жгучее чувство стыда. Словно и взаправду была Анджелой, отомстившей мужчине, который любил меня.

Но где Касс? Почему он не пришел на просмотр? Норма Джин просто умирала от любви к нему. Сейчас он был нужен ей, как никогда! Ведь он обещал прийти, и сидеть рядом с ней, и держать ее за руку. Ведь он знал, как она страшится этого вечера, но так и не появился; и то было уже не в первый раз, когда Касс Чаплин обещал Норме Джин свое присутствие и поддержку в общественном месте, где глаза всех и каждого были устремлены на него и в них светилось узнавание. Это он?.. А затем неизбежное разочарование: Нет, конечно, не он, должно быть, это его сын. И глаза тут же снова оживлялись, и в них просыпался интерес: А, так это сын Чарли Чаплина! И маленькой Литы! Но очень часто он не сдерживал своего обещания и не приходил. И после этого не извинялся и даже не объяснял причин своего отсутствия. Мало того, Норме Джин еще приходилось извиняться перед ним за собственную обиду и беспокойство.

Он часто говорил ей, что быть сыном Чарли Чаплина — сущее проклятие, что люди лишь по глупости своей думают, что это благословение Божие. «Думают, что у нас не жизнь, а волшебная сказка и что я — сын короля». И еще он рассказывал Норме Джин, что всеми обожаемый Маленький Бродяга был отъявленным эгоистом, презиравшим детей, в особенности — своих собственных. Что в течение целого года он не разрешал юной жене назвать первенца своим именем из какого-то суеверного страха и нежелания поделиться именем с кем-то другим, ни с кем, даже с собственным сыном, плоть от плоти и кровь от крови его! Он рассказал Норме Джин, что через два года Чаплин развелся с Малышкой Литой, и лишил его, Чарли Чаплина-младшего, всех наследных и имущественных прав. Потому что на самом деле он нуждался лишь в льстивом преклонении толпы, а не в тихом семейном счастье и любви. «Едва успев появиться на свет, я уже словно ушел в небытие. Потому что, если ты не нужен своему родному отцу, у тебя как бы нет законного права на существование».

Норма Джин не стала оспаривать этого утверждения. Ибо она, как никто другой, знала: да, это так.

И в то же время с каким-то детским упрямством продолжала думать: Если б на его месте оказалась я, он бы меня любил. Он бы точно полюбил меня, если б мы когда-нибудь встретились. Потому что бабушка Делла всегда восхищалась Маленьким Бродягой и Глэдис тоже. И Норма Джин выросла под взглядом этих глаз, смотревших на нее с засиженной мухами стены в так называемой «резиденции» ее безумной матери. Его глаза. Родственная душа. И разница в возрасте не имеет никакого значения.

Норма Джин торопливо привела в порядок одежду, вышла из своего убежища, туалетной кабинки, и с облегчением увидела, что в дамской комнате ни души. И вот, словно виноватый ребенок, она оглядела свое раскрасневшееся лицо в зеркале — не прямо, а как-то искоса, как будто опасаясь увидеть за прекрасной маской «Мэрилин Монро» настоящую тоскующую и взволнованную Норму Джин. Из глубины тщательно подведенных глаз «Мэрилин Монро» смотрели на нее голодные глаза Нормы Джин. Что-то она не помнила, чтобы Норма Джин была когда-нибудь так ошеломляюще хороша собой. Но даже когда она была Нормой Джин с волосами «цвета воды для мытья посуды», мальчишки и мужчины оборачивались на нее на улице. Все началось с того снимка в «Звездах и полосах». Эта ослепительная блондинка «Мэрилин Монро» — просто роль, которую она должна играть, по крайней мере сегодня вечером, по крайней мере — на публике. И она приготовилась сыграть ее добросовестно, и И. Э. Шинн тоже очень добросовестно исполнил свою миссию, и ей не хотелось разочаровать его.

— Я всем обязана ему, мистеру Шинну. Он необыкновенно добрый, щедрый, благородный человек! — Так она говорила своему любовнику Кассу, в ответ на что тот смеялся и с упреком замечал:

— Норма, И. Э. Шинн всего лишь агент. Торговец живой плотью. Стоит тебе подурнеть, постареть, утратить сексуальную привлекательность, и этого твоего Шинна и след простыл!

Уязвленную до глубины души Норму Джин так и подмывало спросить: А ты, Касс? Как поступишь ты?..

Между Кассом Чаплином-младшим и И. Э. Шинном существовала стойкая и необъяснимая неприязнь. Возможно, некогда Касс Чаплин успел побывать клиентом мистера Шинна. Касс был хореографом, занимался пением и танцами, имел также опыт актерской игры; сыграл немало мелких ролей в голливудских фильмах, в том числе в «Не могу перестать любить тебя» и «Служебный буфет». Хотя Норма Джин и не запомнила его в этих картинах, которые смотрела в незапамятные времена, сидя рядом с Баки Глейзером и держась с ним за руки.

После просмотра в ресторане в Бель-Эр должен был состояться торжественный обед в узком кругу, и Норма Джин собралась было пригласить Касса и на обед, но тут вмешался И. Э. Шинн, назвал это не слишком удачной идеей.

— Но почему нет? — спросила Норма Джин.

— Потому что у твоего друга определенная репутация в этом городе, — ответил Шинн.

— Какая такая еще репутация? — удивилась Норма Джин, хотя и догадывалась. — То, что он «левый»? Занимается «подрывной деятельностью?»

— Да нет, не только это, — ответил Шинн, — хотя заниматься всем этим достаточно рискованно, особенно сейчас. Сама знаешь, что произошло с Чаплином-старшим. Его выдворили из страны, причем не за убеждения, но за отношение. Всегда вел себя как надменный самонадеянный дурак. А Чаплин-младший — пьяница. Неудачник. Человек, приносящий одни несчастья. Он хоть и сын Чаплина, но не обладает талантом отца.

— Мистер Шинн, — возмутилась Норма Джин, — это просто нечестно! И вы это сами прекрасно знаете! Чарли Чаплин — величайший гений. Но далеко не каждый актер обязательно должен быть гением.

Маленький, похожий на гнома человечек, видимо, не привык, чтобы ему возражали его девушки- клиентки. И уж тем более не ожидал этого от Нормы Джин, всегда такой застенчивой и покорной. Касс Чаплин уже успел испортить ее! На широком шишковатом лбу Шинна прорезались сердитые морщины, глаза гневно сверкнули.

— Да он в долгу как в шелку! Кому он только не должен! Получает роль, а потом не приходит на съемки. Или приходит, но совершенно пьяный. Или обкурившийся дурью. Берет у друзей машины и разбивает их. Присасывается к женщинам, как пиявка, и не унимается, пока не вытянет из них все! Уж кому, как не тебе, знать!.. И мужчинам — тоже. Я не хочу, чтобы тебя видели с ним на людях, Норма Джин!

— Тогда я тоже не пойду в этот ресторан! — воскликнула Норма Джин. И заплакала.

— Пойдешь как миленькая. Студия хочет видеть там «Мэрилин». И «Мэрилин» там будет!

Шинн не говорил, он почти орал. Схватил Норму Джин за руку, и та моментально успокоилась.

И разумеется, И. Э. Шинн был прав. Она подписала контракт с МГМ. Не только для того, чтобы сыграть роль Анджелы, но выполнять и другие обязательства перед студией. В частности, появляться в общественных местах. «Мэрилин» там будет.

Она появится там в ослепительно белом платье из шелка и шифона, специально приобретенном за пятьдесят семь долларов мистером Шинном для Нормы Джин в магазине Баллока, в Беверли-Хиллз. В шикарном сексуальном платье с низким вырезом и тесно облегающей юбкой, очень выгодно подчеркивающей фигуру. Целых пятьдесят семь долларов за платье! Норма Джин вдруг испытала какой-то совершенно детский порыв — позвонить Элси Пириг и похвастаться платьем. Оно почти такое же шикарное, как то, что было на ней в роли Анджелы в фильме. Возможно, мистер Шинн приобрел его с учетом именно этого сходства.

— О, мистер Шинн! Это самое красивое из платьев, которое у меня когда-либо было! — И Норма Джин завертелась перед трехстворчатым зеркалом, установленным в примерочном зале фешенебельного магазина, а агент любовался ею, попыхивая сигарой.

— Да. Белое тебе очень идет, дорогая.

Шинн был доволен тем, как выглядит его клиентка в этом платье, был доволен также всеобщим вниманием, которое привлекала она в магазине. Матроны Беверли-Хиллз, богатые и миловидные, и все до одной дорого одетые, жены кинопродюсеров и режиссеров, все они поглядывали на нее и задавались, по-