Я здоров. Здоров потому, что принимаю этот эдемский эликсир, ни дна ему ни покрышки. Теперь понятно, как это аггелы безо всякого вреда для себя по Нейтральной зоне шастают. Выход у нас один. Делим мою последнюю дозу на пять частей, быстренько глотаем и ползем что есть сил к Эдему. А там уже как кому повезет.
— Почему на пять частей? — вяло поинтересовалась Лилечка. — Нас же ведь шестеро…
— Я на старых дрожжах постараюсь протянуть, — ответил Зяблик. — Если других вопросов нет, на этом хочу закончить… Верка, приступай к дележке.
— Почему я? — осоловело спросила Верка. — Дайте отдохнуть.
— Потому что ты медик. Хоть и хреновый…
На стоянке бросили все, кроме самого необходимого — оружия и кое-какой пищи. Дальше двинулись парами — Зяблик поддерживал совершенно обезножевшего Смыкова, Верка, едва не выблевавшая все свои внутренности, опиралась на задыхающегося Толгая, Лилечка и Цыпф опекали друг друга взаимно.
Действие бдолаха пока явно не проявлялось, за исключением разве того факта, что и сутки спустя все они были живы, хоть и передвигались со скоростью каторжан- колодников.
Путь их теперь пролегал через совершенно фантастический мир, похожий на огромную изложницу, в которую совсем недавно выплеснули ковш расплавленного камня, объемом сопоставимый с небесным куполом. Этот океан камня застыл в самых причудливых формах — повсюду торчали серые колонны, пирамиды и башенки, под ногами похрустывали серые снежинки, серые арки нависали над неподвижными серыми потоками, серые скалы были изрыты порами, как губки, и в каждой такой поре могло без труда разместиться племя троглодитов.
Силы, породившие этот мир, еще не освоили многообразную палитру чистых природных красок, но при внимательном рассмотрении оказывалось, что господствующий вокруг серый цвет имеет массу оттенков, от темно-бурого до почти сизого.
Кроме камня, здесь в достатке имелась и вода — чистая, незамутненная, первозданная вода. Впрочем, на фоне громадных озер и широких трещин, переполненных бурлящей, голубовато-серой массой, издававшей едкое, вышибающее слезу зловоние, здешние источники воды выглядели явлением чужеродным, еще не набравшим ту силу, с которой вынуждены считаться другие стихии, чем-то вроде шустрого мышонка, едва только начавшего осваивать страну динозавров.
Почва под ногами беспрерывно содрогалась, словно была всего лишь крышкой огромного котла. Временами все вокруг заволакивалось горячим паром, а однажды мимо путников что-то стремительно пронеслось — не то вулканическая бомба, не то оживший булыжник.
— Если где-то существуют владения Снежной Королевы, то здесь владения Каменного Короля, — сказал Цыпф на очередном привале.
— Да только король попался дерьмовый, — пробурчал Зяблик. — Тунеядец. Мог бы и дорожные указатели поставить… До Хохмы столько-то километров, до Эдема столько-то.
— Как же, пошел бы ты дальше, если бы знал, что до Эдема тысяча километров, — скривилась Верка.
— Парадокс, — вздохнул Цыпф. — К дальней цели легче всего идти вслед за близким миражом.
— Только не забывайте, что та дорога вымощена костями дураков, поверивших миражу, — не преминул вставить свою реплику Смыков.
— Это вы про нас? — поинтересовалась Верка.
— Про кого же еще… Умные люди ходят по компасу и карте.
— Но ведь когда-то ни компасов, ни карт не было, — возразила Лилечка.
Смыков промолчал, но ему на помощь неожиданно пришел Цыпф:
— В те времена далеко и не ходили. Нашел удобное место близ речки и поселился там. А сын твой до следующей речки дойдет. И так через весь материк. Я читал, что от Аляски до Патагонии люди двадцать тысяч лет добирались. Считайте, тысячу поколений.
— Вот-вот! — Смыков вновь уселся на своего любимого конька. — И тогда умные люди были. А мы, как последние дурни, на авось поперлись.
— На что ты намекаешь? — нахмурился Зяблик. — В мой огород камушек? Опять я во всем виноват? Но только лично тебе лучше бы помолчать.
— Почему это, интересно?
— Разве не такие, как ты, нас когда-то в светлое будущее вели? И компас у вас, говорят, был, и карта. Только в том компасе вместо стрелки березовая щепка болталась, а карту подслеповатый крот рисовал!
Этот наскок скорее раззадорил, чем уязвил Смыкова. Зяблику был дан незамедлительный отпор:
— Как вы, братец мой, беретесь судить о столь неоднозначных вещах, если сами полжизни на нарах провалялись? У вас ни о реальной жизни, ни тем более о большой политике никакого представления нет. С кем вы могли общаться, кроме отщепенцев и паразитов?
— Поваляться бы тебе на тех нарах хоть годик! Да нашей пайкой прокормиться! Да повкалывать, как мы, на урановых рудниках и лесоповалах! Причем бесплатно. Это тебе не статьи невинным людям вешать да харю на казенных харчах отъедать… Эх, жаль, что я тебя тогда на кастильской границе не шлепнул, как иезуитского шпиона!
— А если бы шлепнули, сами сейчас червей кормили бы, — огрызнулся Смыков.
— Сколько раз я вам потом жизнь спасал?
— Ни одного случая не помню! А если и было, то я тебя об этом не просил. Лучше в сырой земле гнить, чем твой бред ежедневно слушать.
Эти перепалки, уже ставшие системой, хоть как-то отвлекли полуживых путников от тяжких повседневных забот. Улучшения в их состоянии не замечалось, правда, и хуже никому не стало. Люди стонали, кашляли, шатались, хромали, но все же продвигались вперед, делая за каждый переход до двадцати километров. Верка все время напоминала им:
— Зайчики, вы должны желать спасения изо всех сил! Постоянно! Только тогда лекарство будет действовать. Вон видите, какая Лилечка у нас молодец. А Лева совсем скис…
Их пятая ночевка была прервана шумом, подобного которому в Нейтральной зоне им слышать еще не приходилось. Можно было подумать, что где-то неподалеку, за ближайшей грядой холмов, по стартовой дорожке аэродрома разгоняется реактивный истребитель.
Все невольно глянули в ту сторону, но звук, так и не явив людским взорам свой источник, уже быстро удалялся и вскоре совершенно затих. Зяблик, не поленившийся сделать чуть ли не километровый крюк, после возвращения доложил:
— Ничего там особенного нет, кроме одной канавы. Совсем свежая и проведена, как по линеечке, отсюда туда, — он указал ладонью примерное направление. — Как будто бы бильярдный шар по грязи прокатился. Только там не грязь, а вот такая же, как здесь, хреновина, — он стукнул каблуком в землю. — Шириной, значит, канавка метра два, а глубиной по колено.
— Почему вы решили, что канава свежая? — строго спросил Смыков.
— Побрызгал в нее, там и зашипело, — дерзко ответил Зяблик. — Ты меня совсем за дебила держишь? Я свежий след от несвежего с закрытыми глазами отличу, даже если его скорпион оставил.
— Так это, значит, след, по-вашему?
— Похоже…
— Хм… Два метра шириной… — скептически покачал головой Смыков. — Кто же такой след оставить мог?
— Это уж вы сами соображайте, — Зяблик демонстративно зевнул. — На
