Слишком поздно. Синяя змея скользнула между плинтусом и стеной.
На моей кисти осталась с тех пор странная белая метина.
Мой отец, расстреляв патроны, отшвырнул пистолет, бросился на пол и горько, глухо, исступленно зарыдал.
Свинья
Бледные и жирные свиньи, проколотые ржавым острием…
Туман не рассеивался. Напротив, неодолимо сгущался. Полосы более разреженные жадно поглощались пеленой, и сдвоенные светлые кольца фар плясали на белой, воздвигнутой в ночи стене. Вести машину становилось все более опасно. Белые, легкие, влажные хлопья, рожденные невесть где, в каких-то оврагах, неслышно собирались, стягивались в плотную, непроницаемую массу.
Артур Кроули резко сбавил скорость. Каждый момент надо было тормозить перед воображаемым препятствием. Чудился то грузовик, то дерево посреди дороги, то объекты совсем маловероятные: катер, катафалк, группа скаутов на велосипедах…
Он чувствовал, что не может более выносить изнуряющего напряжения. Продолжать путь было утомительно и страшно. Да и куда он доедет среди ночи? Он еще более сбавил ход и решил остановиться в любом мало-мальски подходящем месте.
Ему неожиданно повезло. Справа, на небольшом расстоянии от шоссе, неоновая вывеска замаячила в тумане. Он свернул и поехал по разбитой булыжной дороге вдоль вспаханной полосы.
Вывеска гласила: «Красный мак». Это был довольно объемистый коттедж недавней постройки, возведенной, очевидно, на территории старой фермы — там, в глубине, ее строения поднимались в тумане мрачными смутными кубическими блоками.
Артур Кроули ехал согласно стрелке, указующей «паркинг». На бетонной площадке в одиночестве пребывал черный автомобиль. Кроули поставил свою машину рядом, погасил фары, и тьма сразу обступила его со всех сторон. Понемногу забрезжил странный серый полумрак. Когда он хлопнул дверцей, занавеска в окне коттеджа отодвинулась и кто-то выглянул.
Это помогло сориентироваться, он зашагал по мощеной кирпичом дорожке и открыл дверь. Обычное бистро, каких множество на всех трассах. Лакированная стойка, ряды бутылок с крикливыми этикетками, музыкальный аппарат с механической сменой пластинок, блестящий, словно электрическая кухонная плита, откуда вылетало нечто бравурное и назойливое. Несколько столиков, покрытых клеенкой в красно-белую клетку. Под потолком тянулись балки слишком светлого дерева.
Артур Кроули закрыл за собой дверь и постоял немного, разглядывая помещение, смешанная деревенско-американизированная атмосфера коего производила довольно жалкое впечатление.
Облокотившись на стол возле стойки, женщина, еще молодая — хозяйка, судя по всему — болтала с клиентом. Она была полная, аппетитная, с пышной черной прической и заметной бородавкой на щеке. Ее глаза, несмотря на утомленность, сверкали озорством. Клиент — здоровенный рыжий детина с кожей добротного кирпичного оттенка, толстыми губами и низким лбом — напоминал персонаж с картины голландского экспрессиониста. Он вяло потряхивал игральными костями и время от времени бросал их в бэкет, обтянутый зеленым сукном.
Артур Кроули приблизился к стойке и поздоровался. Женщина молча подняла на него глаза. Он спросил пива.
Хозяйка дружески похлопала по сытой щеке партнера и принялась обслуживать явно неожиданного клиента.
Пока она открывала бутылку, Кроули осведомился, нет ли свободной комнаты. Она громко засмеялась и обернулась к рыжему:
— Он не прочь переночевать.
Но флегматичный игрок не шевельнулся и продолжал о чем-то мечтать, подперев щеку ладонью.
— Прошу прощения, — кивнула она озадаченному Артуру Кроули, — но здесь, видите ли, не отель.
Она старалась изъясняться галантно и поспешила добавить:
— Вы понимаете, что я хочу сказать? Впрочем, если вы не очень требовательны, можно устроить.
Он объяснил, что был вынужден остановиться из-за тумана и намерен уехать рано утром.
— Отлично. Я покажу вам комнату. Несите ваши вещи. А этот брюзга пусть поскучает.
В скором времени Артур Кроули получил на ночь не слишком уютную, холодную, но опрятную комнату. Он проверил постель по своей дорожной привычке и обнаружил вполне чистые и немного влажные простыни. Хозяйка посматривала на него, двусмысленно улыбаясь:
— Подойдет?
— Благодарю. Все прекрасно.
— Вы не собираетесь ложиться сейчас? Не надо ли поправить постель?
— Нет, я пойду выпить свой стакан и не прочь съесть что-нибудь. Если, конечно, найдется.
— Здесь кончается тем, что всегда все находится…
Пока они спускались по лестнице, входная дверь шумно распахнулась и вошли трое мужчин, громко разговаривая и перебрасываясь острыми словечками. Они окружили хозяйку, фамильярно приветствуя ее и расточая ей любезности порой весьма смелого характера.
Рыжий здоровяк, который их, очевидно, хорошо знал, пошел к ним с протянутой красной пятерней и неуклюже мотнул головой в сторону приезжего: потише, мол…
— Порядок, порядок, — успокоил его главный весельчак. — Не беспокойся, мы люди тихие, вежливые.
Все миролюбиво устроились за стойкой и быстро познакомились с Артуром Кроули.
Выпили по нескольку стаканов, пошутили, посмеялись. Потом один из новоприбывших объявил:
— А теперь сыграем в свинью.
И потребовал бэкет и кости. Хозяйка настороженно подняла брови, как бы вопрошая: «А как быть с этим типом?», но инициатор ничуть не смутился, а, напротив, спросил Кроули:
— Вы сыграете с нами?
— Хорошо. А какова ставка?
— Это секрет.
— А все-таки?
— Выигравший получает право лицезреть свинью.
— Что вы имеете в виду?
— Узнаете, если выиграете.
Артур Кроули был заинтригован. Он сел играть и выиграл.
Хозяйка вывела его наружу. Они прошли по мощенному кирпичом двору, направляясь к строениям фермы, которые плохо различались в темноте.
Он почувствовал, что ему в руку суют фонарик.
— Батарейка садится, — шепнула она. — Экономьте.
Он щелкнул кнопкой, светлый кружок просверлил туман и метнулся по стене.
— Это здесь. Я вас оставляю.
Он хотел ее удержать, но она исчезла в темноте. Секундой позже дверь коттеджа открылась, плеснув немного света в ночной туман, и захлопнулась.
Перед ним тускло белело известковыми стенами крытое гумно с дощатым навесом над дверью. Внутри он смог разглядеть подвешенную на гвоздь лестницу, бочки, кучу пустых бутылок, доски, лейки и даже дамский велосипед.
В глубине виднелась низкая дверь. Свинарник, без сомнения. Он подошел и снял щеколду.
Горло перехватило от резкого зловонья. Луч фонарика скользнул по соломе и по розово-бледной массе, очертания которой поначалу он плохо различал. Да и через минуту он еще сомневался, возможно ли это.
На соломе, свернувшись калачиком, лежала голая женщина средних лет, белокурая, судя по страшным грязным лохмам. У нее были мясистые плечи и большой жирный зад. Она тяжело спала, дыхание с присвистом вырывалось из открытого рта и шевелило солому.
Артур Кроули не знал, что и думать, охваченный отвращением, изумлением, состраданием и еще Бог
