– Компенсацию?
Лорд Тревелин криво усмехнулся:
– Я человек состоятельный. И готов предложить вам пятьсот фунтов, если вы покинете Рейвенсхолд. Обещаю не задавать никаких вопросов и не сообщать в полицию.
– Пятьсот фунтов? – Сабрина подумала о том, что и за всю жизнь столько не заработает. Даже за несколько жизней.
– Да, но с одним условием: если вы уедете сегодня же. Я могу устроить вам… незаметный отъезд. Когда мы вернемся в Рейвенсхолд, я передам вам деньги, и можете отправляться. Только обещайте никогда больше не встречаться с моей сестрой и бабушкой.
Сабрина обдумывала предложение графа, взвешивала все «за» и «против». «Ожерелье голландца» стоило гораздо больше, но не было никакой гарантии, что она сможет его заполучить. Кроме того, ей придется похитить драгоценное украшение, в то время как предложение графа ничем не грозило. Рина знала, что может довериться ему, что он сдержит слово и не станет обращаться к властям. Граф просто хотел, чтобы она покинула Рейвенсхолд. Он хотел доказать, что был прав, когда говорил, будто чудес и волшебных сказок не существует…
Когда Рина была маленькой девочкой, мать читала ей сказку о прекрасной принцессе, которая после многих испытаний и бедствий все-таки нашла свое счастье. Оказавшись в мрачном доме вдовы, Сабрина постоянно вспоминала эту историю, она верила в чудеса и волшебные сказки. Жизнь сложилась не совсем так, как она ожидала, но если бы Рина потеряла надежду, то, возможно, сдалась бы, уступила Альберту…
Альберт… Рина закрыла глаза, вспомнив окровавленное тело на кровати. Как бы то ни было, а она оставалась убийцей. И ей требовались деньги, чтобы бежать из страны, спастись от виселицы. А пятисот фунтов слишком мало для них с Квином. Значит, или ожерелье – или ничего.
Возможно, она и разобьет сердца леди Пенелопы и Эми. Но они со временем оправятся. А вот ей не избежать виселицы, если она попадет в руки полиции. Сабрина решительно повернулась к лорду Тревелину:
– Мне очень жаль, что вы мне не верите, милорд, но я действительно Пруденс Уинтроп. Вам придется с этим смириться. Я не уеду. Если вас разочаровала одна женщина, то это не означает…
Она слишком поздно осознала свою ошибку. Тревелин ухватил за повод ее лошадь и рывком осадил ее.
– Я… я только хотела сказать… – пробормотала Рина.
– Я знаю, что вы хотели сказать, – перебил граф, и глаза его потемнели от гнева. – Вы хотели предложить утешение несчастному глупцу, который не сумел удовлетворить свою жену. Так вот: в утешении я не нуждаюсь. А если бы даже и нуждался, то нашел бы женщину более привлекательную. Вы не способны даже завести себе мужчину…
Сабрина выдернула поводья из его руки. Резко развернув кобылу, пустила ее в галоп. Она мчалась по лугу, смаргивая с ресниц горячие слезы. Да, она не красавица. Но то, что он это сказал… Рина почувствовала себя просто-напросто уродливой. Ей вспомнились обидные слова вдовы: «Посмотри в зеркало, девушка. Не похоже, чтобы кто-то еще попросил твоей руки».
Рина снова пришпорила лошадь, и та помчалась еще быстрее. Да, она некрасивая. Уродливая. Отвратительная. По крайней мере, он так считает. Сабрина смахнула с глаз слезы и вдруг увидела, что стремительно приближается к лесу. Взяв себя в руки, она натянула поводья, намереваясь осадить лошадь.
И тут ремни поводьев лопнули.
Глава 8
Чарльз в изумлении смотрел вслед мисс Уинтроп, вихрем пронесшейся в сторону леса. Встревоженный, он хотел последовать за ней, но тут раздался голос графа:
– Пусть скачет. Оставьте ее. Она сама сумеет о себе позаботиться.
– Мне кажется, она плакала, Эдуард, – возразила Эми. – Что ты ей сказал?
– Ничего, кроме правды.
Да, он сказал правду, потому что хотел ранить ее так же, как она ранила его. И ему это удалось. Его слова лишили ее самоуверенности, заставили раскрыться, растеряться… Она мошенница и лгунья, жестоко обманувшая его родных. Но боль ее была подлинной…
– Почему она не придержит коня? – спросил доктор. – Она уже приближается к деревьям.
Эдуард поднял голову. Всадница действительно мчалась к лесу с пугающей быстротой. Но Эдуард знал, что она опытная наездница. Значит, сумеет остановить лошадь в любой момент, когда пожелает. Выходит, еще один обман. Граф усмехнулся.
– Не стоит зря беспокоиться. Мисс Уинтроп… Она… Какого дьявола?! Почему она не натянет поводья?..
И тут граф заметил, что она натягивает поводья изо всех сил. Но кобыла по-прежнему мчалась галопом. Раздался пронзительный крик Эми:
– У нее лопнули поводья! О Господи, если лошадь не остановится…
Эдуард не дослушал. Стиснув зубы, он пришпорил Брута. Конь несся по лугу, и из-под его копыт летели комья земли. Граф, припавший к черной гриве, то и дело подгонял своего стремительно несущегося жеребца.
А непокорная рыжая кобыла по-прежнему мчалась к лесу. Граф знал: вскоре лошадь доберется до извилистой лесной тропинки под низко нависшими ветками, и тогда, проскакав еще сотню ярдов, она, вероятно, остановится, но будет уже поздно… Много лет назад, на охоте, Эдуард видел, как всадника в подобной ситуации проткнуло веткой. Он до сих пор помнил запах крови…
