важных, переломных ситуациях. Каждая речь Сталина стала исторической, превратилась в веху на пути к Победе.
Слова Сталина о победе над Японией не были продиктованы ни пропагандистскими, ни коммунистическими устремлениями, а лишь сопричастностью исторической миссии, историческому пути нашего народа. По своей искренности и глубине эта речь Сталина не имеет аналогов в нашей истории. Ни одни слова, ни одного вождя никогда не звучали настолько в унисон с чаяниями народа. Эти слова были сказаны не грузином, не коммунистом и не диктатором, а истинным отцом нашей нации, носителем ее совести, исторической памяти и нравственности.
Именно такие слова Сталина, как и Парад Победы, салют победоносным фронтам, формировали нашу нацию, общность людей, считающей своей родиной Россию.
Великая метаморфоза
Сталин — единственный из исторических деятелей, который стоял у истоков разрушения одной империи, провел ее через смуту, железной рукой выжег эту смуту и создал новое государство. Никакому диктатору это не под силу!
Причем побудительным мотивом Сталина-революционера в отличие от многих большевиков, меньшевиков и эсеров было стремление не к мировой революции, а к освобождению России от
Вся дальнейшая жизнь и работа Сталина не имели никакого отношения к мировой революции, а были направлены на возрождение и усиление государства Российского, полноценное развитие его народов на основе социальной справедливости.
Да, Россия была беременна революцией, как она позднее была больна большевизмом. Ни одному самому левому революционеру — даже Пол Поту не пришло бы в голову причислить эпоху военного коммунизма к светлой идее, ради которой шла революционная борьба. В этом смысле большевизм и его деятели были стихией разрушения. В самом деле, царская Россия образца 1916 года не устраивала никого кроме Н.А. Романова и его ближайших родственников, числивших себя «хозяевами земли Русской».
Главным отличием большевизма от иных революционных течений был полный разрыв со старым миром, его национальными, традиционными или культурными сантиментами. В противном случае никакого разрушения царской, полуфеодальной России просто не состоялось бы. Гражданская война и революция — отдельные темы для разговора, однако так или иначе большевизм, утвердившись в России на долгое время, доказал свою историческую закономерность.
В главе, посвященной репрессиям в РККА, говорилось, что Красная Армия была армией революционных масс, армией разрушения, не приспособленной для грядущей Отечественной войны. Так же и вся большевистская система не была приспособлена для созидания, строительства национального государства, а несла в себе неистребимый заряд разрушения. Вытравить этот заряд можно было только вместе с его носителями, и именно поэтому первыми жертвами репрессий стали старые большевики и аппарат.
Ленин определял большевизм как применение революционного марксизма к особым условиям эпохи. Наступила иная эпоха, и она предъявила иные особые условия, то есть потребовала иного подхода, отличного от большевизма. И эту историческую потребность осознал в полной мере тоже только Сталин. В результате к концу 30-х годов большевизм прекратил существование, полностью выполнив свою историческую миссию — до основания разрушить старую Россию, отсечь от русского общества, культуры, повседневного обихода все то, что мешало возрождению сильного, централизованного великого государства Российского.
Вспоминается удивление И. фон Риббентропа, который, прибыв на переговоры в Кремль, на лестнице увидел огромный портрет императора Александра II, окруженного освобожденными крестьянами. Нацистский политикан был немало растерян, поскольку Гитлер-то готовил его к идеологической схватке с «кремлевской шайкой сионистов».
Преображение большевистской России началось с реабилитации буквально всех деятелей русской истории. Еще до войны Сталин лично редактировал новые учебники истории, разработанные взамен тех, что появились после революции и изображали Россию до 1917 года царством сплошного мракобесия и упадка.
С 1940 по 1945 год были экранизированы биографии Ушакова, Суворова, Александра Невского, Кутузова, Минина и Пожарского, Ивана Грозного, Петра Великого, подвиг «Варяга», Нахимова. Причем в указанных кинолентах героями стали не только полководцы, но и государи-созидатели — Петр, Екатерина, Иван Грозный, государственные деятели, такие как Потемкин.
Кодовые названия военных операций — «Полководец Румянцев», «Багратион» придумывал сам Сталин. Эти названия, между прочим, не несли никакой пропагандистской нагрузки, поскольку были строго секретными.
В ходе войны были учреждены ордена и медали Суворова, Кутузова, Александра Невского, Ушакова, Нахимова, Богдана Хмельницкого — царских генералов, вельмож и князей, далеких от демократических воззрений. Был введен орден Славы в котором только слепой не узнал бы Георгиевский крест.
Кстати, не всем известно, что Сталин был награжден тремя орденами Ленина и тремя орденами Красного Знамени. При этом он никогда не носил наград, полученных за Гражданскую войну, а орден Суворова носил с гордостью.
Сама Красная Армия превратилась в Советскую Армию, командный состав получил звания «офицер» и погоны. Когда же сам вождь мирового пролетариата сменил аскетичный, похожий на робу комиссарский френч на шитый золотом маршальский мундир с бриллиантовыми звездами, преображение стало полным. Сталину было присвоено звание Генералиссимуса. Кстати, сам Сталин к этому званию относился скептически: Франко — генералиссимус, Чан Кайши — генералиссимус, а Сталин — вождь мирового рабочего класса, властелин огромной империи и тоже всего-навсего генералиссимус.
Генерал-лейтенант Игнатьев, успевший послужить и пажом императрицы, и сталинским военным атташе во Франции, отмечал в своих воспоминаниях, что после войны советские офицеры с удовольствием воспринимали и возрождали традиции русского офицерства — от игр в карты и дуэлей до одевания своих супруг в меха и бриллианты.
Новая советская офицерская форма не отличалась от образца, принятого в русской армии с 1914 года. Рассказывают, что Сталин, выбирая форму для офицеров, спросил: «Какая форма была до революции? Как она изменилась с прошлого века?» Ему ответили, что на офицерском кителе за 50 лет изменилось только количество пуговиц. «Если за 50 лет придумали только одну пуговицу, то нам тоже не стоит ломать голову — пусть будет такая же форма!»
Практически полностью была восстановлена действовавшая при царе система охраны общественного порядка, а милиционеры были одеты в точную копию мундиров николаевских городовых, включая даже шашку, что, конечно, во второй половине XX столетия выглядело как 100%-ный символ.
Таким же символом было введение в школах гимназических мундиров, шинелей и фуражек, воспроизведения гимназических кокард. Учреждение суворовских и нахимовских училищ было также данью исконной русской традиции. Новые училища не только повторяли форму одежды, но и возрождали дух
