холму, где они сражались раньше. Положение удалось немного поправить, но затем финны понесли тяжелые потери, и всего лишь несколько человек смогли вернуться под покровом ночи. Все считали, что командир роты и остальные солдаты погибли.
На следующий день еще один командир роты, молодой лейтенант, которому был всего 21 год, вернулся с единственным солдатом — это было все, что осталось от его роты. И наконец, два старых, испытанных в боях защитника Коллаа, Сало и Карккайнен, сумели добраться до своих. Ходили слухи, что погиб даже знаменитый гимнаст, участник Олимпийских игр Маки Уосиккинен.
Финны были больше не способны заделать бреши в своей обороне, слишком многие погибли, совершая свои подвиги.
На командном пункте командир роты при свете тусклой лампы рассматривал карту. Огонь в печи давно погас. Офицер толкнул лежащего у печи солдата, казавшегося спящим. Но солдат давно умер от ран. На кроватях стонали несколько раненых. В противоположном углу на двух топчанах штабелями лежали тела убитых. В центре блиндажа несколько человек крепко держали двух сошедших с ума солдат. При каждом разрыве снарядов на крыше блиндажа те начинали кричать, а затем бормотать бессвязные фразы. Крики раненых, последние вздохи умирающих смешивались с дикими воплями сумасшедших.
Свет погас, и офицер принялся судорожно искать свой фонарь. Из офицеров он остался один, и теперь его обязанностью было разработать план контрнаступления.
Командир взвода, отличившегося в боях в последние две недели, вдруг потерял над собой контроль. Он ворвался в блиндаж и уставился на офицера налитыми кровью глазами: 'Сюда едет моя жена и везет с собой пулеметы. Мы всех их перебьем. Всех, до последнего человека. Едет моя жена и везет с собой пулеметы'. Затем, оставив оружие и головной убор, он выбежал наружу и закричал: 'Едет моя жена, едет моя жена и везет оружие!' В него попал осколок снаряда, и он затих.
Командный пункт финнов, расположенный всего в 40 метрах от блиндажа русских, напоминал собой тюрьму. Командир роты осмеливался покидать его лишь после того, как удавалось бросить в сторону русских несколько гранат, чтобы отвлечь их внимание.
Вскоре полковник Пайяри, командовавший ранее войсками в боях у Толваярви, посетил полковника Свенссона в Коллаа. Пайяри обещал два своих лучших батальона, которые можно будет использовать для разгрома русских у Тсумейкка. После этого батальоны смогут остаться в Коллаа.
'Единственный способ получить отпуск — это жениться или пойти на похороны. Пожалуй, я лучше женюсь'.
Художник Юсси Аарнио
Батальоны действительно пришли через ледяную пустыню и рассеяли русских во всех направлениях. Но у них не было продуктов питания, они смертельно устали, и им требовался хотя бы день отдыха после боев.
Тем временем защитники Коллаа получили приказ отойти на несколько сотен метров. Сало и Карккайнен, занимавшие позицию у железной дороги, обсудили положение с лейтенантами Лейно и Лайне. Они закрепились здесь только сегодня вечером, 10 марта, и противник вел себя подозрительно тихо. Возможно, русские устали; все считали именно так. Прибыли резервисты для пополнения рядов обороняющихся. В последующие два дня финны занимались разработкой плана общей контратаки, призванной нанести решающий удар по дивизии русских. Да, они будут атаковать.
Но в ночь на 12 марта вновь поползли казавшиеся вполне правдоподобными слухи о заключении мира. План командира дивизии так никогда и не был осуществлен.
Одинокий финский солдат понимал, что не должен засыпать. Его глаза должны неустанно следить за русскими, чтобы он мог сразу доложить об их действиях в роту. Он точно не знал, кого ему удастся поднять по тревоге, ибо в последние дни он почти не видел своих. Он лишь знал, что свои находятся где-то поблизости, ведь он не видел, чтобы кто-то уходил. О том же сказал и лейтенант, когда его уносили на носилках.
'Они все умрут', — подумал солдат. Он тоже умрет.
Только вчера вечером кто-то упомянул о предстоящем контрнаступлении. Какой-то новый батальон должен выполнить эту работу. Прибыл целый батальон, и с русскими будет покончено раз и навсегда. Но где же этот батальон? Время приближалось к полудню. Боже мой! Неужели они погибли по дороге?
Солдат закричал и слезящимися глазами посмотрел в сторону русских. Ему показалось, что он видит башни нескольких танков, но людей не было. Неужели его глаза обманывают его, как это уже не раз случалось ночами?
Он почувствовал, как от слабости подкашиваются затекшие ноги, он больше не мог стоять в своем окопе. Сейчас он видел, как к нему направляются убитые русские. Они были безоружны и улыбались. Солдат вдруг почувствовал, что теряет сознание.
Он очнулся оттого, что кто-то сильно тряс его. Над ним склонился незнакомый человек. У него было узкое, заросшее бородой лицо, в руках он держал русскую винтовку. Финн вдруг понял, что артиллерийский огонь прекратился.
— Я умер, и потому так тихо? — спросил он.
— Вставай, солдат. У нас теперь мир, — произнес человек.
— Коллаа не сдастся? — спросил финн. — Город должен удержаться. Пришел ли батальон? Будет контрнаступление?
— Сейчас мир. Огонь прекращен. Ты можешь уходить, — сказал человек.
— А где остальные?
— Никого не осталось.
Наконец до солдата дошло, что никто больше не стреляет. Но ему не верилось, что наступил мир. Он снова потерял сознание.
Придя в себя, солдат почувствовал, как кто-то кладет ему в рот кусок сахара, теперь вокруг были знакомые лица. Кое-кто лежал у обочины дороги, другие стояли на лыжах.
Видно, и в самом деле наступил мир. Стрельбы не было.
Но радости ни у кого на лицах не видно. Неужели что-то случилось?
Кто-то рассказал о невероятно жестких условиях мира, и солдату стало ясно, почему все так печальны.
— Но как же так? — спросил он. — Мы в Коллаа не сдались. Коллаа выстоял[42] .
ГЛАВА 17
ФИНЛЯНДИЯ В ТРАУРЕ
В Хельсинки и других финских городах флаги были приспущены. Люди ходили по улицам со слезами на глазах, кое-кто даже говорил, что самым приятным для слуха звуком сейчас была бы сирена воздушной тревоги. 13 марта 1940 года Финляндия была погружена в траур. Она скорбела о своих 25 тысячах погибших и 55 тысячах раненых; она горевала о материальных потерях, которые даже моральная победа, одержанная ценой стойкости и мужества ее солдат на полях сражений, не могла восполнить. Сейчас Финляндия была во власти России, и она снова прислушивалась к мнению великих держав. Прозвучали, например, страстные слова Уинстона Черчилля:
'Финляндия в одиночку — находясь в смертельной опасности, но сохраняя свое величие — демонстрирует, на что способны свободные люди. Услуга, оказанная Финляндией всему человечеству, неоценима… Мы не можем сказать, какой окажется судьба Финляндии, но нет ничего более прискорбного для всего цивилизованного мира, чем то, что этот прекрасный северный народ в конце концов должен погибнуть или, в результате ужасной несправедливости, попасть в рабскую зависимость, худшую, чем сама смерть'.
