со многими исполнителями, как дань любви и уважения заболевшему и выздоровевшему коллеге. Обычно такие представления хорошо принимаются публикой, но имеют незначительный резонанс в мире.
Не одни мы считали поначалу, что у концерта в Термах Каракаллы небольшие коммерческие возможности. Очень скоро нам пришлось изменить свое мнение. Даже после этого успеха моя «родная» лондонская фирма грамзаписи «Декка» не хотела выпускать запись концерта. Мне и кое-кому еще пришлось настаивать на своем. На сегодня продано уже больше десяти миллионов экземпляров, и их все еще покупают. Это самая долгозвучная запись классической музыки и самый большой тираж среди музыкальных записей вообще. Мне рассказали, что только двенадцать музыкальных альбомов за всю историю продавались так быстро. Поэтому наши скромные гонорары явились для нас не самой выгодной сделкой.
После успеха «Концерта трех теноров» в Риме мы сразу же получили много предложений повторить его. Казалось, каждый город мира хотел устроить у себя такой концерт. Мы могли бы давать по шесть — восемь таких концертов в месяц и быть занятыми на несколько лет вперед. Например, японцы предложили нам невероятную сумму, чтобы повторить концерт в Императорских садах в Токио. Но мы всем отказали: это не тот вид музыкального представления, которое можно повторять часто. К тому же мы все очень заняты, выступая как солисты.
Три года спустя, в 1993 году, Тибор Рудаш убедил нас дать такой же концерт на следующем чемпионате на Кубок мира в Лос-Анджелесе. Верный себе, Тибор предложил нам великолепные условия — десятикратный гонорар по сравнению с римским плюс проценты с аудио- и видеозаписей. Хосе и Пласидо согласились. Я был против, так как боялся, что концерт не будет таким же успешным. Чувствовал, что будет почти невозможно испытать такие же подъем и вдохновение: ведь тогда, в Риме, они были вызваны волнением оттого, что мы впервые работали вместе и были счастливы, что Хосе поправился. Говорил, что если мы повторим концерт, то все будут думать, что изначально главными для нас были материальные соображения. А это не только несправедливо, но и наносит ущерб нашей репутации.
Думаю, именно Хосе больше других хотелось, чтобы второй концерт состоялся. Он основал Фонд исследования лейкемии, да и его собственные счета за лечение были огромны. Мне не хотелось выглядеть упрямым и несговорчивым, и я согласился. Концерт наметили на вечер 16 июля 1994 года в Лос-Анджелесе — как раз перед матчем на Кубок мира. Решили, что концерт будет называться «Анкор»!
Целый год концерт занимал наши мысли. Но на этот раз и настроение, и отношение к новому концерту были иными. Первый концерт был для нас праздником и удовольствием. Планируя же второй концерт, мы приводили теперь на наши встречи своих юристов. Выйдя на сцену в Термах Каракаллы, мы чувствовали себя легко и непринужденно. А об этом новом концерте говорили как о музыкальном событии века. Когда тебе предстоит участвовать в этом «музыкальном событии века», трудно сосредоточиться на чем-то еще.
Чтобы придать себе уверенности, мы решили сначала спеть втроем в благотворительном концерте в Монте-Карло. Аудитория должна быть сравнительно небольшая, и концерт не станут транслировать по телевидению. Это будет для нас как генеральная репетиция. Пробный концерт прошел прекрасно. Мы почувствовали облегчение перед предстоящим выступлением в Лос-Анджелесе. Что касается размаха и престижности, то эти два концерта вряд ли можно сравнивать.
Тибор необычайно увлекся этим концертом в Лос-Анджелесе (он вообще очень высокого мнения о своей роли во всем этом). Собираясь подготовить стадион «Доджер» за неделю, он задумал установить декорации в дальней части арены. Получалось, что самые дешевые места на стадионе должны быть заняты сценой. Все бейсбольное поле решили заставить стульями — это будут самые дорогие места.
Декорации готовили художники, которые участвовали в съемках фильма «Парк юрского периода». Теперь они создали тропические джунгли с двумя фонтанами высотой с четырехэтажный дом по обеим сторонам сцены. Подмостки должны были быть отделены от «джунглей» тридцатью белыми колоннами. Тибор заказал их в Венгрии. Заказал он также и сцену — она возвышалась над полем на три метра и была такой огромной, что вмещала деревья и растения, привезенные на нескольких грузовиках, Лос- Анджелесский филармонический оркестр, большой хор и нас, трех теноров.
Некоторые места находились слишком далеко от сиены, поэтому Тибор установил огромный телеэкран — почти такой же большой, как фонтаны, — чтобы сидящие в последних рядах могли видеть происходящее на сцене. Все это нужно было сделать за одну неделю, и Тибор нанял шестьсот строителей. Работа шла круглые сутки. Когда за четыре дня до концерта я приехал в Лос-Анджелес, вся сцена и задник были уже установлены. Плеск воды приятен для слуха, но не для тенора, который пытается под него петь. Тибор согласился отключать фонтаны во время исполнения.
Мы стали репетировать с Зубином уже на новой сцене. Утром, работая с коллегами под ярким калифорнийским солнцем, я смотрел сверху на пустой стадион и видел Тибора. Он одиноко стоял внизу в своих «бермудах» и выглядел совсем маленьким. Когда шестьсот строителей наносили последние штрихи на грандиозное сооружение, он был совершенно спокойным. Пока певцы и симфонический оркестр репетировали, он постоянно давал указания по сотовому телефону и оставался при этом невозмутимым. Я слышал, как он договаривался с администрацией аэропорта, чтобы во время концерта самолеты не летали над стадионом «Доджер». Тибор — поразительный человек!
Последние дни перед концертом помню смутно. Я тогда гостил у своего друга Джерри Перенчио в великолепном поместье Бель Эйр. (Мы знакомы с Джерри много лет, а недавно я пел на свадьбе его сына.) Из Италии уже приехали моя семья и несколько друзей, и, когда у нас не было репетиции, я присоединялся к ним — они собирались вокруг бассейна. В Лос-Анджелес я прилетел из Европы и еще не совсем адаптировался после полета: не мог спать, и меня это беспокоило. В основном же я чувствовал себя хорошо, и голос, казалось, звучал неплохо.
С каждым днем разговоров о том, каким историческим событием должен стать этот концерт, становилось все больше и больше. Во-первых, концерт будет транслироваться, и его услышат столько людей, сколько прежде не было ни в одной музыкальной аудитории. Тибор подсчитал — получалось один или два миллиарда человек. Так как он будет транслироваться на весь земной шар, то будет звучать в разное время суток в зависимости от места. Уму непостижимо! Концерт будут передавать в сто семь стран мира одновременно с исполнением или чуть позже — уже в записи. Тибор сказал, что в мире сто двадцать стран. Зная его, можно вообразить, как он переживал, что тринадцать стран остались неохваченными.
В последнюю минуту один из нас вдруг решил спеть другую арию. Это создавало дополнительные трудности в основном из-за того, что нужно было опять репетировать. К тому же были уже отпечатаны программы. Даже, несмотря на это изменение, Зубин смог отрепетировать новый номер. Все было готово к представлению…
Нам сказали, что на концерт собиралось прийти много знаменитостей. Тибор продал несколько первых рядов для VIP (избранной публики) по тысяче долларов за место. В стоимость этих билетов был включен и праздничный обед с нашими артистами и знаменитостями из Голливуда. (Тибор позаимствовал эту идею у Джейн Немет: однажды она включила стоимость обеда в билеты Филадельфийской оперы.) Позади эстрады, в некотором отдалении от стадиона, натянули огромный тент и накрыли элегантные столики на пятьсот человек. Тем, кто купил такие билеты на концерт, повезло. Все было прекрасно продумано: не нужно было садиться в машину и ехать куда-то в гостиницу или ресторан, так как гости могли пройти за сцену и сесть за столик, специально накрытый для них. Нам сообщили, что за три часа до концерта движение остановилось на целых две мили: все пытались попасть на парковку у стадиона «Доджер».
В доме Джерри, отдыхая, я услышал, как Николетта говорила по телефону: «Да, Лучано переживает из-за концерта, но он также переживает и из-за чемпионата». Она не ошиблась: я переживал, потому что в финале чемпионата сборная Италии встречалась со сборной Бразилии. У Бразилии всегда была сильная команда, а эта игра была очень важна для итальянцев. Не стану отрицать, что с приближением концерта я очень волновался.
Трудно передать состояние, когда осознаешь, что тебя будет слушать полмира. Современная техника и средства связи позволяют нам, исполнителям, быстро доходить до слушателей. Теперь, чтобы сделать карьеру, не нужно ждать долгие годы: сейчас можно добиться успеха за короткое время. Изумительная Чечилия Бартолли стала известной гораздо быстрее, чем я в свое время. Но есть и другая сторона медали — так же быстро можно и испортить свою карьеру: спутники, другая современная техника могут показать сразу всему миру и неудачное выступление.
