что-то делать против своего союзника Михаила Всеволодовича для слабого пока Даниила.
– Сами справимся! – твердил тот брату Васильку. – Но уж тогда я всех бояр в бараний рог согну и тому же Ростиславу так наподдам, чтоб и близко у моей вотчины не появлялся!
Василько только вздыхал: одним не сладить, но если не Бела, то мало ли других, кто мог бы помочь? И не лучше ли попытаться договориться с самими галичскими боярами?
Знать бы им, сколь долгой и тяжелой будет еще борьба за отцовский стол и каких сил потребует!
В очередной раз удалось: и бояр разогнал, и к твердой руке их вроде приучил. Только надолго ли? Бояре против слова не говорили, все слушали, кивали, не всегда в глаза глядя, а тайно свое черное дело делали. Не сидеть же постоянно в Галиче, ножа в спину ожидая. Привезти туда семью и вовсе не мыслил, Анна с детьми – пятью сыновьями и двумя дочками – жила в Холме, виделись нечасто.
Галичане так привыкли к переходу власти в городе из рук в руки, что вовсе перестали кого-то поддерживать.
Русским князьям объединяться бы, а они все искали поводы, чтобы повоевать и разорить земли соседа. Следующая беда пришла на Волынь со стороны крестоносцев. К Ливонскому ордену, что уже хозяйничал на землях Литвы, добавился еще один – Тевтонский. Вспомнив о том, что ее народы еще не крещены, рыцари принялись действовать весьма активно, кроме некрещеных жителей прибалтийских земель, они решили охватить верой и христиан Руси. Но русские менять веру и подчиняться рыцарям орденов не собирались. Первым их разбил Ярослав Всеволодович (его маневр очень успешно через восемь лет повторил старший сын Александр Ярославич на Чудском озере). Затем литовцы под Шяуляем.
Но гидра оказалась многоголовой, остатки недобитых меченосцев поспешили объединиться с Тевтонским орденом и местом своей резиденции выбрали волынский Дрогичин. Даниил возмутился, на его землях какие-то рыцари вознамерились хозяйничать в свое удовольствие! И князь принялся готовить войско к наступлению на Дрогичин, правда, почти тайно, не говоря, куда пойдут. Никто не дивился, война стала привычным делом, чаще бывали с мечом в руке, чем с ложкой за обедом. Правда, подготовка была чуть странной, кузнецы в огромных количествах ковали насадки для топоров, и топорища к ним делались длинные, больше обычных…
Опытные ковали, хотя и не ведали, к чему князю такие топоры, но быстро сообразили, что по железу, а не по дереву бить собирается, покумекали и так и этак и решили обух и лезвие утолстить, чтоб перерубало, а само не ломалось и не зазубривалось после первого же удара. Потом придумали и обушок чуть изогнуть, получался хороший крюк, таким легко с коня человека снять.
Одного не могли понять ни дружинники, ни ковали, к чему князь так спешит, ведь весна на носу, весной до сухих дней никто в походы не ходит, ноги из грязи не вытащишь? А по последнему морозцу далеко не уйти. Сказано, что идут на ятвягов, те небось уже смеются себе в кулаки и бороды, поджидают русских в своих болотах к весне. Что это на Даниила нашло?
Как ни просился старший из княжичей, Лев, отец категорически отказался его взять с собой:
– Не на прогулку иду и не на охоту, рано еще.
И никому не сознавался, что сам боится не вернуться. Только самые доверенные знали, что идут против рыцарей, один закованный вид которых мог испугать кого угодно. Но Даниил понимал, что если не побьет рыцарей в Дрогичине весной, то они разорят его земли уже летом, тогда будет куда тяжелее. Потому и торопился.
Крюк давали приличный, дружинники ворчали, что не ко времени поход затеян, вот-вот оттепель развезет все, и до ятвягов дойти не успеют. А уж когда и вовсе в сторону Дрогичина повернули, тысяцкие метнулись к самому Даниилу:
– Не туда идем, князь!
– Туда! На Дрогичин идем с рыцарями биться!
Только тут словно из темноты на свет вышли, стало ясно, для чего и топоры покрепче обычных понадобились, и топорища у них непривычные длинные, и пешцев много в поход отправилось. Одно неясно: почему же в оттепель-то?
– Вы врага в оттепель не ждете? И он нас тоже. Сидят себе рыцари в Дрогичине и в ус не дуют, а мы им как снег на голову упадем.
Перед самым городом Даниил разделил войско, отправив воеводу Дмитра вокруг города. Наказывал строго: пройти словно при облаве на зверя, чтобы сучок не треснул, ворона лишний раз не каркнула, подобраться тихо и незаметно и встать в лесу у городских ворот, дожидаясь, пока основные силы не прибудут и не вступят в бой.
Дмитр смог сделать все как надо, ужами проползли вокруг города, засев в засаде, которая ой как пригодилась…
Тамплиеры (меченосцы) чувствовали себя в Дрогичине и округе хозяевами. Вернее, по округе ездить не рисковали, потому что вне крепостных стен рыцарь без тяжелого вооружения не появлялся, а наступившая распутица превращала любую поездку в опасное приключение. Но на весну (когда все подсохнет) у магистра ордена Бруно, что сидел в Дрогичине, была намечена занимательная прогулка. Бруно решил покорить города Волыни и Галичины! Эти глупые русские князья дерутся меж собой, но они никогда не видели по- настоящему вооруженного человека. Все их мечи и луки ничто по сравнению с тем, что имеют рыцари ордена. Магистр не сомневался, что русских дружинников даже убивать не придется, при одном появлении рогатых, закованных в броню рыцарей на таких же закованных конях разбегутся сами.
А пока следовало хорошенько отдохнуть, все же ездить в полном рыцарском облачении дело нелегкое. И рыцари отдыхали. В Дрогичине не осталось ни одного неразоренного двора, ни одной неизнасилованной женщины или девушки (даже если они некрасивы, в лицо можно не заглядывать). Только огромная сила собравшихся в небольшом городке рыцарей заставляла горожан терпеть этот ужас да еще робкая надежда, что те по весне уйдут.
И вдруг… Бруно не поверил своим ушам:
– Что?!
Ему донесли, что почти у самого города появились отряды русских. Якобы их привел волынский князь Даниил! В первый миг магистр даже поперхнулся вином, которое пил. Именно к Даниилу в его новый город Холм и собрался наведаться Бруно, чтобы основательно пощипать, а потом уже потрясти остальных. Откуда взялся в распутицу у самого Дрогичина этот князь?! Как сумел пройти незамеченным?! Почему жители окрестных весей не донесли раньше?!
Но раздумывать было некогда, рыцари в полном боевом облачении хороши только в поле, которое еще и найти нужно, чтобы не раскисло грязью по колено. Удалось не сразу, магистр так злился, что его левый и без того изуродованный глаз закрылся вовсе. Но это сейчас беспокоило Бруно меньше всего, не в гости к красавице собрался. Он сам бросился по округе разыскивать подходящее если не поле, то хотя бы большую поляну.
Конечно, полностью незамеченными подобраться к Дрогичину не удалось, но Даниил на это и не рассчитывал, понимал, что не против затерянной в лесу веси идет, а против опытного врага. И все же своего добился, рыцарям пришлось выбирать из того, что осталось, князь радовался, видя очень удобные именно для тяжелой конницы поляны, которые русские дружины спешно пересекали. На каждой такой довольно хмыкал: вот еще одна подходящая вражине не досталась!
Ехали медленно, все же пешцы не могут двигаться споро, вернее, могут, но устанут. И вот очередная уходившая вперед разведка сообщила, что враг близко. Даниил распорядился сотникам еще раз напомнить то, о чем говорили на привалах в последние дни. Рыцарей не бить прямо, стараться от их удара увильнуть, а самим либо зацепить, либо рубить сбоку и в спину. А еще лучше лошадей. Закованные в латы, рыцари становятся очень неповоротливыми, хотя и сильными. Если упадет или будет оглушен, то сам не поднимется, слишком тяжел. Потому бояться их не стоит, нужно только драться умеючи и крепко. Простой удар мечом не поможет, топоры надежней. Через несколько лет другой князь – Александр Невский – будет так же обучать своих дружинников бить рыцарей другого ордена перед сражением на Чудском озере.
Когда вышли на большую поляну, где остановились меченосцы, порадовались, что не с простыми луками и мечами против врагов биться будут. Рыцари стояли плотной стеной, страшные в своей броне, на таких же страшных конях. У всадников на головах рогатые ведра, в руках длинные копья и большущие мечи, кони в попонах, так что только прорези для глаз, не лошади, а чудища! А на плащах огромные красные кресты… Русы замерли в растерянности. И вдруг раздался чей-то смех:
