Что касается вас, то ваши дни сочтены просто потому, что Себастьян больше не вернется…»
Что?! Флорентийка знает о Себастьяне?! Мир мгновенно померк! Диана не скоро смогла вернуться к письму.
«…Я не смогу изменить или вернуть ничего из того, что было испорчено вами, мне не вернуть прожитых в горе лет, не вернуть мою молодость, но и вы больше не сможете сохранять вашу.
Я могла бы отомстить вам давно, вынудив Себастьяна сказать правду и о дофине Франциске, и о короле Франциске, и еще много о ком и о чем…
…Вас нельзя отравить, как и меня, в состав ваших средств тоже входил яд, но умирать вы будете медленно и страшно, в том нет моей вины, только ваша собственная.
Прощайте и будьте прокляты!»
Диана долго сидела, безжизненно уронив руки на колени. Теперь она знала свое будущее, оно было не просто безрадостным – оно было страшным… И вдруг в красотке все встрепенулось от неожиданной мысли: ее не должны увидеть и запомнить седой беззубой старухой! В памяти всех она должна остаться нестареющей красавицей!
Письмо полетело в огонь, а немного погодя гонец уже повез приглашение Пьеру Брантому, после долгих размышлений Диана именно его выбрала, чтобы этот любитель галантных дам запечатлел ее невянущую красоту в своих записях. Мадам де Брезе прекрасно понимала – то, что увидит Брантом, узнают все.
Флакон был почти пуст… Если средство не экономить, а принимать побольше, чтобы восстановить прежний вид, его хватит совсем ненадолго… Но другого не дано. Ну что ж, на сколько хватит, на столько хватит…
Аннет уже не вставала с постели, а новые камеристки ничего не смыслили, страшно раздражая Диану и доставляя ей дополнительные мучения. Их удивляло, что госпожу сильно рвет каждый день, она почти не ест и мучается от каких-то непонятных болей. А Диане было некому пожаловаться на невыносимые боли в суставах и справа под ребрами… Болели мышцы, глаза, кости, болело все, что вообще могло болеть…
С трудом поднявшись с постели утром, Диана с ужасом покосилась на отражение в зеркале, волосы можно покрасить, отсутствие зубов спрятать отсутствием улыбки, а что делать со страшными складками кожи, которые все сильнее повисают на щеках? С дрожащими руками и ногами? С тошнотой, которая не позволяет нормально есть?
Она добралась до шкафа, в котором заперт флакон с остатками средства от Себастьяна, с трудом попала трясущимися руками ключом в отверстие и открыла дверцу. Почему-то вспомнилось, как ее водила в свой кабинет ядов Екатерина. Диана тогда страшно перепугалась, а все оказалось простой насмешкой королевы, Екатерина поиздевалась над соперницей.
Издевалась… Диана сумела отплатить сполна! Как она унижала Екатерину! Кто из них в действительности был королевой? Но иногда Диане казалось, что та все знает и понимает, что нарочно позволяет эти выходки, словно со стороны, не возмущаясь и не выходя из себя, наблюдая за всем, что делает соперница. Впервые Диана поняла, что не все так просто, когда объявила о том, что король подарил ей Шенонсо. Только позже она догадалась, что Екатерина ожидала или все знала, не могла она столь спокойно отнестись к такому известию! А потом как дура почти год боялась приблизиться к вожделенному замку, опасаясь заразы, а это оказалось королевской шуткой…
А случай, когда ей пришлось с пеной у рта защищать честь ненавистной Екатерины, укоряя Генриха в неверности супруге перед рыжей Джанет Флеминг?! Королева потом возмущалась вместе с ней, а чуть позже Диана узнала, что Флеминг… состояла у Екатерины на службе в «летучем эскадроне любви», то есть соблазняла Генриха по заданию супруги! Екатерина наставила Диане рога при помощи рыжей шотландки, еще и заставив устроить пошлую сцену ревности!
Сколько их в действительности было, этих случаев скрытого унижения? Временами Диане начинало казаться, что это не она все годы издевалась над королевой, а Екатерина над ней. От сознания этого становилось совсем худо.
И теперь вот последний удар – Себастьян! Как же тяжело, просто невыносимо видеть, что тают капли во флаконе, понимать, что с ними утекает сама жизнь. Еще немного, несколько дней – и то, что начнется, будет стремительно. Если Брантом не приедет в ближайшие дни, то пусть не едет совсем, Диана не желала представать ни перед кем в виде дряхлой старухи.
Руки дрожали слишком сильно, ей бы позвать кого-то на помощь, но Диана не желала, чтобы камеристки видели эти капли, вернее, то, что их уже больше нет, а потому капала сама.
Одна… две… три… Достаточно или добавить четвертую? А если поэт еще задержится? Диана попыталась прикинуть, сколько еще этих живительных капель, превращавших ее хотя бы на полдня в прежнюю красавицу.
И вдруг…
– Мадам, вам почта!
От неожиданности рука дрогнула, и флакон вылетел из рук! Диана с ужасом смотрела, как последние капли впитываются в ковер. Все, больше пить нечего, красавицы Дианы де Пуатье больше не существовало. А глупая камеристка, ахнув, бросилась поднимать пустой флакон.
Принесенный пакет остался на столе.
Она пришла в себя только к обеду. Снова сильно рвало, кружилась голова, болело все тело… Но пить больше нечего, и она мучилась молча. Красавица сидела в кресле, пытаясь унять дрожь в руках, ногах и успокоить стучавшие как в лихорадке зубы. Ее корежило все сильнее.
Чтобы чем-то отвлечься, потянулась за пакетом. Это не был просто свернутый и запечатанный лист, внутри находилось что-то небольшое. Печать королевская… Что это, яд? Екатерина сжалилась и прислала яд, чтобы Диана не мучилась? Внутри действительно оказался флакон, гораздо меньших размеров, чем тот, что она с утра уронила на ковер, но жидкость в нем очень похожа на столь необходимое зелье… У Дианы проползла вялая мысль: зачем столько яда? У итальянцев яды сильные, достаточно одной капли…
«Мадам, я знаю ваши проблемы. В этом флаконе средство, которое поможет вам ненадолго привести себя в порядок. Брантом приедет через три дня».
Дрожащая рука в ярости скомкала лист, вернее, попыталась скомкать, не хватило сил. Что это, обман? Очередная насмешка королевы? Выпьет и будет мучиться еще сутки, умирая от яда? Хотя какая разница, она и так мучается невыносимо. В глубине души Диана даже обрадовалась: хоть какая-то определенность…
На сей раз капала камеристка. Диана выпила, ничего не произошло, но и хуже не стало. И лучше стало не сразу, все же сказалось, что пропустила утренний прием. Она даже удивилась: надо же, королева спасала ее от мучений. Только надолго ли? Да и зачем? Но Екатерина права, к приезду Брантома нужно выглядеть по-прежнему.
Это удалось с трудом, но удалось. Услышав, что поэт все же приехал, Диана решилась на отчаянный шаг – она выпила двойную дозу присланного Екатериной средства. Брантом остался в восторге, потом он действительно рассказал всем, сколь очаровательна красавица, что она не изменилась ничуть, что по- прежнему весела, кокетлива, обворожительна…
Пьер все говорил и говорил, пересказывая придворные новости и сплетни, а Диана не могла дождаться, когда наконец он уйдет. Потому что улыбку держать удавалось с большим трудом, снова начинало болеть тело, кружилась голова и сильно тошнило…
К тому времени, когда придворный распрощался, Диана держалась из последних сил. На следующее утро, когда наступило временное улучшение после приема средства, Диана нацарапала слабеющей рукой одно-единственное слово: «Спасибо…» На большее не хватило сил, да и что она могла еще сказать?
– Кому это послание, мадам?
– Королеве-матери.
– Кому?!
– Екатерине Медичи. Тайно, чтоб никто не знал…
А еще через день примчалась встревоженная приемная дочь – Диана-младшая. Она с ужасом смотрела на то, что осталось от матери.
– Тебя отравили?! Камеристка сказала, что тебе присылала какой-то флакон королева?! Это она?!
– Нет… Она… спасала…
– Так я и поверила, что флорентийка может спасать! Я отомщу, я ей отомщу! Она содрогнется от
