Ксандер перепугался:
– Я… я не знаю… я так подумал…
– Ладно, потом поговорим.
Вступили под своды огромной надвратной башни, где было гулко, прохладно и темно. Зато когда после этого полумрака выехали на улицу, ослепило все – и широкая дорога, и высоченные дома с огромными окнами по ее сторонам, но главное, отделка крыш, входов и окон. То ли Троя действительно столь богата, чтобы даже крыши были бронзовыми, то ли это ловкая подделка, но все вокруг блестело, отсвечивало, ослепляло.
Агамемнон обратил внимание на то, что входные ворота окованы бронзой, потому их называли еще и Золотыми, решил, что это медь, но теперь, бросив взор на крышу видневшегося огромного дворца на самом высоком месте города, значит, и округи, которая блестела на солнце явно не медным, а золотым блеском, понял, что о богатствах Приама даже не подозревал. Тогда же он понял и другое – или эти богатства перейдут к нему, или он сам отправится к Аиду. Лучше бы первое, а значит, он сделает все, чтобы так и было.
Царский дворец, окруженный высокими стенами двумя воротами, казался крепостью в крепости. Их встретил чиновник, быстро задал необходимые вопросы и показал на тщедушного человечка:
– Тетрол будет вашим сопровождающим.
Больше всего в этом Тетроле Агамемнону не понравились бегающие глазки, их взгляд невозможно поймать, но уже немного погодя царь Микен удовлетворенно кивнул: он успел заметить жадный взгляд троянца, брошенный на крупный перстень. Ничего, и в Трое найдутся свои предатели, и подле Гектора тоже…
Тетрол показал на красивые ворота слева:
– Там гинекей, туда нельзя!
Агамемнон хохотнул, направившись к запретным воротам:
– А я как раз туда и собирался!
И увидел-таки глазки Тетрола, в них метнулся ужас.
– Нет, нет, прошу вас!
– Да нужны нам троянские бабы, у нас свои во сто крат краше! – Заметив, как усмехнулся Тетрол, мол, где уж вам, Агамемнон снова рассмеялся: – Сестра моей супруги Елена – самая красивая женщина на Земле, разве в Трое это неизвестно?
Троянец явно засомневался, микенский царь захохотал громче:
– Неудивительно, Троя так далеко от остального мира и от Олимпа, почти на задворках! Не знать, что дочь Зевса и Леды спартанка Елена названа богами самой красивой женщиной…
Оставив коней у ворот, они уже вошли в царский мегарон, поэтому раскатистый голос Агамемнона слышали многие. Во всяком случае, последнюю фразу точно.
Ему навстречу со своего места поднялся царь Приам, он сегодня был в настроении и сам приветствовал гостей, правда, еще и для того, чтобы не говорили, мол, Приам уже немощен. Царь Трои был рослым, стройным, несмотря на годы, и до сих пор красивым. Возраст выдавали только глубоко врезавшиеся морщины у глаз и губ и еще седые чуть вьющиеся волосы, подхваченные золотой полоской на лбу. Пристальные светлые глаза словно выцвели от долгих лет жизни, но живости не потеряли. Сухопарая фигура полна силы и жизни. Царь Приам так же крепок, как его Троя. И хотя он, как и город, не знал войн, никто не усомнился бы, что это воин.
– Приветствую тебя, царь Троады, от имени всех ахейцев.
– Я много слышал о тебе, Агамемнон. Твои Микены становятся сильным городом. Добро пожаловать в Илион. Я распорядился отвести тебе дворец в Верхнем городе, тебя проводят туда после приема.
– Благодарю, я воин и легко могу находиться в палатке на берегу, но не против жизни в красивом дворце! – расхохотался Агамемнон. Он всячески старался делать вид, что, по меньшей мере, равен Приаму и просто заглянул на огонек к приятелю. Наверное, у многих сложилось такое впечатление.
– Приветствую, Одиссей, давненько ты не бывал в наших краях.
– Приам, по старой дружбе ты бы мог позволить моей старушке «Пенелопе» пристать к своему пляжу! – не удержался, чтобы не подколоть хозяина Одиссей. Тот развел руками:
– Правило одинаково для всех, стоит разрешить тебе, как не будет отбоя от остальных. Прости.
Приама уже отвлекло появление следующих гостей, но он все же остановился на минутку, осматривая богатые ларцы с дарами, которые едва втащил следом за Агамемноном Ксандер.
– Благодарю, Агамемнон, ты очень щедр. Моим женщинам понравятся украшения. Или это подарки невесте?
– Нет, что ты! Невесту ждут отдельные дары, я поднесу их в свое время.
– Еще раз благодарю. Одиссей знает здесь многих и познакомит тебя.
С этими словами Приам отошел от ахейцев, а Одиссей уже действительно показывал Агамемнону гостей и хозяев, комментируя. Он не всех знал, но многие в ответ кивали шустрому разговорчивому царю Итаки. Агамемнон не удержался:
– Одиссей, тебе нестрашно. Имея столько приятелей, ты можешь долго жить и безо всяких доходов, только посещая их по очереди!
– Это Гектор, – вдруг показал на вошедшего Одиссей. Агамемнон смотрел во все глаза, хотя было достаточно одного-единственного взгляда, чтобы понять, что он видит перед собой достойнейшего из царей!
В молодом царевиче боги сочетали все – красоту, мужественность, ум, светившийся в карих глазах, благородство. Агамемнон почувствовал откровенную зависть, и, к его изумлению, впервые эта зависть была не черной, а белой, так люди завидуют птицам. Царь невольно шепнул:
– Если б не Троя…
Для себя он уже знал, что если бы не Троя, то он искал дружбы с Гектором, и в этой дружбе не было бы никаких подводных камней, зависти, злости и обмана. Но судьбе угодно поставить их по разные стороны стен Трои, а значит, они непременно будут воевать. И еще одно понял Агамемнон – ему совсем не хочется сразиться в поединке с этим красавцем, победа будет невозможна, либо будет стоить жизни обоим.
Неожиданно к Агамемнону подошел красивый молодой мужчина, чем-то неуловимо похожий на Гектора, но без того благородного мужества, которое так выгодно отличало наследника Приама.
– Я Парис. Это правда, что спартанка Елена самая красивая женщина на Земле?
Агамемнон совершенно забыл о своих словах, он думал о Гекторе и силе Трои с ним связанной, поэтому вопрос о любовнице застал его врасплох.
– А? Елена… да, она действительно самая красивая. – В этот момент в мегарон вошла царица Гекуба с двумя дочерьми. Только глянув на них, Агамемнон с чистой совестью подтвердил: – Самая красивая!
Приход царицы отвлек присутствующих, и некоторое время Агамемнон Париса больше не видел.
Конечно, сравнивать Гекубу с Еленой было нельзя, все же она годилась жене Менелая почти в бабушки. Кроме того, Гекуба была больна, ее высохшая кожа не радовала ни белизной, ни чистотой, морщины вокруг глаз, тощая шея, обвисшая, тщательно скрываемая грудь… Но и девушки, появившиеся вместе с царицей, тоже явно проигрывали спартанской красотке. Одна из них была хотя и миловидна, но простовата, с еще не развившейся фигурой, про нее Одиссей сказал: «Лаодика». Агамемнона скорее заинтересовала вторая. Не сказать, чтоб красавица, но от всей стройной фигуры, чистого своей строгостью лица, зеленых глаз веяло такой силой породы, что царь Микен даже поежился: как бы не увлечься…
В следующее мгновение понял, что так и произойдет, потому что Одиссей произнес: «Андромаха». Вот кому принадлежали длинные ноги, крепкая грудь и изумительные зеленые глаза! Это была невеста Гектора… И может быть, именно потому, что Гектору будет принадлежать эта женщина, как и этот город, Агамемнону вдруг невыносимо захотелось, чтобы они принадлежали ему самому! Царь даже на мгновение прикрыл глаза, стараясь справиться с нахлынувшим чувством. Теперь он точно знал, что придет в Трою, чтобы завладеть дворцами Приама и этой женщиной! А еще для того, чтобы этот человек не завладел его собственным дворцом и женщинами.
Но когда открыл, то пропал окончательно. Нет, в мегароне не появилась следующая красавица, к отцу подошла еще одна его дочь. Совсем девочка, как дочь микенского царя Ифигения, тонкие ручки и ножки, холмики девичьей груди почти не видны, рыжеватые волосы, здесь ничто не могло привлекать Агамемнона
