Это беспокоило римлянина, как бы строптивая любовница не наделала бед…
Но как же ошибался Цезарь, мысленно ища причины поведения своей непредсказуемой подруги! Онто думал, что Клеопатра беспокоится изза долга, и однажды даже осторожно сказал, что готов часть его простить, чтобы не слишком разорять Египет. В ответ Клеопатра фыркнула:
– Я же сказала, что деньги будут!
– Откуда ты их возьмешь?
– Ты забыл, что я царица Египта и способна справиться сама, без твоей помощи?!
Это Цезарю уже не нравилось. На его скулах заходили желваки.
– Царицей назвал тебя я, я могу и передумать.
– Ты не сделаешь этого!
– Сделаю.
– Нет, не сделаешь!
– Это почему? – насмешливо фыркнул Цезарь.
Клеопатра наклонилась к нему:
– Потому что тогда я не буду тебя любить! – Гордо вскинув головку, она направилась к окну. Не успел Цезарь расхохотаться в ответ, как услышал брошенное через плечо: – И расскажу нашему сыну, как обошелся его отец с его матерью.
Он все же рассмеялся, но смех получился натянутым.
– Надеешься когданибудь родить мне сына?
– Когданибудь? – Настала ее очередь насмехаться. – Это произойдет через семь лун.
Цезарь с трудом сглотнул, такие известия трудно давались даже ему.
– Повтори…
– Ты стал хуже слышать или соображать?
– Ты… хочешь сказать, что…
– О, боги! Все мужчины глупы и ты, Цезарь, не исключение!
Так могла разговаривать с ним только Клеопатра, но сейчас Гай Юлий не заметил ни насмешки, ни вольности. На шестом десятке лет, когда потерял уже всякую надежду иметь наследника, вдруг узнать, что у тебя будет… может быть сын… Как любой мужчина на его месте, Цезарь просто растерялся.
– Ты беременна?..
– Наконецто!
– Иди сюда.
Подошла, встала. Цезарь осторожно приложил руку к ее животу:
– Почему ты уверена, что сын?
– Потому что египетские женщины всегда знают, кто родится.
– Как? – настаивал будущий отец.
– О, Изида! К чему тебе знать?
– Как?!
– Ну, хорошо, если ты такой любопытный… Нужно смочить мочой беременной женщины овес и просо и посмотреть, что раньше прорастет.
– Ну и?..
– Пророс овес. Будет сын!
Цезарь снова с сомнением покосился на тонкую талию своей любовницы:
– Точно овес?
Ночью он лишь сжимал ее в своих объятиях, но не больше. Некоторое время Клеопатра терпела, потом вырвалась из его рук и уселась на ложе, спустив ноги:
– Ты меня больше не хочешь?..
– Хочу, Клео, но мы должны быть осторожными…
– Что?! Ты желаешь, чтобы я умерла от скуки задолго до рождения ребенка?!
– Но, дорогая…
– Нет, если я тебе надоела, так и скажи…
Голос Клеопатры дрожал от обиды, она поспешно оборачивалась куском ткани. Цезарь потянул ее к себе:
– Иди ко мне.
Он больше не сдерживался, но побороть обиду любовницы удалось не сразу, та дулась еще пару дней… Зато к самому Цезарю вернулось ощущение бесшабашного счастья, какое бывает лишь в юности.
Дальнейшее путешествие было уже радостным и принесло массу удовольствий.
Клеопатра сдержала слово, данное еще в осажденном дворце в Александрии. Такого Цезарь еще не видел!
Он и без строптивой любовницы понимал, что Александрия это не Египет, но того, что разворачивалось перед его глазами по берегам разлившегося Нила, не ожидал.
Клеопатра чувствовала себя хозяйкой, дополнительную уверенность ей придавали множество кораблей в свите и умопомрачительная роскошь, окружавшая их во время путешествия. Вела царица себя соответственно, Цезарю доставляло удовольствие ей подыгрывать, но временами Клеопатра переходила границы, и тогда между ними пробегала тень недовольства.
Возможность поссориться у них была не раз. В первый же день Цезаря поразили линии вокруг глаз Клеопатры. Честно говоря, они придавали ее глазам своеобразное очарование, но Цезарь все же фыркнул:
– Что за раскраска?
Та спокойно пожала плечами:
– Чтобы глаза не болели от бликов на воде и от песка, который несет ветер. Тебе тоже не мешает, в Кемете все так подводят.
– Мне?! Еще не хватало, чтобы я ходил разрисованный, как уличный комедиант!
Глаза в обводке стали бешеными:
– Сказав «все», я имела в виду и фараонов Кемет!
Клеопатра теперь упорно называла свою страну ее древним именем, словно подчеркивая, что он в гостях у тысячелетней древности. Немного погодя и Цезарь, и остальные римляне сами осознали это.
По берегам нескончаемым потоком тянулись деревни, переходя одна в другую. Привлеченные невиданным зрелищем, люди высыпали к самой кромке воды, вставали на колени, потом падали ниц, осторожно кося глазами на роскошный корабль с царскими знаками на борту. Стоять так приходилось очень долго, пока не проплывала вся кавалькада, кто знает, что там за важные чиновники на невиданных на Хапи судах?
На спины склоненных в благоговейном приветствии Клеопатра не обращала внимания, зато не уставала рассказывать Цезарю, что там на берегу подальше. Несколько раз они вставали на якорь, пересаживались в лодки и даже уходили далеко от берега в пустыню. Сначала такие путешествия казались опасными, потом Цезарь перестал беспокоиться, их действительно принимали как живых богов, и угрозы жизни не было.
Он долго молчал, глядя на силуэты огромных пирамид. Хотя было еще не слишком жарко, горячий воздух все же дрожал над песком, чуть размывая очертания дальних сооружений. Не хотелось не только разговаривать, даже двигаться, но Клеопатра упорно тащила его кудато:
– Пойдем, ты должен увидеть Сфинкса!
– Кого?
– Пойдем!
Остановившись перед огромной фигурой льва с человеческим лицом, Цезарь обомлел. Глаза Сфинкса смотрели вдаль, в вечность, словно у его огромных лап и не было суетливых людей.
– Он… давно здесь?.. – почемуто шепотом, словно боясь потревожить гиганта, поинтересовался Цезарь.
Клеопатра ответила также одними губами:
– Очень…
До самой реки ему казалось, что Сфинкс смотрит вслед, хотя его силуэт давно скрылся из глаз.
– Много здесь таких?
