Рима? Но это можно было сделать и раньше, когда Птолемей Авлет и Рабирий с ним выгребали из страны последнее. Кроме того, ПшерениПтах очень умен, он должен понимать, что Риму сколько ни дай, все окажется мало.
Все же Клеопатра чемто отличается от предшественников Птолемеев…
Однажды спросил. Ожидал, что любовница фыркнет, но та совершенно серьезно кивнула:
– Отличаюсь. Я – живое воплощение богини Исиды, матери Гора и жены Осириса.
Цезарь с трудом сдержал улыбку: как ребенок, уверена, что она лучшая.
– Тогда маленький Птолемей воплощение Осириса?
Теперь фыркнула:
– Он не фараон! И никогда таковым не будет!
– Почему, разве он не проходил обряд в Мемфисе вместе с тобой?
– Только рядом. Чтобы стать фараоном, мало быть мужем царицы. Кроме Птолемея I и Птолемея Александра лишь я знаю египетский, умею читать иероглифы и молюсь не только греческим богам.
– А остальные египетским богам разве не молились? Я знаю, что даже в Александрии почитают не одного Сераписа.
– Цезарь, когда ты приносишь дары Юпитеру или Венере, ты как с ними говоришь, на латыни?
– Ты думаешь, от языка зависит благоволение богов?
– Боги тоже любят, когда их уважают и говорят на их языке. Выучить язык совсем не трудно, а если знаешь слова, то освоить египетские иероглифы еще проще. Но ни отец, ни Береника этого не сделали, они оказались правителями лишь капризной Александрии. – Чуть помолчав, Клеопатра добавила: – Знаешь, я была совсем девчонкой, когда ПшерениПтах сказал мне: если хочешь, чтобы тебя боялись и ненавидели, заведи огромную армию и карай без разбора. Если хочешь, чтобы уважали и любили, говори с каждым на его языке и научись слушать людей.
Цезарь замер. Перед ним сидела молодая женщина с пухлыми щечками, немыслимым количеством локонов в сложной прическе, которая не ходила перед легионерами полуголой только потому, что он запретил. И эта женщина рассуждала так, как смог бы не всякий сенатормужчина.
Поистине, Египет велик!
Мелькнула мысль свести их с Цицероном и посмотреть, кто кого перемудрит.
А сама виновница его раздумий вдруг лукаво улыбнулась:
– А тому, кого любят, легко прощают многое…
Немного погодя она вдруг добавила, словно продолжая разговор:
– А еще я привезла в Хермонтис Бухиса, и он лизал мне руку.
Цезарь молча уставился на любовницу. Он должен вспоминать, где находится Хермонтис, кто такой Бухис и почему его надо кудато везти? Видно, сама поняла, снизошла до объяснений:
– Когда отец был уже совсем болен, умер священный бык Бухис. Это беда для Кемет. Как раз когда жрецы нашли нового быка, Птолемей Авлет умер, нам пришлось на время скрыть смерть царя, чтобы не расстраивать празднества. Редко удается найти именно такого быка, как надо. Пришлось мне, как царице, на своем корабле привозить его в Фивы в храм Хермонтис. Знаешь, предыдущий бык мне тоже лизал руку, я еще девочкой была…
Объяснение получилось сумбурным, пришлось задавать вопросы.
– Апис – священный бык, которого мы видели в Мемфисе?
– Да.
– А Бухис?
– Такой же, только в святилище Хермонтис в Фивах.
– Почему его так трудно найти?
– О, это целая история! Бык должен быть от определенной коровы, но главное – иметь белое треугольное пятно на лбу и нарост в виде жукаскарабея под языком. Там еще много всякого, – махнула рукой Клеопатра, – одни жрецы знают все тонкости. Если находят быстро, то очень рады. Плохо, когда подолгу его стойло пустое.
– А если умирает?
– Хоронят с почестями в гробнице.
Секунду Цезарь таращился на любовницу, потом не сдержал смех:
– Быка в гробнице?!
– Цезарь, умоляю, не произноси что попало, погубишь и себя, и меня! Апис священное животное, его смерть большое горе для египтян, быка почитают как живое воплощение Осириса, потому и хоронят торжественно. После того, как я привезла нового Бухиса жрецам, ко мне изменилось отношение.
Цезарь поднял руки вверх, показывая, что обезоружен:
– Все понял! Я уважаю чужую веру, потому больше не буду задавать глупых вопросов.
– Уж пожалуйста! – привычно фыркнула Клеопатра.
– Где царица?
Хармиона пожала плечами:
– Слушает россказни про верховья Хапи.
– И эта все называет поегипетски! – фыркнул Цезарь. Клеопатра точно помешалась на нильских порогах, ей очень хотелось добраться до самых истоков Нила, ведь утверждали, что он вытекает из чудесного озера, где живут розовые птицы…
Но сделать это не удалось. Причин было несколько. Следовавшие за Цезарем легионеры категорически отказывались плыть так далеко в глубь неведомой земли, справедливо опасаясь не вернуться обратно. Самому Цезарю уже давно было пора в Рим, ждали заброшенные дела.
Однажды он стоял у борта и, глядя на медленно проплывавшие мимо строения, ломал голову, как сказать об этом Клеопатре, чтобы та не устроила скандал. Сама царица в это время принимала ванну.
К римлянину подошла Хармиона:
– Царица приветствует тебя, консул, и приглашает через час на завтрак.
– Скажи, до Фив далеко?
– Нет, за поворотом уже будут видны.
– А от них до порогов? – Цезарь пытался прикинуть, сколько времени уйдет на такое плавание. Может, хоть там удастся убедить Клеопатру не плыть дальше, воды в реке немного, судам будет слишком трудно пройти пороги.
– Мы не поплывем дальше.
– С чего ты взяла?
– Со дня на день может показаться звезда Сотис, начнется разлив Нила. – Видя, что Цезарь не понял в чем дело, Хармиона спокойно пояснила: – Фараоны не могут плавать по Нилу в разлив, запрещено законом.
– Слава богам… – пробормотал Цезарь. – А точно скоро разлив?
– Да. Клеопатра просто не знает, как сказать тебе, чтобы ты не обиделся.
– Передай, что я не сержусь. Тем более что нам давно пора обратно.
Вздохнув с облегчением, Цезарь принялся вглядываться в появившиеся постройки вдали. Стовратые Фивы… Он много читал об этом чуде, но увидеть воочию – совсем другое дело!
В Фивах ему пришлось присутствовать еще при одной удивительной церемонии: Клеопатра приказывала Нилу разливаться! Услышав, что завтра состоится такое действо, он вытаращил глаза:
– Полагаешь, без твоего повеления он не разольется?
Но царица была серьезна как никогда:
– Не смейся, Цезарь. Это очень древний обычай. Много столетий назад фараон в этот день выплывал на середину реки и бросал в нее приказ разливаться. И Хапи выполнял.
– Всегда?
– Конечно, жрецы же точно знают день, когда придет новая вода.
– Но ведь это жульничество!
И снова глаза Клеопатры стали бешеными:
– Не вздумай сказать такое при всех! Даже я тебя не спасу!
Не успел Цезарь подумать насчет этого «даже я», как царица объяснила уже спокойней (сколько раз его
