жалела старика, если немощный, то нечего и ходить далеко, она подумала о том, какие потоки воды бывают на этих склонах в дождь! Кроме того, на улицы выплескивалось немало нечистот, хотя в Городе была отличная система канализации, одна Большая клоака чего стоила! Но люди далеко не все чистюли, некоторым наплевать на порядок и красоту, выбрасывают что попало и куда попало.
Казалось бы, какое дело египетской царице до непорядка в Риме? Клеопатра поймала себя на том, что смотрит на город, как хозяйка, прикидывая, что стоит изменить. Что это? Надежда все же таковой стать или просто привычка, привезенная из Александрии, ведь еще отец заставлял ее именно так смотреть на все вокруг. Сам не делал, а ее заставлял.
Задумавшись, Клеопатра не смогла дать себе честный ответ, она не знала. Ей хотелось то властвовать над этим Городом, то бежать оттуда без оглядки. Было внутреннее чувство, что Рим никогда ее так и не примет. Но царица гнала это чувство. Как это не примет?! Куда он денется, этот надменный Рим?! Упрямства Клеопатре не занимать с детства.
Кальпурния с первого взгляда поняла, насколько египетская царица иная. Иная во всем, не только внешне. И поняла, что никогда не сможет одолеть такую соперницу.
Она могла не бояться других возлюбленных Цезаря, даже Сервилию, его многолетнюю любовь – Цезарь легко увлекался и легко расставался. Многие рожали от него, ходили даже слухи, что Марк Брут рожден Сервилией от Цезаря, хотя это было неправдой. Но все старались соблюсти приличия и добивались от мужей признания детей любовника своими. Среди матрон даже ходила шутка, что сначала нужно побыть любовницей Цезаря, чтобы родить, а потом выходить за него замуж, потому как жены Гая Юлия не рожали. Беда в том, что Цезарь не женился на любовницах, предпочитая ласки по обоюдному желанию семейным ссорам.
Но ни одной не приходило в голову на весь мир объявить, чей у нее сын!
А Клеопатра не скрывала. И дело не в том, что супруг египтянки попросту ребенок, не способный ревновать. Она словно бросала вызов Риму!
Кальпурния вздохнула: такая женщина не потерпела бы, зная, что ее муж у любовницы! Вернее, при такой женщине ему и в голову бы не пришло поселить любовницу на собственной загородной вилле.
В атриум легкой тенью скользнула служанка:
– Госпожа, к тебе гостья…
– Кто? – Кальпурнии никого не хотелось видеть. Были неприятны сочувствующие взгляды и вздохи, она прекрасно знала, что лишь малая их толика искренние. Большинство приходили полюбоваться унижением жены Цезаря, хотя сам Цезарь делал все, чтобы его связь с царицей Египта таковой не выглядела.
Рабыня не успела ответить, от входа в атриум раздался знакомый голос:
– Это я! Надеюсь, ты примешь меня, Кальпурния, пока твоего супруга нет дома?
Сервилия!.. Вот уж кого Кальпурнии видеть не хотелось вовсе! Но было поздно, давнишняя любовница Цезаря знаком отослала прочь обеих служанок – свою и хозяйскую и присела на соседнее ложе, не дожидаясь приглашения Кальпурнии. Мало того, она не позаботилась о достойном приветствии хозяйки дома, не выслушала ее приветствий и пожеланий, махнула рукой, словно говоря: «Да знаю я все это!» – и продолжила:
– Хотя его теперь не бывает дома часто, он больше времени проводит на вашей вилле в садах или в сенате, где сошедшие с ума отцысенаторы, раскрыв рты, слушают египетскую бабенку! Тебя это не беспокоит?
Сервилия впилась взглядом в ставшее пунцовым лицо Кальпурнии. А та вдруг почувствовала злость. Лучше бы любовница мужа притворно вздыхала и сочувствовала, по крайней мере, было понятно, что лжет!
– Цезарь волен поступать, как считает нужным…
– Почему он на тебе женился?! Хотя, какая теперь разница. Кальпурния, очнись! Ты хоть раз встречалась с царицей?
– Да.
Кальпурния живо вспомнила эту встречу. Клеопатра преподнесла ей необычный подарок – макет своего дворца. Хотя человеческие фигурки и обстановка в нем были крошечными, игрушка получилась просто огромной. Египетская царица с удовольствием подтвердила: да, дворец Птолемеев в Александрии действительно столь велик и роскошен.
Кальпурния с удовольствием разглядывала необычный дар, как вдруг заметила, что сама Клеопатра и Цезарь лукаво переглядываются, указывая на какието комнаты, видно, вызывавшие приятные воспоминания. Это больно задело женщину, но что она могла поделать?
Сама царица в кукольном дворце была изображена во время приема послов на троне, окруженная множеством разодетых придворных. Все говорило о том, что Египет богат и величественен, а его правительница достойна поклонения.
Позже, оставшись одна, Кальпурния долго разглядывала подарок, но не сам золоченый дворец, а его хозяйку. Даже в виде куклы Клеопатра была царицей! Но она поразила Кальпурнию не роскошью наряда или обилием золота на всем, а своей независимостью. Сервилия или Клодия тоже независимы, но иначе. Они с легкостью изменяли мужьям, вели себя достаточно вольно, но это только в спальнях. На людях все изображали скромниц, матронам иначе нельзя.
А Клеопатра никого не боялась, не боялась рева толпы или пересудов тех же матрон! И правила она с семнадцати лет. Причем не имением, пусть и очень большим, а богатой страной! Конечно, рядом множество советчиков, но даже вот так сидеть на троне, принимая послов, Кальпурния не смогла бы. Она всегда старалась быть на полшага позади мужа, чем заслуживала всеобщее одобрение. Дело женщины – дом и спальня, она должна рожать детей и ублажать мужа. Если хочется поинтриговать, для этого есть внутренние покои, в которых двери закрываются достаточно плотно, а если придет желание пощипать нервы – можно посмотреть на гладиаторские бои, но не более. Кальпурния выполняла эти правила и слыла достойной матроной.
А Клеопатра не желала подчиняться римским правилам. Ей можно, она не римлянка, она царица Египта, чужой, загадочной страны…
И временами Кальпурния понимала, чем Клеопатра привлекала Цезаря.
– Скажи, Кальпурния, тебя действительно не беспокоит, что эта… египтянка не только родила от твоего мужа ребенка, но и притащила его в Рим?! Сколько наглости надо иметь, чтобы назвать своего ублюдка Цезаренышем!
Сервилия смотрела на собеседницу и злилась все больше. Ну что за тетеха?! Ведет себя, точно зимняя муха. Неужели она надеется удержать мужа одной лишь жалостью? Когда это Цезарь кого жалел?
Видя, что жена Цезаря не загорается к египетской царице той же ненавистью, какой кипела она сама, Сервилия взмолилась:
– Кальпурния, очнись! Не жди, пока подлая египтянка отберет у тебя мужа!
– А что я должна делать? Умолять Цезаря не встречаться с ней или саму Клеопатру уехать? – Похоже, женщина всетаки размышляла над своим положением. Но что она действительно могла поделать?
– Умолять?! – взвилась Сервилия. – Ты ее уничтожить должна, а не уговаривать!
Прекрасные серые глаза Кальпурнии в ужасе распахнулись:
– Как уничтожить?! Ты говоришь об… убийстве?!
Вторую фразу она произнесла шепотом.
Сервилию точно облили холодной водой, она поняла, что пришла не к той. Эта дуреха не только сама не способна чтото сделать против египетской царицы, но может рассказать мужу. А Сервилия прекрасно помнила, что бывает, когда Цезарю встают поперек дороги, и себе такой участи не желала.
– Да что ты?! Какое убийство! Но ты жена Цезаря или нет?! Как ты можешь молча терпеть, когда твоего мужа увлекает на ложе другая?
Кальпурния не решилась напомнить, что таких других у Цезаря было предостаточно, и сама Сервилия среди них. Собеседница поняла ее без слов, усмехнулась:
– Одно дело, когда римлянина соблазняют римлянки, тем более матроны. А тут…
Жена Цезаря возразила скорчившей презрительную гримасу Сервилии:
– Она тоже царица и к тому же в родстве с Великим Александром…
– Это она тебе сказала? Я интересовалась этим родством. Отец был рожден наложницей, а мать вообще
