шотландской красоткой, приходилось переходить к следующим.
Мелвиллу предстояло тайно поторопить посла Испании на предмет его решения, сколько можно сомневаться?! Если испанцы снова не скажут ни да, ни нет, еще более осторожно проверить почву для переговоров с Ленноксами. В таком случае им нужно возвращать отобранные имения в Шотландии, но чего не сделаешь, чтобы заполучить мужа, если замуж уж очень хочется! Марии, видно, хотелось, она была готова поступиться землями Ленноксов (все равно в конце концов вернулись бы ей же). Кроме того, посол должен своими глазами посмотреть, что собой сия драгоценность представляет, кривого или внешне уж совсем захудалого шотландской королеве не хотелось, больного тоже, еще не стерлись из памяти месяцы первого замужества.
Если Генри Дарнлей не придурок, не урод и не немощен, то он в случае отказа других приемлемый жених для Марии Стюарт, потому что это первый принц крови, замужество с которым, если Елизавета исполнит свое намерение не выходить замуж вообще, принесло бы Марии вожделенную английскую корону и без войны или тайных интриг, если не считать таковыми переговоры о замужестве за спиной той же Елизаветы.
Посла Мелвилла пригласили на церемонию обряда посвящения в рыцари того самого Роберта Дадли, которого Елизавета пыталась женить на Марии Стюарт. Правда, и в качестве графа Лестера бывший любовник английской королевы шотландскую тоже не прельстил. Заодно Мелвилл начал переговоры с четой Леннокс по поводу их старшего сына.
Сам сынок ему не слишком понравился, то есть Дарнлей был из красавчиков, этакий крепкий, хорошо сложенный румяный мальчик, у которого и пушка на щеках не видно, ничего не выражающие глаза с поволокой, блестящая вышколенность, умение держаться в седле, с придыханием декламировать стихи, делать комплименты, танцевать и нравиться женщинам, особенно старше себя. Мария Стюарт не настолько стара, чтобы брать любого, но Мелвилл помнил слова Джеймса Стюарта, что лучше красивый дурак, чтобы не лез в дела, чем умник, который будет вмешиваться. Дарнлей скорее был первым. «Какой из него король?» – с тоской вопрошал сам себя Мелвилл, но служба заставляла выполнять задание.
Хитрая и страшно честолюбивая Маргарита Леннокс встрепенулась, как старая боевая лошадь, услышавшая звук трубы! Брак с королевой… пусть и не английской (Елизавета давно дала понять, что этот пустозвон ее ни капли не прельщает!), что может быть лучше?! Она дала самую лестную характеристику своему мальчику, которой проницательный Мелвилл не поверил, но какая же мать станет хаять своего отпрыска, если его сватают за королеву?!
Дарнлей и Риччи
В Эдинбург прибыл граф Моретти со своей свитой. Ничего необычного, блестящий граф, блестящая свита. В такие дни Мария начинала остро чувствовать, во-первых, свою причастность к тому большому миру, который лежал за Англией и Английским Каналом, а во-вторых, свою оторванность от этого самого мира. Прошло не так много времени с тех пор, как она покинула берега прекрасной Франции, а уже столько новостей! Новости политики регулярно докладывали советники, Мария не всегда в них и вдумывалась, житейские новости были куда интересней (кто на ком женился, у кого с кем роман…), но еще интересней были новости мира моды! Женщина и на престоле женщина, особенно молодая и красивая. Услышать новые стихи, узнать, что теперь танцуют, как причесываются, что носят… Для этого дипломатическая почта не годилась. Мария уже хорошо поняла, что это во Франции политика активно смешивалась с любовью и развлечениями, в Шотландии так не удавалось, от этого было скучно.
Неудивительно, что каждый приезд кого-то нескучного и понимающего с континента становился событием. Но на сей раз куда большим оказалось присутствие в свите графа Моретти секретаря Давида Риччи. Настоящая находка для Марии Стюарт!
Эти мужчины ничего не понимают в женских сердцах! Красивая, умная, властная женщина никогда не полюбит обычного мужчину. Чтобы привлечь ее внимание, нужно быть необычным. Так всадник, скачущий на лошади мимо леса, не видит в нем отдельных деревьев, но всегда заметит отдельно стоящее, неважно, стройное ли оно…
Чем должен быть необычен мужчина? Неважно: умом, умением общаться с женщинами, внешностью… И эта внешность не обязательно может быть красивой. Иногда умное уродство куда привлекательней красивой обычности. Особенно если оно подчеркнуто талантом.
Таковым оказался и Давид Риччи. Немолодой, некрасивый, глазастенький и почти тщедушный, он, однако, был обожаем женщинами. Стоило зазвучать мягкому голосу итальянца, как все попадали под его обаяние. Хотелось слушать и слушать этот бархатный голос, вдохновенно, с придыханием исполнявший мелодичные напевы своей родины. Если добавить ум, несомненный поэтический дар и определенную ловкость, получалась смесь, не оставлявшая равнодушной ни одну даму, для которой прежде законы любви, а уж потом строгие требования морали.
Строгие пуританки, крестясь, шарахались от большущих черных глаз итальянца как от нечистой силы, а те, кто посмел глянуть в эти глаза, теряли способность сопротивляться. Правда, находились и такие, кто не терял самообладания, но все же увлекался.
Такой оказалась Мария Стюарт. В первый раз глянув в глаза Давида Риччи, королева сразу почувствовала в нем родственную мятущуюся душу, для которой тесны стены замков и места мало даже в бескрайнем небе. А уж услышав его голос и толковые рассуждения, Мария вообще решила, что лучшего помощника в отношениях с Францией ей не сыскать!
Итальянец принял предложение с радостью. Служить красивой, умной женщине, жаждущей не просто разумно изложенных и изящно написанных на бумаге писем, а скорее общения, истинное удовольствие! К тому же за это удовольствие еще и платили! Граф Моретти потерял одного из членов своей свиты, зато королева Мария Стюарт обрела нового статс-секретаря. Сначала Риччи занимался лишь делами, связанными с Францией, но скоро его обязанности уже не знали границ. Но главной стало – развлекать общество остроумными рассказами и прекрасным пением.
Вечерам в Холируде добавилось прелести…
Свечей, как всегда, зажжено много, камины жарко натоплены, чтобы не чувствовалась сырость с улицы, великолепное дамское общество в сборе. Среди дам один-единственный мужчина, зато какой!..
– Ах, Давид, вы так танцуете, что кажется, будто учились у самого Франческо Леньяно!
Риччи скромно потупился:
– Так и есть, Ваше Величество…
Сначала Мария отреагировала на свой титул:
– Но мы же договаривались, что вы будете называть меня просто мадам. Ма-дам! Ясно?
И только потом резко обернулась к итальянцу снова:
– Вы учились у Леньяно?!
– Не совсем так, мадам… но несколько уроков брал. Мастер был уже немолод, чтобы учить танцам многих.
– Я знаю, в его учениках были короли Карл и Филипп!
Присутствующие дамы при имени знаменитого учителя танцев заверещали, Франческо Леньяно в Европе слыл непревзойденным танцором, отличавшимся своей легкостью и грацией!
– Ах, Давид, пожалуйста, расскажите о Леньяно! Покажите хотя бы одно па из его танцев!
Риччи оказался в центре внимания. Он пошептался с оркестрантами, и немного погодя дамы, выстроившись вокруг единственного кавалера, усиленно пытались все сразу станцевать с ним павану. Для тех, кто хотя бы немного пожил во Франции, ничего особенного в этих танцах не наблюдалось, павану танцевали давно и на всех балах, она уже приелась, потеряла свою прелесть и стала казаться слишком медленной и чопорной.
Сетон пожала плечами:
– Павану уже даже скучно танцевать.
Подругу поддержала живая Мэри Ливингстон, ставшая Сэмпилл:
– Говорят, королева Елизавета танцует вольту!
Разгорелся спор, прилично ли королеве танцевать вольту. Кто-то морщился:
– Фи! Королеве подскакивать, как козе…
Кто-то возражал:
