– Если красивые ножки и надеть калесоне, как для верховой езды, то вполне прилично!
Марию коробило от разговоров о сопернице, но что она могла поделать, не затыкать же рот всем дамам сразу. Приглядевшись к слегка нахмуренному лицу своей королевы, Риччи мгновенно понял, в чем дело, и перевел разговор на другое:
– Я мог бы показать движения другого танца – «Биззариа д’аморе», но для этого мне нужно, чтобы кто- то изобразил еще одного кавалера, танцуют по две пары сразу.
Мэри Сетон под общий хохот предложила:
– Я буду кавалером!
Действительно, самая высокая и солидная из собравшихся женщин, она вполне могла сойти за кавалера любой.
И снова Риччи переговаривался с оркестрантами, что-то напевая им, звуки сначала слышались вразнобой, но постепенно стала проявляться приятная мелодия. Она очень походила на мелодию «Квадратной паваны», только быстрее. Началось обучение. Движения и легкие подскоки дамам очень понравились, все были в восторге!
– Этот танец непременно нужно танцевать каждый вечер, только где найти кавалеров для каждой из нас?
– Приводить с собой!
– Но получится не узкий кружок, а огромный, шумный круг!
Как в ту минуту Мария жалела, что в Холируде нет Данвилля! Вот кто выплясывал бы этот танец с удовольствием! Да и казненный Шателяр тоже…
Глаза королевы против ее воли наполнились слезами.
– Что случилось, мадам? – Давид, как всегда, внимателен.
– Я грущу, что в моем маленьком мирке даже нет достаточного количества мужчин для танцев…
И верно, мужья у подруг солидные, степенные, они не то что вольту и павану танцевать не станут! Да и остальные тоже. Мария могла сколько угодно приглашать для развлечения людей из Франции, общаться в этом кругу было интересно, но не более. Ни выйти замуж, ни вот даже потанцевать, не вызвав ненужных слухов, ни с кем она не могла! Если во Франции ее близость с Данвиллем наделала столько шума, то что было бы в Шотландии, сохрани они отношения?!
Впервые у Марии мелькнула мысль о том, что Джеймс, пожалуй, был прав, посоветовав Данвиллю вернуться домой. Но понимание правоты брата проблемы не решало. Марии было откровенно скучно не потому, что не с кем распевать по вечерам, для этого вполне годился и Риччи, но и потому, что ей просто хотелось замуж! А если не считать оскорбительного предложения Елизаветы, других попросту не было. Что же теперь, оставаться вечной вдовой? Но ей нет и двадцати двух, уже не только душа требовала чьего-то внимания, но и тело тоже. Мужчина может завести себе подружку на стороне или просто завести, не будучи женатым, даже королю простительны такие связи, а вот королеве нет. Во Франции она давно нашла бы выход, соблюдая приличия, там вполне можно давать выход чувствам, а здесь? В Шотландии, где за каждым ее шагом следило множество настороженных глаз, только и ожидая ошибки, оплошности, малейшего проступка, чтобы опорочить, очернить, даже оболгать, если найдется хоть малейшая зацепка… Выход был один – выйти замуж! Она устала ждать предложений от царственных особ, тем более они оказались трусами, испугавшимися угрозы английской королевы! Пора замуж за кого угодно, только, конечно, не за подержанного любовника Елизаветы Дадли, даже если дорогая родственница сделает его трижды лордом или герцогом!
Тогда за кого?
Ответ пришел неожиданно, как происходит в нашей жизни все важное.
С этой минуты в жизни Марии Стюарт фарс и комедия окончательно уступают свое место трагедии.
Конечно, от Елизаветы не укрылся интерес Марии к ее родственнику. Во время обряда посвящения в рыцари не понравившегося Марии Роберта Дадли английская королева держала шотландского посла подле себя. Когда на правах принца крови с традиционным королевским мечом вперед выступил рослый розовощекий Генри Дарнлей, она едва заметно улыбнулась и кивнула на крепыша, затянутого в богато расшитый наряд:
– Вам больше приглянулся этот молодой повеса? Не наплачьтесь…
Мелвилл и глазом не моргнул, сказалась многолетняя привычка мгновенно реагировать на любые повороты беседы:
– Ни одна умная женщина не изберет в мужья человека с такой тонкой талией и розовыми щеками…
Реакция Елизаветы оказалась еще более яркой, она тоже чуть усмехнулась:
– А дура изберет?
Сказала и направилась к посвящаемому, оставив Мелвилла соображать, о ком она сейчас – о Марии или… о себе?! На мгновение послу стало не по себе, Елизавете ничего не стоит расстроить все их старания, попросту предложив леди Леннокс себя в качестве альтернативы Марии Стюарт! Конечно, английская корона куда более заманчива, чем шотландская, и Маргарита Леннокс с восторгом согласилась бы. А потом хитрой рыжей бестии ничего не стоит под каким-нибудь предлогом разорвать помолвку и оставить в дураках и Марию, и Ленноксов тоже.
Сразу после посвящения Мелвилл направился не к Маргарите Леннокс, а к своему приятелю канцлеру Уильяму Сесилу. Удивительное дело, они умудрялись даже дружить и помогать друг дружке, однако ни на йоту не поступаясь каждый интересами своей королевы. И сколько же этим двум умникам пришлось поломать головы, чтобы хоть как-то сгладить противостояние двух упрямиц на престолах!
У Сесила великолепные дома за городом, где безвыездно жила его супруга с сыном- калекой. Это было трагедией всей жизни Уильяма Сесила – его сын с детства ущербен телом, но не умом, и отец с матерью сделали все, чтобы он сумел встать на ноги и добиться больших успехов, со временем заменив отца. В Лондоне же Сесил довольствовался небольшими комнатами, ему достаточно места для сна, еды и работы.
Мелвилл очень любил кабинет Сесила со множеством огромных шкафов, набитых книгами, красивыми канделябрами, множеством хорошо очиненных перьев в бронзовой подставке (зная эту любовь, Сесил всегда давал их запас с собой), красивыми часами и резным камином с двумя креслами перед ним. Одно – неизменно хозяина, а во втором располагался гость, с которым Сесил решил поговорить. В тот кабинет попадали далеко не все. Убедившись, что в нем ничего не изменилось со времени последнего посещения, Мелвилл усмехнулся.
– Что? – вскинул на него умные, чуть грустные глаза канцлер.
Его глаза были уникальны, но не своими размерами, цветом или формой, а выражением. Сесил словно чуть укоризненно о чем-то вопрошал собеседника. Причем смотрел так доброжелательно, что хотелось немедленно в чем-то покаяться. Канцлер умел подолгу не отводить глаз, и собеседник начинал искать свою вину, рассказывая то, чего не следовало бы говорить. Мелвилл знал, что Елизавета однажды посмеялась, мол, если бы Сесил допрашивал преступников, то они сами безо всякого следствия уже через день рассказали бы и о том, чего никогда не совершали.
Мелвиллу удавалось выдерживать этот взгляд, не каясь и не болтая лишнего, канцлер знал об этом, и их дружба становилась только крепче.
Жестом предложив гостю садиться на привычное место, Сесил также кивком дал знать старому слуге, чтобы тот принес вино и бокалы. Сам разлив искрившуюся на свету жидкость, он протянул напиток Мелвиллу и с удовольствием сделал первый глоток из своего бокала. Вино действительно оказалось вкусным, потекла неспешная беседа двух умных, умудренных жизненным и служебным опытом людей, точно знающих, что ни один не скажет лишнего и не использует случайно услышанное во вред другому. Договорись эти двое меж собой, и можно было бы объединить оба государства безо всяких войн, но тогда один из них оказывался бы ненужным, и они продолжали попытки перехитрить друг дружку, играя открытыми картами. Такая игра была тем более заманчива, что каждый точно предвидел поведение другого на два хода вперед.
– Испанец не собирается женить своего сына на Марии Стюарт.
– Я знаю, разговаривал сегодня с их послом.
Мелвилл прекрасно знал, что Сесил знает и о разговоре, и даже все, что произносилось, один из слуг
