сил и способности шутить. А шутить сэр Уинстон умел, его чувство юмора поистине достойно восхищения.
На Рождество потребовалось разрезать непременного гуся. Огромный, покрытый аппетитной румяной корочкой гусь торжественно возлежал на блюде, вызывая своим видом и запахом обильное слюнотечение у всех собравшихся. Разделить птицу на куски решил сам хозяин. Тоже с вожделением сглатывая слюну, он уже занес над кулинарным шедевром нож и вилку, и тут кто-то из домочадцев заметил, что гуся не покупали, это один из постояльцев Чикенгемского дворца, как Черчилль называл построенный своими руками курятник.
Руки Уинстона замерли, а потом опустились, не дотянувшись до гуся. Черчилль сокрушенно вздохнул:
– Простите... но я едва ли смогу съесть птицу, с которой был знаком лично. Он, можно сказать, был моим другом...
После столь проникновенного панегирика погибшему гусю праздничное блюдо было отправлено на кухню нетронутым.
На праздновании своего 75-летия Уинстон Черчилль вдохновенно заверил поздравлявших:
– Я-то готов к встрече с Творцом. А вот готов ли Творец к такому тяжелому испытанию, как встреча со мной...
Судя по всему, нет, потому что позволил сэру Черчиллю радоваться земной жизни еще пятнадцать лет.
Уинстон любил многое, в том числе живопись, причем любил не только разглядывать картины, но и создавать их сам. Впервые он взял в руки кисть в 1915 году, когда переживал сильнейшую депрессию после политического провала. В жизни Черчилля было столько взлетов и падений, но потомки справедливо запомнили именно то, ради чего он и пришел в политику: без Черчилля едва ли состоялся бы Второй фронт, во всяком случае, был бы открыт гораздо позже. И неизвестно, как вела бы себя Англия вообще, не окажись у ее руля с началом Второй мировой войны сэр Уинстон.
Черчилль взял в руки кисти, чтобы забыться, и не рисовать больше не смог. При любой возможности, в любых условиях он садился с палитрой к мольберту, сосредоточенно вглядывался в пейзаж, который намеревался отобразить на холсте, и начиналось священнодействие.
Когда лондонский представитель издательского дома «Time-Life» с изумлением поинтересовался: «Сэр, и когда вы только находите время, чтобы заниматься живописью?» – Черчилль скромно пожал плечами:
– Все очень просто. У гения много талантов.
Специалисты всерьез говорили о том, что, уделяй сэр Черчилль больше времени живописи, чем политике, он вполне мог составить конкуренцию профессиональным современным художникам. За все время Черчилль написал 500 картин, которые покупаются коллекционерами за немалые деньги не только потому, что созданы великим политиком, но и потому, что написаны с чувством и довольно умело.
Уинстона Черчилля Шанель знала со времен рыбной ловли в Лохморе или Стак-Лодже. Они вместе бывали не только в поместьях Вендора, но и на скачках, приемах, встречались в «Ла Паузе», охотились в Мимизане, перед войной Черчилль очень часто бывал в Париже и почти обязательно заглядывал на огонек к приятельнице.
Никаких оснований считать, что Вера Ломбарди (Бейт) была ближе знакома с Черчиллем, чем сама Коко, нет. Возможно, когда-то это так и было, но после расставания Шанель с герцогом Вестминстерским они с Уинстоном не стали меньше дружить, скорее, наоборот.
До войны каждый занимался своим делом: Черчилль политикой (не вполне успешно, поскольку был в отставке), Вендор тратой денег и развлечениями (успешно, потому что хорошо умел это делать), Шанель созданием новых коллекций (вполне успешно, потому что была № 1 уже не только в Европе), Вера Ломбарди в Риме со своим мужем (про успешность не могу сказать, потому как не знаю чем). И каждый из них шпионажем? Вполне возможно...
Почему Черчилль, который вовсе не был склонен дружить со Сталиным, пошел ему навстречу? А у него не было другого выбора. Черчилль долго был вне политики, не востребован, и к власти снова пришел только на волне противостояния Германии, когда Чемберлен вынужден был признать крах политики заигрывания с Германией.
К моменту приезда двух приятельниц в Мадрид с миротворческой миссией, уже состоялась знаменитая Тегеранская конференция, был решен вопрос об открытии Второго фронта, заднего хода у Черчилля просто не было. Да если и был, то не с Шелленбергом он стал бы договариваться, и без мальчишки-Вальтера люди нашлись, с самого первого дня были.
Но почему бы не объяснить все Шанель толком? А она об этом просила? Коко передала письмо: помогите Вере Ломбарди, ее в Италию не пускают. Письмо попало к Черчиллю ближе к середине января, но он вмешиваться не стал. С февраля Вера начала бомбардировать премьер-министра письмами и сама, потом переключилась на его дочь. В конце концов, пришлось ответить через дочь, чтобы сидела тихо и ждала освобождения Италии.
Вера умерла в 1948 году, Шанель пережила Черчилля, но встречались ли они когда-нибудь? Сразу после войны в 1946 году Коко ездила в Лондон, явно встречалась с Вендором. Больше не известно ничего.
Во всяком случае, после продажи виллы «Ла Пауза» издателю Черчилля Ривзу бывший уже премьер- министр бывал там частенько, он оценил прекрасный выбор своей беспокойной приятельницы, с виллы открывался великолепный вид на море, там очень хорошо писались и книги, и картины.
А вот за всю войну Черчилль написал лишь одну картину «Закат в Марракеше», которую подарил Рузвельту, вместе с которым этот закат и видел. Сталину он не подарил ничего даже в ответ на постоянные поставки армянского коньяка и черной икры.
ЗНАКОМЬТЕСЬ: ВАЛЬТЕР ШЕЛЛЕНБЕРГ
Очаровательный нацист с замашками агента 007
Кто в России (бывшем Советском Союзе) не видел «Семнадцать мгновений весны»? Пожалуй, только те, кто телевизор не смотрит вообще.
Кто не помнит Вальтера Шелленберга в исполнении очаровательного Олега Табакова? Очень, кстати, похожего на настоящего Шелленберга, но только годами этак пятью раньше. К концу войны от бывшего Вальтера осталась в ширину всего половина, он был измучен недосыпами, а еще смертельной болезнью.
11 апреля 1949 года председатель суда Нюрнбергского военного трибунала Уильям Кристиансон озвучивал приговор по «Делу Вильгельмштрассе». Такое название дело военных преступников Третьего рейха получило потому, что большинство административных зданий в Берлине располагалось именно на Вильгельмштрассе. Подсудимыми проходили чиновники высокого класса на уровне послов, министров, начальников различных управлений. Из 21 обвиняемого двое оправданы, остальные получили сроки от трех до двадцати пяти лет (большинству они позже были снижены).
Один из обвиняемых – Шелленберг Вальтер Фридрих – начальник VI управления Главного имперского управления безопасности (внешняя разведка), бригаденфюрер СС, генерал-майор полиции, генерал-майор войск СС – на оглашении приговора не присутствовал. Совсем недавно ему сделали тяжелую операцию на желчном пузыре, и Шелленберг имел все шансы вообще не узнать, к чему же его приговорили.
Наверняка во время основного процесса в Нюрнберге, где он проходил свидетелем (там судили рыбу покрупнее), и во время второго – «Дела Вильгельмштрассе» Шелленберг чувствовал себя не слишком уютно не только из-за тяжелой болезни, через несколько лет сведшей его в могилу. С одной стороны, вовсе не хотелось угодить в петлю американского палача, как Геринг, а потому Вальтер отчаянно цеплялся за любую возможность принизить собственную роль, свести ее всего лишь к разведдеятельности, причем далеко не всегда удачной. Если честно, удалось, хотя нельзя быть уверенным, что это не так в действительности.
А на втором процессе сидящий на задней скамье рядом с теми обвиняемыми, которых он вовсе не считал себе ровней, Шелленберг должен был раздваиваться между желанием громко крикнуть, что он здесь главный, и опасениями получить после этого срок в двадцать пять лет. Удержался, дали всего шесть, считая с 1945 года.
Отсидев, вернее, отлежав в больничных палатах пять лет и чуть придя в себя после операции, Шелленберг обратился с просьбой о помиловании по медицинским показаниям, что и было сделано. Уже
