Царь Грозный

Екатерины Медичи француз Генрих III, но просидел недолго. Нет, француза не свергали и не убили, он сам сбежал, узнав о смерти брата – французского короля Карла IX. Французский престол для Генриха был много заманчивей непрочного польского, потому Польша и Литва снова остались без короля. Курбский оказался прав в своих опасениях, Иван Васильевич в числе прочих попытался присоединить к своим регалиям еще и польский трон, но поляки стояли крепко – только сын Грозного царевич Иван, взамен на огромные земельные уступки и безо всяких гарантий, что завтра власть не поменяется.

Иван Васильевич не стал правителем Польши и Литвы, но эти земли получили короля не менее жесткого и твердого рукой – трансильванского князя Стефана Батория. Это избрание ничего хорошего Курбскому не сулило, Баторий не любил беглецов, не жаловал ковельского правителя и не собирался защищать его от нападок обиженных соседей.

Москва воевала с Литвой за Ливонию, эта вялая война то разгоралась с новой силой, то затихала. Но когда московиты заняли Вольмар, откуда Курбский писал свое первое послание, Иван Васильевич не удержался, чтобы не отправить ему свое именно из этого города. Курбский был потрясен Божьим благоволением, позволившим очевидному для него преступнику захватить Вольмар, потому ответил не сразу. Только через год, когда русская армия все же потерпела поражение под Кесью осенью 1578 года, он ответил, отправив сразу оба письма – и то второе, что издавна лежало в бумагах, и с яростью написанное третье.

Еще через год князь женился в третий раз, хотя не знал наверняка, жива ли его первая супруга. Да и нельзя было православному жениться в очередной раз, пока жива пани Мария, несмотря на их развод. Но, осуждая Ивана Грозного за многочисленные браки, Курбский себя такой меркой не мерил…

Третий брак оказался удачней второго. Дочь каменецкого старосты Семашка панна Александра была покладиста, а главное, она искренне заботилась о немолодом уже князе, которого стали одолевать хвори. Александра родила Курбскому двоих детей – Марину и Дмитрия, но оказалось, что обеспечить их будущее при новом короле отец не мог, Ковельское поместье ему так и не принадлежало…

Курбскому пришлось еще раз выступить против своего отечества. Он очень боялся, чтобы Иван Васильевич не взял под свою руку Литву, потому при выборе нового короля был готов поддержать кого угодно. Только князя никто не спрашивал, а избранный на престол Стефан Баторий совсем не благоволил ковельскому правителю. Довольно быстро Курбский почувствовал, что новый король не чета прежним, ни Сигизмунду, ни Генриху. Баторий набирал людей на войну в ковельских владениях Курбского, как и во всех остальных ленных, не интересуясь мнением князя. Когда же тот попробовал сопротивляться, его попросту вызвали в суд и пригрозили огромным штрафом с конфискацией всего имущества.

Князь Андрей сидел, обхватив голову руками и чуть не плача. Губы его зло шептали:

– Тираны! Все тираны!

Баторий повелел снова идти на Московию вместе с ним! Недавно Курбский ходил на Полоцк, вспомнив молодость, храбро бился, но когда призвал полочан перейти на сторону короля, со стен раздались ругань и проклятия. Князь вылил свою злость в послании к царю, радуясь унижению и бедам России. Распалив себя упреками, Курбский призывал императора Максимилиана поддержать его и Батория в походе против Москвы. Неизвестно, как ответил Максимилиан, но Баторий рвения князя явно не оценил, давать ему особые права не стал и во главе похода на Москву не поставил. А в 1581 году заставил еще раз идти в поход вместе с ним уже на Псков.

Курбскому не суждено было услышать проклятия еще и псковичей. По пути Андрей Михайлович разболелся, ему было всего-то пятьдесят три, но чувствовал себя князь, да и выглядел, сущей развалиной. Его недугом и отсутствием защиты от правителя немедленно воспользовались недоброжелатели, обвиняя в грабежах, убийствах, насилиях. Обиженных нашлось множество, князя засыпали судебными исками, а Баторий совсем не собирался защищать ковельского феодала. Рука польского короля Стефана Батория оказалась не легче тяжелой длани Ивана Грозного, Баторий согнул заносчивого Курбского в дугу, и тот на исходе своих дней униженно молил короля взять его семью под защиту от имени наименьшего и подножнейшего слуги! Куда девалась заносчивая гордость бывшего русского князя? Андрей Михайлович Курбский умер в мае 1583 года, на год раньше Ивана Грозного, от которого бежал.

В Литве князя откровенно не любили и не уважали. На Руси, какими бы правильными ни были его обвинения, высказанные Ивану Грозному, считали изменником, ведь одно дело бежать и обличать в письмах, но совсем другое – с мечом выступать против своего Отечества! То, что его визави по переписке был преступником перед собственным народом, не обеляет самого Курбского. Князь Андрей Михайлович Курбский – предатель собственной страны и собственного народа! Он воевал в отрядах ее врагов с оружием в руках и даже сам водил на русичей такие отряды, причем не защищаясь от нападок, а как завоеватель! Этого из биографии беглого князя не выкинешь. И обвинения Грозному писал не потому, что жалел погибших, а потому, что пытался оправдаться перед самим собой и перед потомками, иначе бы не старался, чтобы его письма приобрели известность.

Сам Курбский оказался ничем не лучше проклинаемого им Ивана Грозного, только масштаб имел мелковатый. Грозный тиранил всю Московию, Курбский – только вверенный ему Ковель и соседей, которые не могли ответить тем же. Но стоило королю Стефану Баторию грозно глянуть на мелкого пакостника, как вся спесь с того слетела вмиг, стал «подножнейшим слугой». Мелкие тиранчики – самые гадкие, если от злодеяний Ивана Грозного берет оторопь и рождается гнев, то от пакостей, творимых князем Курбским, появляется только чувство гадливости. И не оправдывает его бегство слух о том, что Иван Грозный собирался наложить на него опалу. Тогда московский царь еще не был так крут, чтобы тайно спасать от него свою шкуру, перелезая через крепостную стену и подводя под плаху многих и многих людей, в том числе собственных мать, жену и сына.

Андрей Михайлович Курбский предатель не только тем, что бежал, но прежде всего тем, что предал своих родных, оставив их расплачиваться за себя, тем, что воевал против своего народа, своей земли.

Его потомки не прославили фамилию Курбских в веках, они стали католиками, спокойным нравом не отличались, одного из правнуков даже били кнутом за убийство собственной жены…

А в Московии, откуда он так позорно и тайно бежал, жизнь шла своим чередом. Побег Курбского сильно задел царя Ивана Васильевича, заставил его не только спешно писать яростный ответ, но и задуматься над самой сутью своей власти, над тем, как справляться с противлением бояр, как искоренять измену.

Наверное, бегство князя ускорило решение о введении опричнины…

Он грозен, батюшка, и милостив,
Он за правду жалует, за неправду вешает…

За 20 лет до конца. Опричнина

Вести, особо чудные, летят быстрее ветра. Откуда прознали в Москве, что царю от Астрахани ведут в подарок невиданное чудище? Третий день вся Москва ходуном ходила, ожидаючи. Чего только не говорили…

– Не-е… – мотал головой облезлый мужичок в куцей меховой шапчонке, несмотря на летнюю жару, – бают, что ни на кого не похож зверь-то. Огроменный, человеку и до спины не достать! И два хвоста у него! Ага…

– Врешь! – ахала толпа.

– Вот как есть не вру! – размашисто крестился мужичонка.

Рыжий растрепанный парень с соломой в волосах засомневался:

– Да откель два-то? Рядом, что ли, растут, один слева, другой справа? А ежели поднять надо, то как? По очереди или оба сразу?

Толпа хохотала от души. И впрямь такого не видывали, чтоб у живой твари два хвоста были. Ой врет болтун!

Но тот снова мотал головой, пытаясь перекричать смеющихся:

– Не! В том-то и дело, что в разных местах!

– Как это? – вокруг чуть притихли от таких чудес. В каких таких разных местах могут быть два хвоста? Мужик доволен вниманием, даже чуть приосанился, предвкушая изумление от следующих слов: