– Так его Ольговичи и пустили…
– Ростислав вон корит, что я в драку не ввязываюсь, мол, Всеволод не побоялся ни пересудов, ничего, сел в Киеве и все тут.
– А я мыслю, Владимир Мономах тебя одобрил бы. Не твоя очередь, значит, не встревай. И что с братьями не воюешь, тоже хорошо.
– А с племянниками что делать?
Епископ вздохнул. Как сказать князю, что у него такие племянники, что с ними воевать не хочешь, а придется. Один Изяслав чего стоит. Отец его, Мстислав, в Киеве сидел, значит, и сын имеет право. И этот сын не будет сомневаться, если возможность получит. Не хотелось епископу такие разговоры вести, что он мог посоветовать? Потому постарался перевести на другое, на нужды монастырские.
Но Изяслав, севший в Переяславле, оказался легок на помине.
Конечно, старший сын Мстислава Великого прекрасно понимал, что сел в Переяславле не по праву, даже если его дядя, Вячеслав, отказался, то должен бы сесть Юрий Суздальский, но уж очень хотелось быть рядом с Киевом, чтобы в нужный момент оказаться в нужном месте.
Он не решился выступать против Всеволода, отсиделся в своем Владимире-Волынском, а потом покорно и даже радостно принял предложенный Переяславль. Но сразу в городе не остался, отправился… в Суздаль.
Перед тем долго говорили с Великим князем Всеволодом Ольговичем. Сошлись на одном: супротив всех остался Юрий Суздальский, но он, в отличие от Олега Гориславича, ни на кого не нападал и половцев себе в помощь не звал, потому просто так нападать на его земли не с чего. И все же пока Юрий в силе, Всеволод спокойно себя чувствовать никак не мог. Да и Изяслав в Переяславле – тоже. Это объединило столь непримиримых родственников, против Юрия Суздальского они готовы были даже объединиться.
Изяслав намекнул, что в случае успеха хотел бы получить гарантии, что Киевский стол после Всеволода будет принадлежать ему, а не брату Всеволода, Игорю. Великий князь обещал, но только в случае, если Изяславу удастся убедить Юрия Суздальского признать нынешнее положение дел. Трудно, но Киев того стоил. Изяслав отправился в дальний путь…
Метель переметала все так, что если бы ни речные берега, дорогу поутру не найти. Но княжий совсем небольшой обоз вели привычные к зимней дороге люди. От Киева до Смоленска вообще шли накатанным санником. Задерживаться в Смоленске князь не стал, обещал побыть подольше на обратном пути, невесело пошутив:
– Если жив останусь.
Брат Ростислав Мстиславич с досадой сплюнул, перекрестил:
– Что говоришь-то?!
На волоках хоть и не было шумно, но полностью жизнь не замерла. А вот на Вазузе и дальше Волге стало куда тише. Леса стояли по берегам густые, словно стена, дымов почти не видно, Изяслав, а это был он, даже поежился: верно говорят, что Залесский – медвежий угол. Нелюбимый его дядя Юрий Владимирович хозяин именно этого медвежьего угла.
Они с племянником – почти ровесники, Изяслав только чуть моложе, всю жизнь были соперниками, такими и остались. По обычаю Переяславль должен бы перейти к Юрию Суздальскому, если Вячеслав сесть на отчине не захотел, но Вячеслав уступил удел Изяславу, прекрасно понимая, что Юрий будет против. Понимал это и Всеволод, потому не позвал суздальского князя на снем. Он же посоветовал Изяславу:
– Езжай в Суздаль сам. Что может теперь сделать Юрий, если ты уже князь в Переяславле? К тому же объясни ему, что один против всех не попрет, а ныне все против него.
Изяслав поддался на убеждение и решил сам ехать в Суздаль к дяде. Хитрый Всеволод, как только Изяслав выбрался из своего Владимира-Волынского, тут же отдал город своему сыну. Теперь, если Переяславль пришлось бы возвращать, то Изяслав вообще оставался без удела. На это и рассчитывал Всеволод. Получалось, не хочешь сидеть без удела – либо убеждай Юрия согласиться с таким раскладом, либо дерись с ним.
Всеволод стремился поссорить всех Мстиславичей с Юрием Суздальским и, кажется, ему это удавалось.
И все же по Волге до самого Ярославля прошли быстро, а там зимник хорошо наезжен, только успевай деревья вдоль дороги примечать. Изяслав крутил головой, пытаясь высмотреть и понять, как живет дядя. Он бывал в этой земле еще тогда, когда она звалась Ростовской, и княжил здесь дед – Владимир Мономах. Однажды дед брал с собой внука, это было также зимой, Изяслав помнил поездку не очень хорошо, но уже понимал, что изменилось многое. Жизнь явно оживилась, появилось много новых деревень и даже небольших городков.
Чтобы не было неожиданностей и не искать князя по всей его земле, к Юрию Суздальскому отправился гонец – предупредить о приезде Изяслава Мстиславича, ныне князя Переяславльского.
Услышав такую весть, Юрий с недоумением вскинул глаза:
– Чего ему от меня надо?
Кузьма, верный советчик княжий, хмыкнул:
– Вестимо, чтобы ты его право на Переяславль признал.
– С чего это вдруг? У них в Киеве уже давно все не по праву и не по-людски делается. Сел без меня, а теперь разрешение спросить решил?
– Да он не сел пока, только назвался.
Юрий вздохнул. Там, за лесами, Русь снова делили и из одного в другой удел пересаживали князей. Если Изяслав Мстиславич сел в Переяславле, значит, свой Владимир-Волынский оставил? На кого? Наверняка Всеволод сына посадил. Вот еще один удел Мономашичи упустили, потому как Переяславль переходит из рук в руки, и если не угодит Изяслав Великому князю, то удела лишится. Может, потому и едет, чтобы поддержкой заручиться? А когда самому Юрию она была нужна, даже смоленский племянник отказался, а уж этот и вовсе против дяди с Ольговичем сговорился.
Но выхода не было, оставалось только принимать Мстиславича у себя.
– Кузьма, а у нас со времен моего отца, князя Владимира Мономаха, никого и не бывало!
Кузьма тоже рассмеялся, зачем-то поскребя затылок, словно это могло помочь вспомнить приезд какого-нибудь князя в Суздаль.
– Дак… и верно, Юрий Владимирович, в Суздале, окромя твоего отца и тебя самого, давненько никого не видели. И не нужны они нам, пусть бы дорогу сюда забыли, спокойней жилось.
– Но-но, ты мне в грязь лицом не ударь, чтоб принял князя, как положено!
– Примем, еще как примем, накормим, напоим, девку доставим, а то и не одну…
– Я не про то, девку успеется, надо нашу Землю показать, чтобы не только суздальский терем увидел и девкины прелести в баньке, но и то, как встала Земля за это время, чтобы поняли, что Залесье живет мирно и никому не мешает. Пока его не трогают.
Но немного погодя Кузьма все же сообразил, что за князя нужно встречать, не ударив в грязь лицом. Вспомнил и возмутился:
– Юрий Владимирович, а чего это мы перед ним прелести казать должны?! Он же на нашу Землю набегом налезал, хорошо, что на Ждане-горе разбили.
Князь снова рассмеялся:
– Экой ты злопамятный! Не было его на Ждане-горе, он дальше Волока-Ламского не дошел, да ходил-то в первый год. А побили новгородцев во главе с Всеволодом Мстиславичем, его старшим братом.
Кузьма убежденно кивнул:
– За дело побили! Будут знать, как на наши земли соваться без приглашения!
– Ладно, злопамятный ты мой, станешь встречать князя Изяслава с честью?
Кузьма остался непреклонен:
– По мне бы так нет, но коли велишь – встречу.
– Велю, велю. Кто старое помянет, Кузьма, тому глаз вон. Видишь, пришло время, когда не я к князьям стал ездить, а они ко мне. Значит, Залесье – уже не такой медвежий угол.
Изяслав переменам поразился, хотя и стояла снежная зима, было видно, сколько построено и сколько еще не достроено. Всюду слышался стук топоров, Залесье рубило новые и новые избы и терема. Глядя на то, как почти в каждой деревне по пути мужики сидят с топорами на будущих крышах
