Конунг был не один, рядом с ним стоял упитанный мальчик лет десяти. Из другой такой же конуры привели Бьерна, тот выглядел совсем замученным. Внимательно оглядев стоявших перед ними норвежцев, Ярослав вдруг кивнул мальчику:
– Как мне поступить с ними, Магнус?
Карл догадался, что мальчик – сын погибшего короля Олава. Да, у этого мальчишки было право мстить всем явившимся из Норвегии… Бьерн во все глаза смотрел на ребенка, со страхом ожидая его ответа. А вот Карл наоборот, смотрел на конунга. Глаза Ярослава внимательно следили за Магнусом, ожидая ответа. Норвежец сразу понял, что не указания от него ждет конунг Ярицлейв, а того, насколько разумно поступит наследник.
Так и было, для Ярослава было интересно понять, способен ли маленький Магнус рассуждать здраво или возьмет верх мальчишечья обида за отца.
Мгновения показались всем часами, наконец Магнус произнес:
– Мой приемный отец, до сих пор вы мало советовались со мной. – Ярослав едва не хмыкнул: было бы с кем! Но сдержался. – Но я думаю, Норег не скоро станет моим, если лишать жизни всех, кто оттуда родом.
Вот теперь князь хмыкнул уже совершенно явно, но хмыкнул довольно:
– Хорошо сказано!
Он не стал разговаривать с Карлом при Магнусе, мальчишке совсем не обязательно знать все, что пришло в голову князю, только велел освободить норвежцев и устроить на Поромонь дворе.
Но едва Карл и Бьерн успели перевести дух, как их снова позвали к князю. Теперь он был уже без мальчика, разговаривал вполне дружелюбно, даже предложил помощь в отправке обратно. Но предложил и другое – остаться на зиму в Новгороде, чтобы по весне получить некое поручение от него.
Карл и сам не мог бы объяснить, что именно заставило его согласиться остаться. В любой миг настроение конунга могло измениться, и тогда мрачного подвала и цепей снова не миновать, казалось бы, нужно бежать из этого города, пока есть возможность, но Карл и Бьерн остались. Пожалуй, умные, проницательные глаза князя заставили их сделать это.
За зиму Ярослав не раз беседовал с разумным солеваром, выпытывая и выпытывая то, что ему было нужно о Норвегии. А по весне дал то самое задание. И хотя оно грозило приятелям гибелью теперь уже дома, в Норвегии, они задание приняли. Купцы возвращались домой не только с товарами, щедро выделенными киевским князем, но и большими деньгами, предназначенными для помощи, а то и подкупа тех, кто мог помочь взойти на норвежский престол Магнусу Олавсону.
Ярослав начал большую игру за возвращение Магнуса домой в качестве законного наследника. Честно говоря, не признающий никаких правил поведения, кроме собственной прихоти, Магнус все больше досаждал своим приемным родителям.
Дело доходило даже до беды. Однажды Магнус привычно прошелся на руках по столам, вызывая у кого-то из дружинников хохот, а кого-то гримасу недовольства. Один из пожилых дружинников подставил мальчишке руку, чтобы тот свалился, и громко заявил, что не желает присутствия этого гаденыша с его выходками.
Казалось бы, Магнус должен взъяриться, но хитрый мальчишка при Ярославе промолчал и ушел. Зато стоило князю удалиться, как снова появился приемыш с боевым топориком в руке. На пиры не принято носить боевое оружие, да никому и в голову не пришло, что за этим последует. Магнус подошел к дружиннику и со всей силы ударил того топориком! Мгновения окружающие, потрясенные содеянным, в оцепенении смотрели на бездыханное тело и растекающуюся вокруг лужу крови. Затем гридницу огласили крики.
Убийство, да еще такое, следовало карать убийством! Но нашлись осторожные, которые стояли за Магнуса. В конце концов мальчишку потащили к князю. Ярослав не спал, он уже услышал шум и сам собирался выяснить, в чем дело, когда дверь его ложницы рывком открылась, отбросив в сторону охранявшего гридя, и на пороге появилась толпа дружинников.
Шедшие впереди тащили Магнуса. Швырнув мальчишку на княжеское ложе, дружинники потребовали лучше смотреть за выкормышем. По залитым кровью рукам и одежде воинов Ярослав понял, что случилось что-то страшное. Первой мыслью было, что побили самого Магнуса, но мальчишка был жив, он забился в угол и выглядывал оттуда, как загнанный зверек, готовый укусить любого, кто приблизится.
– Что он сотворил?
– Убил нашего товарища!
– За что? – Ярослав почувствовал уже не жалость к мальчишке, а злость!
– За насмешку.
– Королевская работа! – фыркнул князь. – Я заплачу за тебя виру, приемыш!
На счастье Магнуса, у убитого не было близких друзей и кровных родственников, потому дружина согласилась взять виру, но снова посоветовала князю следить за своим выкормышем.
Ярослав и сам думал об этом. Дрянной мальчишка вел себя как хотел! Никакой Магнус не стоил ссоры с дружиной, но пока он был нужен князю. Норвежский трон в руках у Кнута Могучего, и это грозило Руси всевозможными неприятностями. Однако если Магнус и на престоле будет вести себя как ныне в гриднице, то долго не усидит, его отец уже на себе испытал, что значит не угодить подданным.
Ярослав смотрел на приемыша и думал, стоит ли вести с ним разговор об этом или он пока слишком глуп и молод. Глаза мальчишки до сих пор горели ненавистью.
– Иди спать и запомни, что как ты можешь применить топор, так и против тебя тоже. Если не сумеешь смирять свою раздражительность и своеволие, то горько за это поплатишься.
Что еще мог сказать глупому щенку, поверившему в то, что ему все дозволено, князь? Только послушает ли?
Глядя вслед плетущемуся к двери Магнусу, он добавил:
– Не ссорься с дружиной, я защитить не смогу, если они будут правы.
Мальчишка вдруг повернулся к приемному отцу:
– Оставь меня ночевать здесь!
В его глазах вместо ненависти метался настоящий животный страх. Ярослав несколько мгновений смотрел в эти глаза и думал, что выкормыш принесет больше неприятностей, чем выгоды.
– Если не пойдешь к себе, то они поднимут тебя на смех и будут правы! Умел сделать, умей ответить за это!
Магнус понял это и сам, а потому лишь коротко кивнул и поплелся вон.
Дружинники ничего не сделали с дрянным мальчишкой, но откровенно сторонились его. Князь понимал, что лучше бы его вернуть на родину, только как такого посадить на престол, обидит своих же и через день в лучшем случае вернут обратно, а в худшем убьют.
В эту минуту Ярослав порадовался, что воспитывает своего Владимира иным, вот этого мальчишку дружина любила! Не заносчив, не хнычет, не жалуется отцу. Зато сам Владимир просто ненавидел своего названого брата, вернее, ревновал, по-мальчишечьи сильно и горько переживая предпочтение матери и отца к приемышу. Возможно, это сыграло свою роль в отношениях Ярослава со старшим сыном.
Но у него в стране жил не один наследник норвежского трона. Конечно, Ярослав предпочел бы посадить там именно своего воспитанника Магнуса и с его помощью, а также с помощью брата Ингигерд Энунда влиять на всю Скандинавию.
Вторым претендентом (и тоже законным) был сводный брат погибшего Олава Харальд. Сам себя он считал первым, все же Магнус был незаконным сыном Олава, рожденным королю наложницей, а сам Харальд – законным сыном предыдущего короля. Магнусу не было и десяти, Харальду уже исполнилось восемнадцать.
Заносчивый, несдержанный, дерзкий, склонный к неумному бахвальству, но при этом весьма привлекательный и умеющий слагать красивые висы, Харальд уже видел себя на троне, но ему почему-то не приходило в голову просить Ярослава помочь этот трон заполучить. Казалось, что, чуть опомнившись, норвежцы сами позовут его править. А те все никак не опоминались.
Харальд служил в варяжской дружине Рёнгвальда, но самого Рёнгвальда уже не было на свете, а его сына Эйлива, и тем более ставшего после смерти Эйлива ярлом Альдейгьюборга другого Рёнгвальда, он не считал себе равным. Ярослава, привыкшего оценивать людей по их толковости и уму, страшно раздражала
