– А никак! Я не собираюсь замуж за Андрея Юрьевича. Но не потому, что он меня не берет, а потому, что он женится на Лушке, а я пойду замуж за князя Романа Ингваревича!
Анея блеснула глазами:
– Успела сговориться?
– Да.
– Ты поэтому в Рязани сидела?
– Да.
– Подожди, подожди, за какого князя? – прищурил глаза отец. Такого поворота событий он явно не ожидал, дочь оказалась не только строптивой, но и шустрой. Оставили на полмесяца без пригляда, успела повоевать, от одного жениха избавиться, а другого завести.
– Романа Ингваревича Коломенского.
– Это как же?
– А вот так. – Я вздохнула. – Если, конечно, живы останемся и я, и он.
– Что говоришь-то?! Что дурное говоришь? Он останется жив, только как его теперь искать?
– Если останется, то приедет в Козельск.
– Тебя сватать? – взвилась сестрица.
Интересно, почему она почти не обратила внимания на то, что ее саму тоже будут сватать? Переведя глаза на тетку, я поняла – Лушка просто в курсе дела в отношении Андрея. Ну ничего себе! А разыгрывали тут передо мной историю с моим будущим замужеством… Может, Анея меня нарочно в Рязань повезла, чтобы кого другого найти взамен Андрея? От тетки всего можно ожидать.
Странно, там далеко на Оке шла война, ржали кони, лязгало оружие, лилась кровь, кричали и умирали люди, а здесь, в Козельске, мы вели разговоры про сватовство и смену женихов. Бред!
– Пока все не закончится, ни о каком замужестве речи не может быть!
– Да кто спорит-то? – почти обиделась тетка.
Нет, они не могли понять всего надвигавшегося ужаса. Они не готовы к такому, они спят, как спала я, пока не увидела перед собой татарскую конницу и не завизжала во все горло от страха. Только бы не было поздно, когда проснутся. И словно услышала голос Вятича:
– А мы на что?
Я твердо решила завтра же начать активную агитацию за то, чтобы стряхнуть сонную дурь.
Дружина Романа Ингваревича действительно свернула по какой-то речке, потом были еще речки, лесная дорога, потом снова река, а потом уже наезженная дорога… Живач махнул рукой на восход:
– Там Рязань, а нам направо.
Вздохнув, повернули направо.
Живач знал свое дело, в середине четвертого дня они уже въехали в сосновый лес, здесь Роману ничего объяснять не было нужды, он сам знал, что за лесом Жиздра и Козельск.
Только теперь князь вспомнил о Насте. Где она, уехала ли, доехала ли, жива ли? Эта беспокойная боярышня могла остаться в Рязани, с нее станется. Роман нутром чувствовал необычность девушки, она словно бы и своя, русская, родная, а вроде как чужестранка. Анея сказала, что эти странности после падения с лошади. Мало ли кто с кобыл падает, не всем же после того будущее открывается. Но какой бы ни была странной дочь козельского воеводы, князь понимал, что ни забыть ее, ни смириться с ее замужеством с Андреем не сможет.
Где сам Андрей-то? Фома, примчавшийся от Евпатия, был настолько плох, что его пришлось отправить в весь, чтобы отлежался. Про Евпатия рассказал, а про Андрея Роман и спросить не успел. Евпатий умница, как почуял, что дальше людей терять будет впустую, молодежь с кем-то в Козельск отправил. Верно, ни к чему молодежь зря класть, она еще пригодится с Батыем биться, татары на Руси не на день, эти пока все не пройдут, не уйдут с Земли Русской.
«А мы, что ж, позволим им всю Землю Русскую пройти?!» – возмутился сам с собой Роман Ингваревич.
Все это время он старательно гнал от себя мысли и о девушке, и о том, кто остался жив, а кто нет. Видел, как рвались татары к воеводе, как посекли его, как радовались, видно, и впрямь им не давал покоя стяг самого Романа. Это позволило князю выскочить на какого-то хана, по обличью понятно, что не сотник, скорее темник. Удачно получилось всадить в него копье Коловрата! Возникшая паника дала возможность рвануть всей дружине. Конечно, прорвались не все, но многие. И теперь за Романом к Козельску подходила довольно большая сила.
Знать бы только, куда после Коломны пойдет Батый. Если на Владимир, так там великий князь, ему есть кем обороняться, а еще лучше, если войско поделится, тогда их разобьют по частям. Только бы не бежали, как Всеволод Юрьевич…
Про себя и своих людей Роман знал, что переведут дух в Козельске, поймут, куда пошел Батый, подновят оружие, наберут новых стрел – и снова в бой, где бы татары ни были.
Они выскочили на берег, когда уже начало темнеть. Роман глянул на стену Козельска и замер. Нет, этого, конечно, не могло быть, но как же хотелось, чтобы было именно так: на стене стояли невысокие фигурки, не то два паренька, не то две девки… Сердце-вещун крикнуло: «Настя!», а разум возражал: «Не обманывай себя».
Князь сделал знак, чтобы остановились, в Козельске послышался набат, пусть поймут, что свои, не то могут встретить стрелами… Лед на Жиздре прочный, да только глядеть надо в оба. Князь хорошо помнил, что воевода Федор Евсеевич любитель под снег лошадиную погибель – чеснок – накидывать. Отправил вперед троих, чтобы покричали, что свои. Но там – видно – и так поняли бы, со стены приветно махали.
Сердце с утра не давало покоя, оно словно рвалось куда-то. Шрам еще не поджил и сильно болел, Вятич разводил руками:
– Терпи, Настена, если дам попить, чтоб не болело, спать будешь, но заживать станет дольше.
Анея подтвердила и добавила:
– А ты в тереме не сиди, пусть ветерком обдувает, скорее затянет.
Этого еще не хватало, чтоб я перед всем Козельском своим уродством хвастала!
Но в тот день я отправилась вместе с Лушкой на стену, смотреть в сторону Оки – не едут ли. Если князь будет уходить к Козельску, то по Оке, как же иначе? Поэтому мы проглядели появление всадников из леса. Первой заметила Лушка, она просто была не в состоянии даже стоять спокойно, потому повернулась к Жиздре и вдруг заорала не своим голосом:
– Вон! Вон!
Моя рука невольно потянулась к ножнам за мечом. Но, оглянувшись туда, куда показывала Лушкина рука, я чуть не вскрикнула. Там была дружина Романа и сам князь впереди. Даже не разглядев глазами, я узнала сердцем!
На звоннице загудел набатный колокол, на стену бегом взбирались дружинники, бежал Вятич. Чтобы козляне не успели испугаться, я заорала со стены:
– Наши едут! Князь Роман с дружиной!
Сначала была радость, но потом пронзило понимание, что им просто удалось снова прорваться сквозь татарские ряды, значит, битва проиграна? А чего ты ожидала, ведь под Коломной русских разбили? И вдруг… Мои ноги подкосились, Лушка едва успела удержать, потом подхватил Вятич:
– Ты чего?
– Там Роман?
– Да.
– Его голову должны были принести Батыю на острие копья.
Лушка, услышав такие речи, ахнула:
– Кто?!
А Вятич спокойно пожал плечами:
– Значит, не все так, что-то можно изменить.
Я вцепилась в его руку. Неужели прошлое все же начинает меняться?! Это давало такую сумасшедшую надежду, что стало даже страшно. Сотник почти грустно покачал головой:
– Только в частностях.
