«малый фитиль» у обочины и перевел питание мотора с аккумуляторов на «даровую» энергию кабеля. У большого щита с рекламой о прелестях отдыха на Бизоньих озерах его обогнал открытый, ярко разрисованный элекар с юнцами и девушками. Молодежь невоспитанно хохотала, указывая пальцами на двухколесного ковбоя. Пока машина не скрылась, было видно, как они там падают друг на друга от хохота. Фрэнк остановил мопед и, растопырив ноги, уткнулся лицом в сложенные на руле руки. Карман чувствительно оттягивала камера «Видеомонитора». Она была тяжелая, как булыжник. По дороге туда он не чувствовал этого, но сейчас камера стала вдруг тяжелой и неудобной. И мысли стали тяжелыми и неудобными. Он не думал, что будет именно так. Он ни секунды не колебался, когда перелистывал перед объективами «Видеомонитора» записи Нортона, а теперь его угнетало мучительно-двойственное ощущение. Не надо было обладать особо развитой проницательностью, чтобы во всей полноте представить себе ценность полученной… нет, похищенной информации. Но в то же время он совершенно отчетливо сознавал, что похитил ее не к добру. Эта карманная мина способна вдребезги разнести семейный уклад четы Нортонов. Способна опрокинуть, сломать, искалечить многое из того, что людям дорого и привычно. Превратить, скажем, Копсфорт в зону СК, сестру — во врага. Какая по счету зона? Шестая? Н-да… На Памире седьмая. Восьмая на Адриатике, девятая в Калифорнии. Н-да… И суток не прошло с тех пор, как он донимал ни в чем не повинного Вебера экстраполяцией мрачных предположений…
Неожиданно для самого себя он выхватил из кармана блестящий параллелепипед «Видеомонитора», отшвырнул в кусты. Даже не посмотрел, куда улетела эта мучительно неприятная штука, только слышал, как зашуршала листва. Легче ему не стало. Он не знал, что с ним происходит. Он был холодно спокоен, но чувствовал, что где-то недалеко от границы спокойствия бродит волна сумасшедшего гнева. Слепого, безадресного. Развернув мопед на пустынном шоссе, он покатил в обратную сторону. Все, что он делал, происходило почти машинально. В голове и в кармане теперь было пусто, размышлять не хотелось. Уж раз он не в силах исполнить священный свой долг, то размышления по этому поводу тем более не имели смысла. В конце концов в его служебном задании не предусмотрена работа с «Видеомонитором». Напротив, строго запрещена. Ему вменили в обязанность выявить причастность Нортона к «черным следам» и попытаться склонить этого дьявола то ли к вынужденной исповеди, то ли к добровольному покаянию. И больше ничего. Ничего больше.
Фрэнк оставил мопед на траве к направился к летнему холлу по дорожке, пестро выложенной пластинами разноцветного туфа. Не дойдя до порога, опустился в надувное кресло. Он ощущал себя так, словно и сам был накачан холодным воздухом. Странная невесомость тела, мыслей и духа… В кронах деревьев щебетали птицы. Он сидел, надвинув шляпу на глаза. Ему не хотелось ни видеть здесь ничего, ни слышать.
В летнем холле что-то заскрежетало. Зазвенела посуда.
Голос Сильвии:
— Вода не слишком холодная, беби?
Приподняв шляпу, он огляделся. Ответил:
— Нет, мом… Вода превосходная.
8. А В ЭТО ВРЕМЯ…
— Шестнадцатый этаж, — сказал Альвен, дыша в затылок Никольскому. Вуд приглашающе кивнул на выход.
«Значит, опять в раут-холл», — покидая лифт, подумал Никольский.
— Гэлбрайт уже на месте? — полюбопытствовал он.
— Шеф на месте со вчерашнего вечера, — ответил Альвен. — Вуд не даст мне солгать.
Вуд осадил товарища взглядом. Глаза у обоих были красными от бессонницы, но лица выбриты аккуратно. У Никольского возникло ощущение, что из числа участников следствия сегодня удалось вздремнуть лишь представителю Восточного филиала.
Вуд и Альвен завели представителя в глухой коридорный тупик с черноковровым настилом.
— Шеф ожидает вас в бабл-холле, — сказал Альвен.
— Дальше вы пойдете один, — добавил Вуд, меланхолически глядя, как черноковровый настил, опускаясь в конце тупика, превращается в пандус.
— И, пожалуйста, не говорите шефу, что видели нас в Управлении, — попросил Альвен.
— Шеф будет взбешен, если узнает, что мы с Альвеном до сих пор на работе, а не на пляже, — пояснил Вуд.
— Верно, — принял игру Никольский. — Гэлбрайт терпеть не может сотрудников менее загорелых, чем он сам. Вы действительно бледно выглядите, ребята.
Парни переглянулись, Альвен многозначительно выгнул бровь. Никольский чувствовал все это за своей спиной.
Светосигнальные указатели вели его в кромешной тьме сначала вниз и прямо, затем налево и вверх. Над головой неуверенно забрезжило очень слабое сизовато-серое сияние. Полагая, что здешний бабл-холл по конструкции интерьера не должен слишком отличаться от сфероэкранных залов Восточного филиала, он сориентировал взгляд в полумраке и разглядел два низких кресла. В одном из кресел кто-то сидел.
— Я жду вас, коллега, — произнес голос Гэлбрайта. — Привет. Садитесь рядом.
— Доброе утро, Гэлбрайт. У вас новости?…
— И да, и нет. Операция «Глобус» развернута, Полинг в Копсфорте, но ожидать оттуда известий рано. Ночь я ухлопал на сепарацию фактов, которыми пренебрегла комиссия Юхансена, и, понятно, просматривал собранные ею копии видеоматериалов — о высадке группы Элдера на Оберон. Это чтобы потом не выискивать блох. Мне пришла в голову странная мысль сравнить копию главной видеозаписи с оригиналом. Я запросил седьмое хранилище Коллектора разведматериалов на Луне… И знаете, что мне ответила эта контора?…
— Что прямая видеотрансляция займет слишком много времени?
— Слишком мало, Никольский.
— Не понял…
— Вот и я тоже… сначала не понял.
— А теперь?…
— Теперь сижу в темноте, измышляю гипотезы. В общем, так… прямую видеотрансляцию оригинала я заказал и ждал вас, чтобы вместе проанализировать то, что покажет Луна.
— Я видел главную видеозапись десанта на Оберон. Правда, очень давно, и освежить ее в памяти не помешает.
— Вы видели копию. Сейчас нам покажут оригинал. Ваше зрение успело, наверное, адаптироваться к полумраку. Луна, мы готовы! Коллектор, седьмое, начинайте! Поторопите их, Купер!
Сверху вниз покатились, мерцая, сизые волны сияния — будто кто-то лил прозрачную жидкость на прозрачный колпак. Никольский увидел в зените красное пятнышко и машинально сосчитал слетавшие оттуда одно за другим красные кольца — индекс хранилища. Колец было семь. Издалека, словно из центра Вселенной, брызнула синяя вспышка, и вслед за этим как-то очень четко все вокруг обозначилось: и посветлевшее лицо Гэлбрайта, и два пилот-ложемента чуть впереди, и полулежащие в них фигуры в скафандрах. Сквозь совершенно прозрачный блистер кабины двухместного космодесантного катера было видно, как встает дыбом и поворачивается среди звездных россыпей огромная, удивительно плоская, освещенная солнцем равнина с глубокой дырой посредине. За мечущимися по кабине светосигналами полетной информации трудно было уследить, на уши неприятно давил свист моторов. Плоская и круглая, как блин, равнина выпрямилась, заняла приличествующее ей место внизу, свист прекратился и кто-то сказал:
— Второй тормозной импульс отработан нормально.
Гэлбрайт кивнул на того, за спиной которого сидел Никольский:
— Это говорил пилот. Купер, чей голос?
— Да, — подтвердил невидимый Купер, — это сказал пилот. Голос Мефа Аганна. А ваше кресло,
