– Да, вроде.
– Красивая?
– Симпатичная.
– Мы собрались сегодня у меня с девчонками и обсуждали их. Ты думаешь, у него это серьёзно?
– Не знаю. Я их видел вместе всего несколько раз.
– А вы не разговариваете об этом?
– Ещё нет.
Телефонные трубки постепенно приняли температуру державших их рук. Тонких, зябких – с одной стороны и тёплых, мускулистых – с другой. Обладатели рук продолжали обмениваться короткими фразами, молчаливо объясняя задержку, с которой слова достигают их ушей, большим расстоянием между ними. А не тем, что лишь небольшая часть мыслей, обитающих в их головах, приобретает форму слов. Слова отрывались от губ, опускались по холодным проводам вниз, надолго исчезали в лабиринтах подземелья города и поднимались снова по проводам вдоль голых веток деревьев на высоту этажей. Слова едва проникали сквозь защиту осторожной беседы и растворялись далеко от деликатных глубин их душ.
– Сколько времени?
– Сейчас посмотрю. Ой, уже почти час, совсем заболталась.
– Рано вставать?
– Да нет, мне завтра к полудню.
– Мне тоже. Заходи ко мне с утра по дороге.
– Во сколько? Может, зайду.
В полной темноте она лежала, надеясь, что усталость ночи наконец одолеет её беспокойство. Давно утихли звуки телефонного разговора, не утолившего томление противоречивых чувств. Короткие вспышки гнева приглушались сожалениями о звонке. Чувства и стремились, и не смели наружу. Сердце не желало их усмирять, только мечтало избавиться от сопровождающих их неуверенности и сомнений.
Он потянулся положить трубку в темноту и застыл с вытянутой рукой. Тихо. Значит, на месте. Он растянулся удобней в кровати. Придет? Наверно. По усталому телу прошла приятная дрожь. Опять не уснуть быстро. Может, удастся помечтать о принцессе? Неожиданный звонок. После такой неприязни. Пришло приятное ощущение освобождения от чувства вины. Спасибо, Зара. Сейчас бы её сюда. Положить на живот.
На оживлённых перекрёстках с грязью и мусором там, где давно растаяли кучи лежалого снега, в унылых парках, где под ветром стучат друг о друга голые ветки деревьев, на безлюдных базарах с рядами пустых неопрятных прилавков, в жилых районах с пыльными, плотно закрытыми окнами, в каждом уголке города Шаш уже давно скучали о весне. Зима покинула эти места несколько недель назад, подсохла глинистая земля, потеплел воздух. Никто не ждал возвращения холода и, уж конечно, снега, но, как, казалось, ещё было далеко до того времени, которое в Шаше привыкли называть весной. Не верилось, что высокие ветры уже несут в долину тёплые массы воздуха, что показывающееся с каждым днём всё раньше Солнце набирает силу. Что пробуждается всё живое в долине. Горожане, как правило, узнают об этом самыми последними. Одним утром глаза вдруг ослепит яркость неказистого, незаметного до сих пор дерева. Всепоглощающая белизна его цветения преобразит окружение и превратит возгордившееся дерево на несколько дней в центр притяжения. Остановит на нём в удивлении взгляд юный шаш, в первый раз обнаруживший такую красоту, подольше задержится взгляд осведомлённого о её быстротечности зрелого шаша, отгонит мысль о том, доведётся ли ему ещё раз испытать её, пожилой. За первым деревом стремительно последуют другие деревья и кусты, воздух вдруг наполнится птичьими голосами, засияет ярко Солнце, и запахнет вокруг весной.
А пока за красотой нужно вырываться из города. Вот и снежные пики ущелья. За разговором не заметили, как доехали. Посветлело, уезжали из города в полутьме.
– Свежего снега не было. Следы будут до самого верха.
– Не похоже, чтобы на гребне дуло.
– Трудно сказать. Облака двигаются довольно быстро.
– Они высоко.
– Солнце точно будет.
Автобус остановился, раскрылась дверь. Они выбрались один за другим в морозный воздух. Было ещё рано и тихо в ущелье.
– Ты что, не наденешь бахилы?
– Может, не надо, там следы.
– Наберёшь снега.
– Ну что, пошли?
Лёгкие рюкзаки согревали спины. Они зашагали по жесткому укатанному склону. Через несколько часов место заполнится друзьями-лыжниками, но сегодня обойдутся без них. Их соскучившиеся по монотонной работе тела давно уже просились на самый, самый верх.
Как и ожидалось, на гребень вели хорошие следы. Вереницей, они энергично затопали по ним плотными ботинками. К тому времени, когда вышли на гребень к традиционному месту стоянки, хорошо уже вспотевшие, они без обсуждения побросали палочки и рюкзаки и разошлись за противоположные стороны перегиба.
– Красота, – под яркой лыжной шапкой энергично расчёсывался потный лоб.
– Дырку сделаешь.
– Гребень совсем чистый.
– А когда здесь бывает много снега? Выше грота может быть поглубже.
– Где она там? Холодно стало.
– Накинь рюкзак, теплее будет.
– Тогда задница промёрзнет. А вот и она! – из-за перегиба показалась фигура в красной куртке.
Все встали, взялись за палочки и опять двинулись вереницей. Кое-где из-под снега выступали камни и высохшая трава. Приход Солнца откладывался на неопределённое время из-за появившихся ниоткуда довольно серых туч.
В гроте было решено подкрепиться горячим чаем.
– Ты подальше-то со своими ботинками от примуса. Говорил, что наберёшь снега.
– Холодно.
Все внимательно следили за осторожно приближающимися к источнику тепла ногами во влажных носках.
– Носки стирал?
– Зачем? Чай будет крепче.
– Угощайтесь, мальчики, – на плоский камень опустился аккуратно разделенный на четыре части пирог с вишней.
– Ух ты! Шикуем. А вишня откуда?
– Консервированная.
– Балуешь ты нас.
Чай быстро разливался в две пластиковые кружки.
– Наверху будет холодней.
– Значит, недолго задержимся.
Верхняя часть пути прошла в молчаливой работе. Подъём стал круче, застегнулись верхние пуговицы курток, капюшоны легли поверх шапок. Вар всё ждал, когда начнут подмерзать пальцы рук в тонких перчатках. В гроте он обнаружил, что в рюкзаке нет его тёплых рукавиц, и получил запасную пару из другого рюкзака. Перчатки грели, пальцы крепко сжимали рукоятки палочек. Открытые участки лица ощущали серьёзность ветра. Можно и обморозиться.
На вершине задуло ещё сильней.
– Эх, ничего не видно.
– Сваливать надо быстрее.
– Может, развеется, вон, кажется, просвет.
– Холодно.
