– Я помню этот запах, – она вдохнула густой воздух пещеры и огляделась вокруг, – и больше, кажется, ничего… Но нет, я помню это место, – она указала на тёмный угол пещеры.
Они подошли к ванночке. Он молчаливо желал узнать её мысли, почему-то уверенный, что помощь последует. Она небрежно сняла с себя ненужную в тёплой пещере накидку и присела у края ванночки в лёгкой, чуть выше колен тунике – обычной одежде южанок. Тонкая материя плотно прилегала к выступающим деталям её тела. Она дотянулась рукой до тёплого дна ванночки.
– Мне снилось это место, как будто я лежу здесь с закрытыми глазами и чувствую, что меня гладят. Это Вы гладили меня? – она бросила на него быстрый взгляд.
– Да, наверно, когда на Вас находило беспокойство.
Он как будто вдруг заметил, что она уже лежит в ванночке, край туники поднят высоко, к основанию бёдер.
– Покажи как, – край одежды приподнялся ещё чуть выше.
Он посмотрел в сторону входа пещеры.
– Они не войдут, – сказала она и прикрыла глаза.
Вар высунул голову из-под одеяла. Приятная свежесть утреннего воздуха, яркое бесцветное небо и шум улицы от открытого окна. Сон ускользнул. Как всегда – быстро и бесповоротно. Разочарованный, Вар продолжал лежать неподвижно с застывшим взглядом, лениво отдаваясь свободному движению мысли.
Впрочем, как раз свободы его мыслям и недоставало. Начинался ещё один день неутолённого возбуждения. Его преследовала продолжительная череда таких. Он прекрасно понимал, что ничем уже не сможет помочь себе. Нужен живой материал. Обескураживающе далёкий в тот момент от его постели.
Наиболее реальным шансом были упругие груди и гладкий округлый зад Зары. Он стал раздумывать о том, как добраться до них, отгоняя неприятную и назойливую мысль, что утро для этого уже пропало. Часы показывали начало девятого, звонить следовало немедленно, через полчаса уже будет поздно, она станет недосягаемой в суете дня. Ночной звонок не был бы проблемой, они стали часто утомлять друг друга долгими ночными беседами. Утренний звонок будет слишком откровенным, он совсем не хотел этого. Эта шаша была слишком к нему благосклонна, чтобы подавать ей обнадёживающие знаки. Он нередко вспоминал о ней в такие вот интенсивные пробуждения, но ей об этом было совсем необязательно знать. Чревато. Он готовился выстоять ещё одно утро отчаяния.
Зазвонил телефон. Вар неохотно потянулся к трубке.
– Привет, – прозвучал старающийся быть непринуждённым голос.
Хорошо, что никто не мог видеть улыбку, которая, он почувствовал, расплывается на его лице. Нехорошая улыбка, лицемерно раздумывал он, в то же время уверенный в том, что, широкая и самодовольная, она польстила бы многим шашам, и Заре в том числе. Откуда им знать, какие за ней прячутся мысли? Такой вот он представлял себя загадкой природы. Сохранять неудивлённый, лениво- сонный утренний тон мешало также и невыносимое напряжение в плохо поддающихся контролю частях тела.
– Привет. Ты почему ещё дома?
– Мне после обеда.
Память с готовностью предоставила картину не совсем уверенного в себе тела, которое он увидел без одежды в первый раз несколько месяцев назад. Совпадение? Приснился ли ей его сон?
– Ты давно проснулась?
– Полчаса назад. А почему ты спросил?
Наверно, её зад ещё помнит незаметные шероховатости ванночки. Не расслабляйся, он удержался от соблазна продолжить рискованную тему, чувствуя, как нетерпение овладевает им.
– Заходи ко мне по дороге, мне тоже не с самого утра, – самая важная фраза едва начавшегося дня была произнесена со старательной непринуждённостью. В стараниях, вероятно, не было большой необходимости.
– Хорошо, – она даже не затруднила себя паузой. Неоценимое качество, тихо обрадовался Вар.
Эта шаша была кладезем неоценимых качеств. Она не заставила его долго ждать ни со стуком в дверь, ни с раздеванием. Несколько поцелуев – и её тело было в его распоряжении. Так много, казалось, можно было сделать с этим телом, но он сделал с ним то же, что и в прошлый раз. Он нетерпеливо уложил её на живот, в несколько попыток проник между ног и протиснул руки к крепким грудям. Кровать раскачалась, она испустила негромкий вздох как раз перед тем, как он отвалился, утомлённый, на спину.
Вернулись рассудок и наблюдательность. Расслабляющая тишина дома. Он привык предаваться ей наедине. Шаша придвинулась поближе, он ощутил на животе её руку. Неуверенную, как будто знающую, какие чувства вызывают в нём прикосновения подушечек её холодных пальцев. В них нет никакого чувства, они, наверно, совсем не умеют. Он сразу вспомнил, почему не искал с ней давно встречи. Лежащее рядом тело было ещё полно невысказанных и, он догадывался, неутолённых чувств. Непонятных и немного раздражающих. Он боролся с раздражением и подготавливал себя для ещё одного захода, может, двух. Нужно использовать возможность до конца. В этом между ними, несомненно, не было никакого разногласия.
Но что же это висит в воздухе? Он обратил внимание на её откровенно скованную позу. Зара сидела на кровати и обращалась к нему, как ей, наверно, казалось, нежным голосом. Он ему совсем не верил. Он также не верил глазам над произносящими, казалось, чужеродные слова губами. Он знает, как смотрят влюблённые глаза, и не посмел бы обманывать влюблённые глаза, но эти – непонятные. Как тут было не раздражаться?
Она потёрла грудь, на которой оставили красные следы его жёсткие пальцы. Лицо украсила смущённая улыбка.
– Поаккуратней, пожалуйста.
– Извини, – он осторожно и нежно дотронулся подушечками пальцев до соска. Сосок заострился, от окончания пальца искра возбуждения мгновенно распространилась по его телу. Руки снова ухватились за её груди. В этот раз она успела издать несколько вздохов.
Он, пожалуй, променял бы третий заход на быстрое расставание, но Зара не проявляла никаких признаков спешки. Она вышла раздетая из комнаты, послышался шум воды в ванной. Он подошёл к окну и слегка отодвинул занавеску. Глаза прищурились от яркого света. Машины, прохожие, шум. Ему тоже пора туда. Он задвинул занавеску.
Она вернулась в комнату, голая, возбуждающая.
– Хочешь, я приготовлю завтрак? Я ещё не завтракала.
– Уже скоро обед, – он почувствовал резкость слов и приблизился к ней, чтобы загладить их эффект.
Его левая рука ощущала прохладу стены, но Зара не возражала против того, чтобы быть прижатой к стене спиной и задом. Его правая рука ощущала тепло её межбёдрья, язык – телесный вкус груди. Минуты спустя он повалил её на кровать. Было много вздохов.
Всё, пора закругляться. Они лежали рядом, прислонившись головами к стенке. Пришедшее после близости расслабление со знакомой спешкой покидало их тела под напором неспокойных чувств. Вар незаметно поглядывал на её живот. Нет, животы шаш не волнуются слава богу по таким пустякам.
– Ты любишь поглаживать свои груди, – слова прозвучали опасно.
– Ты иногда делаешь больно.
– Вот так?
Зачем он это сделал? Казалось, лёгкий щипок. Щипку такой же силы случалось вызывать в этой груди возбуждение и желание, но этот в одно мгновение отдалил их друг от друга почти на бесконечность. Никогда уже их сердцам не забыть горечи последовавшей сцены. По крайней мере, одному из сердец. Были слёзы, не совсем искренние извинения, искренняя обида и расставание без прощания. Немного спустя слегка нахмуренный Вар вышел на улицу в ослепляющий день, вполне, впрочем, довольный собой.
Сердце застучало, когда он услышал шум подлетающего корабля. Он давно ожидал гостей и с волнением наблюдал, как от корабля отделились три фигуры и стали подниматься на холм. Взгляд не мог оторваться от самой маленькой из них.
Он уже видел эти глаза, хорошо, что они ему не приснились. Так бы стоял и смотрел в них. А эти молчаливые двое с сумками? Телохранители.
