— А вы слушайте дальше.
Еще в первые дни войны в избу колхозной доярки вдовы Насты Семенчук — все звали ее запросто теткой Настой — зашел парнишка лет четырнадцати. Он попросил напиться. Тетка Наста глянула на него — и сердце у нее сжалось. Парнишка был худой и такой усталый, что едва держался на ногах. Его желтые ботинки совсем изорвались, из них выглядывали распухшие, сбитые в дороге пальцы.
— И куда же ты путь держишь? — ласково спросила тетка Наста.
— Хочу как-нибудь в Москву пробраться.
— А откуда ты?
— я, тетенька, от самой Горынской заставы иду…
— А где же твои отец, мать? — продолжала допытываться тетка Наста.
— Отец на фронте, а мама погибла… Мы выехали на машине, и нас разбомбили по дороге…
У тетки Насты на глаза навернулись слезы. Ей вдруг стало до боли жаль этого не по годам серьезного мальчишки с большими синими глазами. Она накормила его, потом нагрела воды и предложила помыться:
— Пылища-то вон какая… А кто у тебя в Москве? — спросила она, когда парнишка собрался мыться.
— Бабушка у меня там… Мы все до 1939 года жили в Москве. я там и родился. Потом папу перевели на границу — он ведь военный.
Тетка Наста тяжело вздохнула:
— Ох, война, война! Всю жизнь перевернула, сколько людей гинет… Ну, давай, сынок, мойся.
Хозяйка вышла. Парнишка не торопясь разделся, налил в широкую, совсем еще новую лохань воды. Мылся он осторожно, чтобы не набрызгать, а когда кончил, оделся, затер тряпкой пол, вылил воду и спросил у тетки Насты, где у них колодец.
— А зачем тебе?
— Хочу воды в лохань наносить, чтоб не рассохлась.
Тетке Насте пришелся по душе догадливый, аккуратный парнишка, и когда он, передохнув, собрался идти, она сказала:
— Ну куда ты пойдешь? Оставайся у меня, как-никак переживем эту напасть, а тогда и к бабушке поедешь, и отца разыщешь…
Парнишка задумался. Видно было, что ему сильно хочется идти на восток, к своим. Но, бросив взгляд на свои ботинки с разинутыми ртами, пошевелив синими распухшими пальцами ног, он только тяжело вздохнул.
— Спасибо, тетенька, — тихо проговорил он. — Если можно, я бы остался. Вы не думайте, что я лодырь или белоручка. я работать буду: дрова колоть, воду носить — все, что нужно.
За время своего трудного, мучительного блуждания в поисках дороги на ту сторону фронта, в Москву, парнишка насмотрелся разного. Память его хранила жуткие картины издевательств фашистов над советскими людьми. И теперь стоило ему увидеть человека в зеленом френче с крыльями на рукаве, как ненависть, жгучая ненависть к врагам охватывала его. Это чувство стало еще сильнее после того, как в Ляховцы наведался Антек со своими разбойниками.
Степа не знал, кто поджег усадьбу пана Вышемирского, но он всем сердцем завидовал неизвестным героям. А вскоре ему довелось не только познакомиться с теми людьми, что отомстили пану Вышемирскому за издевательства над крестьянами, но и самому принять участие в их отважных делах.
Через день после того как сгорела усадьба, тетка Наста послала Степу в лес за хворостом. Он уже был на опушке леса, когда вдруг услышал треск мотоциклетных моторов. Сквозь кусты он увидел, как по дороге в деревню промчались четыре мотоцикла, на которых сидело по трое полицейских. Позади пылила грузовая машина. В кабине, рядом с шофером, Степа разглядел начальника полиции.
«Снова Антек к нам! — с ужасом подумал он. — Надо предупредить людей».
И Степа со всех ног пустился бежать назад в деревню.
Недалеко от околицы мотоциклисты остановились. Из машины вылез Антек и принялся что-то растолковывать полицейским. После этого один мотоцикл свернул направо, другой — налево. «Окружают», — догадался Степа. Остальные поехали прямо в деревню.
Пока Антек разъяснял полицейским свой план, Степа успел добежать до околицы.
— Тетка Наста! Тетка Наста! Снова Антек приехал… — с трудом выговаривая слова, произнес он с порога.
— Беги к деду Ивану. Он просил, если что-нибудь такое, дать ему знать.
Когда Степа прибежал к деду, тот сидел и чинил старый сапог.
— Дедушка, Антек снова в деревне!
— Что?
Дед Иван встал, поглядел в окно.
— Вот что, — повернулся он к Степе: — Я тебе доверяю очень важное дело. Ты пойдешь к батьке Мирону и сообщишь, что к нам приехали полицейские.
— А кто такой батька Мирон?
— Командир партизанского отряда.
— А-а. А как мне найти его?
Дед Иван растолковал, как найти отряд батьки Мирона, и Степа бегом подался туда. Всего-то один раз и обернулся он, минуя крайнюю избу. Обернулся и увидел высокую ладную фигуру деда Ивана, который шел по двору в сопровождении двух полицейских.
Сердце у парнишки сжалось от тревоги. Он сперва бежал огородами, а потом по кустам пробирался к лесу. И все равно, как он ни спешил, на то, чтобы разыскать партизан, у него пошло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Поэтому батька Мирон решил не нападать на полицейских в деревне, а устроить засаду на дороге.
Полицейские не ждали засады и страшно растерялись, когда в передний мотоцикл из-за кустов полетела граната и вслед за взрывом послышался сухой треск выстрелов.
Грузовик остановился. Антек, который сидел рядом с шофером, дрожащими руками открыл дверцу и метнулся в кусты. Полицейские, заметив, что их начальник удрал, тоже, отстреливаясь, побежали в лес. Но уйти удалось немногим…
— А как фамилия того мальчика, что сообщил партизанам про налет полицейских? — прервал рассказ Зинаиды Антоновны Витя Капустин.
— Фамилия его Казимиров, Степан Казимиров…
— А-а! — воскликнул Витя. — Это его дневник нашли наши ребята?
— Верно, его дневник, — ответила вожатая.
— Зинаида Антоновна! А какое отношение имеет Степан Казимиров к бумагам доктора Долохова? — спросила звеньевая Катя Спиридонова.
— Да-да, — поддержали ее ребята. — Расскажите нам про доктора Долохова и его бумаги…
— Ладно, слушайте…
Однажды августовской ночью в дверь к учительнице Людмиле Андреевне, Женькиной матери, кто-то нетерпеливо постучал. Хозяйка вскочила с постели. Кто бы это мог быть? Опять фашисты? Прислушалась. Нет, те колотят в дверь сапогами или прикладами автоматов. Это кто-то свой. Она проворно оделась, зажгла лампу и подошла к двери.
