Нет, это был еще не финал. Из новоприобретенного купола Академии веерными фонтанами исторгались, закручиваясь, спиралевидные крылья импульсного разноцветного свечения — над Белобережьем кружилась светоносная метель радужных бликов.
— Вернулась Чаша Времени, — объяснил Кир-Кор. — Проявилась на территории экзархата в каком-то ином своем качестве.
Взглянув на него снизу вверх, Марсана сказала:
— Это не объяснение, милый.
— Согласен, любимая, — сказал Кир-Кор. — Строго говоря, этого не сможет объяснить никто…
И подумал: «Странно и жутко. Только два существа на этой планете могут хотя бы догадываться, что сейчас происходит. Один — на том берегу, другой — на этом».
— Я могу лишь поделиться догадкой, — добавил он. — И то с чужих слов. Чаша Времени — это начало прямого контакта между нашими Будущим, Прошлым и Настоящим. Шанс на спасение цивилизации…
— Время Ампары? Кирилл, ты веришь, что это возможно? Думаешь, это не просто философская абстракция?.. Да оросит нас всех свет великой Ампары!..
— Раньше не верил.
— А теперь?
Кир-Кор молча кивнул в сторону Белобережья, развел руками. Подумал:
«Да оросит тебя свет великой Ампары, Земля!»
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
1. КУМУЛЯТИВНЫЙ УТИЛЬ
— Я с вами прощаюсь, — прогремел в экипировочной голос диспетчера. — Доброго пути вам, стартман. К ангару вас проводит офицер Службы безопасности майор Диомид Кержавин. Ваш ангар под номером восемьдесят. Конец связи.
Кир-Кор взглянул на Диомид а Кержавина. Диомид Кержавин взглянул на грагала. В светло-карих с малозаметным ироническим прищуром глазах офицера невозможно было прочесть ничего, кроме спокойного ожидания.
Грагал стянул рубаху через голову. С треском.
— Если экстендерман — последний, кого здесь всерьез волнует мой путь к ангару, я буду ужасно разочарован.
Офицер не ответил. Даже позу не изменил. Его осанистая фигура с хорошо сидящим на ней коричнево-золотым мундиром «скучала» у дверного прямоугольника; из-под локтя, как металлический нетопырь, свисал стволом вниз темно-серый миттхайзер.
Кир-Кор разделся совсем, сбросил одежду и обувь в утилизатор. Кутаться перед стартом в халат не хотелось, он поднял слегка разведенные в стороны руки и, не обращая внимания на майора, вызвал в себе специфическое ощущение тяжести вдоль позвоночника. Через минуту вокруг бедер образовался зеркально-блещущий слой в форме сублитакулума, а на ногах — нечто вроде сандалий и сверкающих поножей. После секундного колебания Кир-Кор украсил руки дюжиной блестящих, как ртуть, браслетов, соединенных между собой продольными полосами. Отпуск был прерван, экономить биоэнергию теперь не имело смысла.
Майор оценил метаморфозу с «переодеванием»:
— Здорово смахиваешь на древнеримского легионера. Тебе, Кирилл Всеволодович, еще бы кассис на голову, а в руки — скутум и гладиус.
Он так и сказал: «кассис, скутум, гладиус». Кир-Кор посмотрел на него с любопытством.
— А ты, Диомид Афанасьевич, смахиваешь больше на историка, чем на офицера эсбеэсэс. Образование получил в престижном гимнасии какого-нибудь кондового экзархата?
— В одной из захолустных общин Смоленской губернии, — был ответ.
— Ладно, не прибедняйся, некоторое представление о «захолустьях» у меня уже есть. Ну что ж, майор… к парадному выходу подшефный тебе стартман, как видишь, готов.
— Это уж точно. — Правая рука офицера взлетела к пилотке. В левой пискнул миниатюрный спукшайнер. Дверь открылась. Покидая экипировочную, Кир-Кор мимоходом взглянул на капитанский погон подтянутого майора, подумал: «Диомид взбирается по служебной лестнице до того быстро, что не успевает менять на мундире знаки отличия».
Два года назад Кержавин был в звании поручика. Пройти служебный путь от поручика до майора за такой короткий срок мудрено. Во всяком случае, табель о рангах явно здесь ни при чем. Здесь «явно при чем» какие-то особые заслуги. Может быть, боевые… «А собственно, что тебе до внутренних дел Службы безопасности?» — упрекнул хозяина внутренний голос. «Решительно ничего», — отмахнулся Кир-Кор.
Ему не хотелось думать о близком старте.
От старта, однако, не отмахнешься. Старт был неотвратим, как солнечное затмение. За дверью уже стояли два швебкарта — двухместные экипажи, забавно напоминающие стеклянные башмаки на очень толстых красных подошвах.
Сели. Поехали. Точнее — воспарили над металлическим полом (сила тяжести здесь составляла едва половину земной). Впереди, строго выдерживая дистанцию, летел вдоль розового и бугристого, как пищевод, коридора швебкарт, несущий на себе двух стрелков в мундирах эсбеэсэс. Опасливо ощетиненный стволами кернхайзеров авангард стартману не нравился.
— Я успел свыкнуться с мыслью, что ты охраняешь меня, — сказал он бывшему капитану. — А кого охраняют эти двое бывших сержантов?
— Бывает, — ответил майор невпопад, и собеседник понял, что голова офицера занята чем-то другим. Светло-карие глаза Диомида Кержавина буравили коридорную перспективу. У него был монетарно- четкий профиль, напоминающий известный профиль Птолемея Филадельфийского.
Расспросы Кир-Кор прекратил. Строгий профиль и вид миттхайзера, приподнятого на сгибе офицерского локтя, не располагали к непринужденной беседе. Вооруженная прогулка на швебкартах вызвала странные ощущения. Слишком странные… Такие ощущения были бы уместны за бруствером окопа, но никак не в экстендерах терминала с высокопарным названием «Млечный Путь».
Длинный, как ствол лифтовой шахты, коридор экстендера был достаточно широк для красноподошвенных экипажей, но при сравнительно быстром движении вдоль его оси возникала иллюзия смещений осевой линии то влево, то вправо вследствие того, что попеременно то слева, то справа прокатывались мимо вертикально ориентированные розовые валы — так виделись на лету гладкие, вдавленные в коридорное пространство бока огромных цилиндрических ангаров, навешанных на секции экстендера снаружи. Одна иллюзия порождала другую: казалось, будто швебкарты летели вперед по синусоиде, рыская из стороны в сторону. Кроме этой красноподошвенной кавалькады, в коридоре никого не было. «Сегодня я здесь единственный стартман», — сделал вывод Кир-Кор.
Как призраки, налетали и проносились над головой бледно-желтые арки — муфты аварийно- герметического диафрагмирования в местах соединений экстендерных секций. Арки и бока ангаров были пронумерованы и расцвечены комбинациями светосигналов.
Под аркой номер тридцать семь швебкарты снизили скорость, с шипением плюхнулись на металлический пол возле розовой выпуклости ангара номер восемьдесят. Оба сержанта и офицер, выпрыгнув за борт, как по команде сняли пилотки. Стартман уставился на стены секции, беспорядочно исчерченные коричневыми рубцевидными ожогами. Без всякого комментария было понятно: здесь имела место стрельба из кернхайзеров. А судя по зловещей вмятине на выпуклой стене ангара, — имел место и взрыв ручного фугаса. И еще кое-что имело тут место…
