столику для швейной машинки. Вот и строчим!
Отцы и дети: дочь Томаса Манна научила свою собаку печатать на машинке несколько слов — под диктовку, с большим количеством опечаток.
«Как бы я хотела стать кем-нибудь прям щас!» (Из дневника пятилетней Л.)
С. оговорился:
Изящная словеЩность.
СловеЧность? — переспросила я.
«Я пишу, когда мне плохо. Когда мне хорошо, я не пишу». А у меня совсем наоборот: когда я пишу, мне хорошо. И плохо, когда не пишу.
Писать о том, что любишь. Еще больше любить писать. И все это — для того, чтобы хотя бы ненадолго полюбить себя.
«Нужна ли вообще поэзия? Достаточно этого вопроса, чтобы понять, как тяжело ее состояние. В периоды ее благополучия не сомневаются никогда в ее бесспорной ненужности». (Пастернак)
Поэт, говоря о себе, говорит о всяком человеке. Всякий человек, говоря о поэте, говорит о себе.
У графомана не бывает проговорок. В поэзии, чтобы проговариваться, нужно уметь говорить.
Пастернак посевной: лекарственное растение, помогает при женских болезнях и потере аппетита. На вид — сорняк, маленький борщевик. Растет всюду, даже на вытоптанном газоне у нас под окном.
Нарушать правила напропалую, как твой швейцарский приятель, который превышал разрешенную скорость настолько, что камеры слежения не успевали сфотографировать его машину.
Как отличить судьбу от пиара? — У судьбы хороший вкус.
Безличность чистоты: жена NN мыла руки так часто и тщательно, что ее пальцы перестали оставлять отпечатки.
Я знаю все свои стихи. Просто некоторые я уже вспомнила, а некоторые еще нет.
По-настоящему красивы только люди (и стихи), не боящиеся показаться некрасивыми.
Наш с Л. многолетний ритуал: я звоню в дверь, она спрашивает: «Кто там?», я отвечаю: «Не знаю». Недавно в телеинтервью молодой философ назвал себя: «Квалифицированный специалист в области философии». Теперь я знаю, кто я! Л. спросит: «Кто там?» И я отвечу: «Квалифицированный специалист в области поэзии». («Кузмин в конце жизни считал себя подлинно осведомленным лишь в трех областях: гностицизме, музыке в период между Бахом и Моцартом и флорентинском кватроченто». Из предисловия.)
Новая книга К.: читала глазами — слова копошились на бумаге, читала вслух С. — умирали на лету. С.: «В госдепе есть такой гриф для секретных документов — Eyes only. Очень высокий уровень секретности!»
Смысл жизни заключается в том, чтобы как можно более полно проживать минуты, в которые кажется, что у жизни есть смысл.
Подземное озеро… Так вот где живет тишина! И еще одно открытие: розы по краям виноградников — не для красоты, а чтобы предупреждать о болезнях. Нежные, они заболевают раньше, чем виноград.
За спиной у музыки стояла такая тишина, что было слышно, как идет время. И куда.
Сон: олимпиада, я участвую в соревнованиях по отбрасыванию тени.
Amor fati… Фаталист — это человек, который предпочитает, чтобы за него хлопотали другие. Я фаталистка.
Бросила письмо в ржавый уличный почтовый ящик — и у ящика отвалилось дно, и к моим ногам упало не только мое письмо, но и несколько чужих. Хохоча, подобрала их и отнесла на почту.
Идеальное стихотворение — то, каждая строчка которого достойна стать названием книги.
«Ближнего как самого себя…» — не понимаю. Слишком болезненно — саму себя. Понимаю так: относиться к чужим детям, старикам, собакам, стихам так, как хотела бы, чтобы чужие — ближние — относились к моим.
«Писателю в книгах (и только в книгах) все позволено — был бы только у него талант. В жизни же и писателю нельзя слишком распускаться, чтоб не догадались, что в своих книгах он рассказывает о себе правду». (Шестов)
Рев сирен нескольких десятков машин.
Что это — свадьба или пробка?
Оказалось: пробка из нескольких свадебных кортежей.
Хвастаюсь Б.:
У меня дар находить пропавшие вещи. К примеру, винтик от очков в густой траве на лугу. У меня есть метод: я расслабляюсь и жду, пока пропавшая вещь меня окликнет — «я тут!» Ключи, очешница, телефонная книжка, резинка для волос… Я, кажется, могла бы узнать их по голосу.
Но ведь ты и стихи так пишешь.
А ведь правда! Только в случае со стихами не знаешь, что именно потерялось. Но знаешь, что: а) очень нужное, б) где-то здесь, возможно, на самом видном месте, в) другие искали — не нашли и г) когда найду — то-то радости будет!
Индеец-чероки Секвойя придумал алфавит своему племени во время гражданской войны, потому что ему было обидно, что другие солдаты получают письма из дома, а его соплеменники — нет. Алфавит состоял из 84 букв и назывался «живые листья». Через два года чероки были поголовно грамотны.
Только в стихах бывает, что слова утверждают, ритм отрицает, синтаксис сомневается, а поэт не знает, кто из них прав. А если и знает, то не скажет.
Я вас не читала. Я редко читаю. Только когда болею.
Дай вам бог здоровья!
Публичное чтение стихов — предательство. Мне доверили страшные тайны — а я проболталась,
