возглавить борьбу против большевиков), он ожидал возможности обратиться к своему народу, когда наступит мир и придет пора подумать, как жить дальше». Хитрая позиция была у Кирилла – пусть белые армии воюют с красными до установления мира, а потом он въедет в Петроград на белом коне и станет следующим царем! Однако долго воевать чужими руками ему не довелось – в 1920 году, когда власть в стране окончательно перешла в руки красных, он понял, что «ловить» в Финляндии ему уже нечего, и перебрался во Францию, где и поселился на курорте Сен-Бриак. Он назвал свою виллу Кер-Аргонид, что по-бретонски означало «Победа» – в честь своей супруги Виктории (тоже «победы», но по-английски), и стал думать, как ему жить дальше.
Великокняжеская чета не собиралась вести тихую жизнь отверженных эмигрантов. После смерти Марии Павловны, игравшей роль первой скрипки в концерте Владимировичей, бразды правления взяла на себя Виктория Мелита. Не обладая большим умом, она обладала бешеной энергией. Она взяла в свои руки не только управление особняком и огромным имуществом, которое они вывезли из России (некоторые Романовы бежали оттуда в одной одежде). Ее деятельной и честолюбивой натуре требовалось нечто большее. И она придумала сделать Кирилла… царем! Причем царем не для всего русского народа, не для Белого движения (которому царь и на фиг не был нужен), а для узкого круга монархически настроенной эмиграции. Но больше всего для «внутреннего употребления», так сказать. Для себя самих. Мол, мой муж – царь, а ты кто?
Однако на этом пути Кирилла подстерегали трудности. На I Монархическом съезде в 1921 году сторонники реставрации монархии в России решили, что царя должно будет избрать только после отстранения от власти большевиков. И главное – это будет не тот, который на это имеет право, а тот, кто будет признан для этого достойным. В этом случае Кириллу царствование «не грозило». Он не был достойным (вспомним его эскапады с приходом к Таврическому дворцу с красным бантом) и не имел права на престол, как нарушивший присягу, данную императору.
И Кирилл решил сыграть на опережение. 26 июля 1922 года он объявил себя местоблюстителем царского престола. Свои притязания на власть он обосновал тем, что в эмиграции не было сведений о судьбе великого князя Михаила Александровича, в пользу которого отрекся Николай II (на самом деле он был расстрелян в Перми даже раньше, чем царская семья в Екатеринбурге). Затем Кирилл принялся рассылать свои манифесты, в том числе и к Белой армии (которая уже никаких боевых действий не вела), назначив главнокомандующим великого князя Николая Николаевича-младшего (Николашу). Но тот, здравомыслящий человек, на вопрос о том, как он относится к манифесту Кирилла, буркнул: «Никак». В этом вопросе Кирилл потерпел фиаско. Хотя династическое старшинство Кирилла ни у кого не вызывало сомнений, внутри самих Романовых единства не было. Некоторые считали, что они должны устраниться от политической борьбы, но если снова позовут царствовать, то конечно, они придут (и не с Кириллом во главе). Некоторые поговаривали вообще об избрании на царство новой династии. Вот только самого царства – то есть земель, территории – у них не было. Смех да и только!
Однако Кирилл, а вернее, Виктория Мелита, не сдавались. Они попытались созвать семейный совет Романовых, но из этого ничего не получилось. Потом они носились с идеей созыва Земского собора, чтобы хоть как-то придать легитимность избранию Кирилла царем, но и в этом вопросе потерпели крах. Тогда Кирилл, уже ни на кого не оглядываясь, 31 августа 1924 года, ничтоже сумняшеся, сам объявил себя «Императором Всероссийским Кириллом I».
Это ничего, что монархической России уже давно не существовало и никакого престола в наличии не было. Это ничего, что Кирилл еще в 1917 году письменно отрекся от своих династических прав. Это ничего, что была жива настоящая императрица – Мария Федоровна, которой о грядущем «воцарении» Кирилла даже не удосужились сообщить. Ну и что?
Отношение к новой эскападе Кирилла в среде эмиграции было неоднозначным. Лишь незначительная часть Романовых признала его царем. Признали за Кириллом право на престол лишь иерархи Русской православной церкви за рубежом. Барон Врангель и возглавляемый им Российский общевоинский союз (РОВС) категорически отказались поддержать Кирилла. Военная эмиграция отвернулась от самозваного императора. Некоторые монархисты тоже отказали Кириллу в доверии. Например, такой ярый монархист, как В. В. Шульгин, назвал его действия «оперой». Решающее слово оставалось за вдовствующей императрицей Марией Федоровной (вдовой Александра III), которой Кирилл отправил письмо с обоснованием своих претензий на трон. Такое же письмо он отправил и Николаю Николаевичу-младшему. За обоих ответил Николаша – в том смысле, что «будущее устройство Государства Российского может быть решено только на Русской земле, в соответствии с чаяниями Русского народа». К тому же, Мария Федоровна отказалась признавать претензии Кирилла на трон вообще, так как было нарушено главное условие: его мать, Мария Павловна, в момент рождения сына не была православной. Великий князь Николай Николаевич-младший и его сторонники указывали Кириллу, что такие его политические зигзаги (приход во главе Гвардейского экипажа к Таврическому дворцу) недопустимы для истинного наследника престола.
Отказ двух таких выдающихся членов династии в поддержке Кирилла, конечно, огорчил его, однако он не прекратил свою деятельность в качестве «императора». Он вырабатывал новое законодательство Российской империи, начал производить в чины, жаловать титулы, награждать орденами и так далее. Интересно, что в числе прочих Романовых признал Кирилла императором и уже знакомый нам по цитатам неугомонный великий князь Александр Михайлович. Но даже он, когда оказался в рыбацкой деревушке Сен-Бриак, где размещался «двор императора», вынужден был развести руками: «Пафос вперемежку с комедией и слепота, подгоняемая надеждой, образуют костяк этого отстраненного мира условностей. Ничего реального, все бутафория».
Однако Виктория Мелита относилась к этой бутафории вполне серьезно. Она умудрилась завести свой двор и окружить себя приспешниками. Имея родственные связи с династиями Англии, Испании и Румынии, честолюбивая Даки хотела, чтобы везде ее принимали за настоящую императрицу. Но из этого почти ничего не вышло – самозванцев ни в какой стране не жаловали. Ей приходилось постоянно разъезжать по Европе, чтобы их с Кириллом, не дай Бог, не забыли.
Между тем, Кирилл на глазах дряхлел и без нее свои «монаршие обязанности» исполнять был не в силах. Однако первой в могилу сошла его любимая Мелита. В 1936 году она заболела и в возрасте 59 лет скончалась. Ее похоронили в фамильном склепе в городе Кобурге. После смерти своей возлюбленной Кирилл прожил менее трех лет. Это были самые тяжелые годы в его жизни. Он каждый день вспоминал свою ненаглядную Даки, часами рассматривал ее фотографии, перебирал и перечитывал ее письма. В этой ипостаси Кирилл был уже не царь, а старый одинокий мужчина, потерявший свою опору – ненаглядную Мелиту.
Деятельность самозваного царя Кирилла I была прервана его смертью в 1938 году. «Императору» исполнилось лишь 62 года. Он был погребен вместе с Викторией в Кобурге. Однако на этом «Кириллиада» не закончилась. После смерти Кирилла его сын Владимир, осознавая, что его право на трон носит чисто теоретический характер, провозгласил себя только «Главой Императорского Дома», хотя оставались в живых еще Романовы и постарше. При этом он оставил за собой титул великого князя, хотя не имел на это никаких прав.
Теперь расскажем вкратце о последующих русских «царях», поскольку они имеют непосредственное отношение к событиям недавнего прошлого. Владимир Кириллович, рожденный в 1917 году, женился в 1948 году на Леониде Георгиевне Багратион-Мухранской, дочери «Главы Грузинского царского дома» (тоже, кстати, самозванца, так как никакого грузинского царского дома уже лет двести как не существовало). При этом Владимир опять споткнулся на том же месте, что и его отец. Во-первых, этот брак нарушал статьи законов о равнородности браков. Согласно этим статьям равнородным считается принадлежность к царствующему, а не царствовавшему дому. Во-вторых, Леонида Георгиевна ранее состояла в браке с богатым американцем еврейского происхождения Кирби, с которым развелась в 1934 году, от него она родила дочь. Поэтому Русская церковь за рубежом не благословила этот брак, и они вынуждены были тайно венчаться не в русском храме в Мадриде, а в греческой церкви в Швейцарии. Далее – в биографии самой Леониды были пикантные моменты. Так, со стороны отца она происходила не от царствовавшего Дома Багратиони, а от одной из его линий, представители которого никогда не занимали трон. А со стороны матери она вообще происходила из еврейской семьи! «Великая русская княгиня – еврейка» – такого еще в истории России не было! В 1953 году у них родилась дочь Мария Владимировна. В 1969 году в стане Кирилловичей случился очередной скандал, оттолкнувший от них и так ничтожную кучку приверженцев.
