— Ты быстро всему учишься, — заметил он ей после одного чрезвычайно энергичного контакта. В перерывах между любовью Джеймс рассказывал об ужасной жизни, когда был жив его отец, как мать постоянно ссорилась с ним, о том, какая ответственность лежит на нем за мать и дом. Лора смогла расположить его к себе, и он делился с нею своими страхами и сомнениями. Джеймс не чувствовал себя так хорошо ни с одной женщиной. Лора жадно слушала. Она впитывала в себя все, что он говорил, чтобы потом при случае воспользоваться этим.
В последнюю ночь перед отъездом в Гарвард он плакал и говорил, что любит ее. Лора крепко обнимала его:
— Я тоже люблю тебя, Джеймс. Но никто не должен знать об этом.
На следующий день, когда шофер отъехал от дома, Джеймс выглянул из окна машины. Лора из окна своей комнаты помахала ему рукой на прощанье. Он уже скучал по ней.
— Я не смогу писать тебе, — сказал он ей. — Мать узнает мой почерк. Я не могу тебе звонить, потому что слуги знают мой голос. Что я сделаю — так это попрошу своего друга Сэма Чудновски позвонить и позвать тебя к телефону. Сэм передаст мне трубку, и мы сможем поговорить. Ладно?
Она кивнула. «Боже, это будет единственный свидетель», — подумала Лора, если Джеймс попытается все отрицать.
Джеймс заставлял Сэма звонить так часто, что слуги замучили Лору расспросами о ее друге.
— Сэм опять звонит по телефону, — ворчал лакей. — Передай ему, что слугам не разрешается говорить в рабочее время.
Лоре нравилось повторять Джеймсу по телефону это замечание. Он смеялся.
— Как ты?
— Хорошо. У нас сегодня… Я имею в виду у твоей матери сегодня вечером гости.
«Глупая, — ругала она себя, — чуть не совершила ошибку». Лора уже мечтала о том дне, когда дом целиком будет принадлежать ей и Джеймсу, а Августина переберется в помещение для гостей за бассейном. Единственная промашка в том, что она еще не забеременела. «Ну, — успокаивала она себя, — все еще впереди».
Джеймс стал часто приезжать домой на выходные. Ему было невыносимо без Лоры. Как будто его сердце было связано с ней невидимой нитью. Нить натягивалась, и это причиняло ему боль. Теперь Джеймс знал, что такое «разбитое сердце»: если расставание с нею причиняет такую боль, то жизнь без нее невозможна. Хотя он прекрасно понимал, что мать никогда не потерпит связи между своим сыном и служанкой, и жил в страхе перед тем, что она сделает, если узнает обо всем. Ее гнев будет неописуем.
— Ты много времени проводишь дома, — сказала Августина, когда Джеймс приехал в седьмой раз.
— Да, чувство новизны от студенческой жизни прошло.
— Есть ли у тебя подруги? — услышала Лора вопрос Августины, когда подавала им обед. Ее обрадовало, как Джеймс вспыхнул.
— Ни одной, — ответил он, заметив пристальный взгляд Лоры. — Никого, с кем бы хотелось познакомиться.
Августина вытерла губы льняной салфеткой.
— Спасибо, Лора. Ты можешь идти.
— Да, мадам, — Лора вышла из комнаты.
Августина проводила ее взглядом.
— Не знаю, что случилось с этой девчонкой. Она ведет себя, как кот, который проглотил канарейку. Она грубит. Управляющий жалуется на нее.
— Почему ты выводишь из себя управляющего? — спросил Джеймс Лору, когда они ночью лежали в постели.
— Он занудный старик и кроме того, — она подняла брови, — он все время пытается ухватить меня за зад.
— Да? А я всегда думал, что женщины его не интересуют.
— Давай поиграем, — Лора улеглась на него. Она принялась нежно покусывать Джеймса и подумала, что это более интересно, чем заниматься любовью.
Наконец, перед Рождеством, Лора обнаружила, что у нее задержка уже три недели. Она ничего не говорила, пока не прошло еще три месяца. Затем в выходной она пошла в город, и доктор официально зарегистрировал беременность. Она долго размышляла над тем, как преподнести эту новость. Лежа в постели Лора строила планы. Она представила, как лицо Августины исказится от ужаса, когда она узнает, что Лора носит под сердцем будущего сына и наследника семьи Фобзов. Она видела себя во всем белом — они собираются на свадебную церемонию, которая состоится в городском костеле.
Они часто говорили на религиозные темы: о Боге, о потусторонней жизни, от которых ей всегда становилось очень скучно. Джеймс, как и его мать, был истинным католиком. Теперь Лора представляла, как они втроем будут ходить в церковь по воскресеньям.
«Придется ему поторопиться с женитьбой, прежде чем я располнею», — рассуждала она. Она уже видела себя с бриллиантовым кольцом на руке. Она уже сидела в автомобиле с роскошной обивкой. Она уже вдыхала аромат победы. Лора пощупала живот и уснула с улыбкой на лице.
Джеймс приехал домой на Пасху. Его мать, одержимая историей Шотландии и расширением своей империи бизнеса, была далека от сына. Теперь он уже всецело был предан Лоре. Только с ней ему было хорошо.
Настроение Лоры, совершенно разное, порой противоречивое — от дикого восторга до полного отчаяния, отвечало ее внутреннему состоянию. То она страстно отдавалась ему, то всхлипывала в его объятиях. Иногда она была мрачной, в другой раз она сияла от счастья и могла зажечь радостью целый мир. Казалось, что она подключена к неиссякаемому источнику энергии. Джеймс обнимал свою возлюбленную, чтобы в который раз утолить нестерпимую жажду естества. Лора разжигала в нем огонь, страсть, он это знал; весь остальной мир для него — все равно, что пепел.
Однажды утром, как только Джеймс собрался уйти, она бросилась к двери, зажав ладонью рот.
— Что случилось? — встревожился он.
— Меня немного тошнит. Не стоит волноваться.
Лора репетировала эту сцену несколько недель. Она вернулась из ванны бледная и измученная.
— Джеймс, — сказала она, подтолкнув его к кровати, — мне нужно тебе кое-что сказать.
Джеймса встревожила настойчивость, с которой это было сказано. Лора дрожала.
— Ну, говори, Лора. В чем дело? — Он обхватил девчонку руками и уткнулся лицом в ее волосы.
— Мне кажется, что я беременна.
Джеймс услышал это слово «беременна». Оно эхом отозвалось в его голове.
— Беременна? Ты говоришь, беременна?
Она кивнула.
— У меня задержка три месяца, теперь я чувствую, как ребенок шевелится. Вот здесь. Положи руку на мой живот. — Она легла на кровать и подняла ночную сорочку. Джеймс посмотрел на ее слегка округлившийся живот. Ее груди налились, а соски, которые прежде имели розовый оттенок, стали коричневатыми.
Он осторожно положил свою руку на живот Лоры и почувствовал некоторое шевеление.
— Это твой сын, Джеймс.
— Я тебе верю, но ты была у врача?
Лора закусила губу.
— Я боюсь врачей.
— Я отведу тебя. Доктор Джоунз очень хороший, он знает меня с детства. Я доверяю ему.
Лора заплакала.
— Я не думала, что это случится, — всхлипывала она. — Правда, не думала. — Посмотрев на Джеймса, добавила: — Впрочем, не волнуйся. Я уеду отсюда. Вернусь в Мерилл, сама буду растить ребенка. Я не хочу обременять тебя.
Джеймс покачал головой.
