В течение августа и сентября деникинская армия продолжала наступление по всем направлениям. Добровольцы Май-Маевского вырвались вперед и 20 сентября взяли Курск. К этому времени красные вдоль всего фронта от Курска до Воронежа были разбиты в пух и прах153. Одержавший эти победы генерал вовсе не походил на героя; по словам Врангеля, «если бы на нем не было мундира, вы бы приняли его за комедианта из провинциального театра: кругл, как бочка, пухлое лицо и нос картошкой»154. Прекрасный стратег, Май-Маевский отличался несчастной страстью к женщинам и выпивке и часто предавался ей даже в разгар боя.
Май-Маевский командовал тремя отборными полками Добровольческой армии, носившими имена погибших генералов Корнилова, Маркова и Дроздовского. Ядро их составляли добровольцы, страстно ненавидевшие большевиков. Для восполнения боевых потерь к ним добавили призывников и военнопленных, причем полки развернули в дивизии из 3–4 полков. Это неминуемо привело к падению нравов и снижению боевого духа155. Растянутый на 1000 км фронт белых напоминал по форме клин, основание которого начиналось на западе от Киева и на востоке от Царицына, верхушкой же служил Курск. Структура фронта была не единая, плотная, а пористая — некий историк описывает его как «довольно часто проезжающие дозорные отряды и иногда — медленно продвигающиеся колонны войск без резервов»156. Между ними лежали обширные ничейные земли, которые легко могли стать добычей противника в случае контрнаступления: «Этот путь Добровольческой армии лежал, главным образом, по железнодорожным магистралям. В силу общих стратегических соображений и особенностей гражданской войны, которая велась вообще не сплошным фронтом, а вдоль железнодорожных и водных путей, занятие Добровольческой армией, по мере ее продвижения с востока на запад (и с юга на север), какого-либо железнодорожного пункта, особенно узлового, означало очищение советской (или петлюровской) армией целой полосы территории восточнее (или севернее) этого пункта, который, таким образом, доставался победителю без боя. Механически были завоеваны большие площади территории одним фактом занятия железнодорожно-стратегического пункта; не было никакой необходимости выбивать противника из большинства мест; мирно занимали их исправники и стражники»157. При таком способе ведения войны возникала возможность быстро продвигаться вперед с малыми силами; но это же делало наступающие войска чрезвычайно уязвимыми для контрнаступления.
Единственным «плотным» сектором белого фронта был небольшой участок между Ржавой и Обоянью. Здесь, на линии фронта шириной в 12 км, белые сконцентрировали почти 10 000 человек — около 800 на каждый километр: небывало плотное для гражданской войны сосредоточение войск. Они предназначались для решающего прорыва и взятия Москвы158.
Важной проблемой, вставшей перед белыми генералами и решавшейся большевиками в своей характерной циничной манере, была проблема нерусских окраин. Лидеры Белого движения, видевшие в себе попечителей российской государственности, полагали, что не в их власти менять границы государства: это должно было находиться в компетенции Учредительного собрания. Они считали также, что националистическая платформа, призванная привлечь к ним многочисленных сторонников, требовала постулировать идеал России единой и неделимой: никто, писал Деникин, не стал бы жертвовать жизнью за федеративную Россию159. На этом основании предводители белых отказывались признать независимость отделившихся государств. Это была самоубийственная политика: отказ Колчака признать de jure независимость Финляндии и нежелание Деникина удовлетворить требование Польши сыграли роковую роль в судьбе их движения, лишив их иностранной помощи в критические моменты войны.
Белые генералы и их дипломатические представители в Париже соглашались с тем, что Польша в конце концов отделится от России, но представляли себе эту независимость как подобие Царства Польского, игрушечного государства, созданного Венским конгрессом в 1815 г. Намерения поляков были гораздо смелее. Из-под более чем столетнего иностранного владычества должна была восстать Великая Польша, в идеале простирающаяся от Балтийского до Черного моря, а в более реальной перспективе присоединившая земли белорусов и украинцев, когда-то часть Речи Посполитой. Во всех конфликтах, возникающих между поляками и русскими по поводу их встречных территориальных претензий, белые вели себя несговорчиво, а красные весьма уступчиво.
Юзеф Пилсудский, глава независимой Польской республики, знал русских лучше, чем главы других европейских государств. Особенно хорошо он знал русских социалистов, поскольку долго пробыл с ними: его арестовали в 1887-м по делу о подготовке покушения на Александра Третьего, тому самому, по которому был казнен брат Ленина Александр, и сослали на пять лет в Сибирь. Придя к власти, Пилсудский обратился к проблеме восточной границы Польши (ее оставила открытой Версальская конференция). Патриот, наделенный глубоким пониманием истории, он хотел обеспечить Польше независимость, чтобы встретить во всеоружии тот день, когда Россия и Германия, восстав из праха, снова объединятся против нее. Стратегия Пилсудского состояла в том, чтобы воспользоваться временной слабостью России, отсоединить от нее западные и южные окраины (Литву, Белоруссию и Украину) и превратить их в буферные государства. В результате должно было возникнуть новое равновесие сил в Восточной Европе, способное противостоять российскому экспансионизму: «Замкнутая в пределах границ времен шестнадцатого века, отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока, Россия могла бы легко перейти в состояние второсортной державы, неспособной серьезно угрожать новообретенной независимости Польши. Польша же, как самое большое и сильное из новых государств, могла бы легко обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор»160.
В достижение поставленной цели польские войска на востоке начиная с февраля 1919 г. и без формального объявления войны непрерывно вступали в бои с силами Красной Армии, постепенно занимая спорные территории.
Пилсудский «прозондировал» мнение Деникина и дипломатических представителей белых в Париже и получил совершенно не удовлетворившие его ответы. В конце сентября 1919 г. он направил в штаб Деникина в Таганрог миссию во главе с генералом Карницким, бывшим царским офицером. [Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. С. 175. T.Kutrzeba (Wyprawa kijowska 1920 roku. Warszawa, 1937. P. 24) допускает, по-видимому, ошибку, относя это событие к июлю. См. кроме того: Fischer L. The Soviets in World Affairs. Princeton, 1951. Vol. 1. P. 239–241; Carr E.H. The Bolshevik Revolution, 1917–1923. New York, 1953. Vol. 3. P. 154–155]. Тот быстро понял, что русский генерал не готов удовлетворить территориальные требования Польши161. Независимые дипломатические источники подтвердили его оценку. На основании полученной информации Пилсудский сделал вывод, что в интересах Польши помочь Красной Армии разбить Деникина. Рассуждал он, как впоследствии разъяснил один из его генералов, таким образом: «Поражение Красной Армии привело бы к упрочению власти Деникина и, как следствие этого, к непризнанию полной независимости Польши. Было меньшим злом помочь Советской России разбить Деникина, даже хотя и было понятно, что мы, в свою очередь, не избежим военного столкновения с Советами, если захотим мира, соответствующего нашим интересам. Поэтому постольку, поскольку существовала армия Деникина, война Польши с Советами оставалась войной за Россию, в то время как после падения Деникина она стала бы войной за Польшу»162. Карницкий дал также неблагоприятную оценку состояния армии Деникина, и это позволило Пилсудскому предугадать, что, несмотря на текущий успех, белым не удастся захватить Москву и они будут отброшены назад к Черному морю163. В беседе с послом Британии, состоявшейся 7 ноября, прежде чем решающие битвы между белыми и красными закончились в пользу последних, Пилсудский оценил качество военных сил обеих сторон как одинаково низкое и выразил мнение, что к весне Красная Армия оправится от нанесенных ей ударов164.
Недоброжелательное отношение Пилсудского к белым питалось не только соображениями о границе. Некоторые польские дипломаты считали, что, как только белые сойдут со сцены, Польша станет главным реципиентом французской, а возможно, и английской помощи, точкой приложения усилий дипломатии союзников в Восточной Европе165. Мнение это было совершенно ошибочным, оно преувеличивало международное значение Польши и недооценивало готовность союзников пойти на контакт с большевиками, как только кончится гражданская война.
Вот по каким соображениям Пилсудский принял осенью 1919 г. решение отказать белым в военной помощи: он хотел избавиться от Деникина, чтобы иметь дело со слабой, изолированной большевистской Россией. В конце 1919 г. польские вооруженные силы на Востоке, сильно углубившиеся в спорную
