В течение закончившегося к лету 1919 г. короткого революционного периода российское правительство действовало на основании убеждения, будто в Германии, как это было в 1917 г. у них, существует двоевластие, и направляло официальные сообщения как правительству Германии, так и Советам рабочих и солдатских депутатов13.
Только в Венгрии попытка экспорта революции увенчалась относительным успехом, и то в силу исключительно националистических причин.
После подписания перемирия здесь была провозглашена республика под руководством графа Михая Кароли, аристократа-либерала, близко сотрудничавшего с социал-демократами. В январе 1919 г. Кароли стал президентом. Два месяца спустя в знак протеста против решения союзных государств отделить Трансильванию — район с преимущественно мадьярским населением, обещанный союзниками Румынии в 1916 г. в награду за вступление в войну на их стороне, — он ушел в отставку. Потеря этого района разожгла в стране националистические страсти.
В Венгрии было мало коммунистов; в основном их ряды пополнялись за счет возвращавшихся из России военнопленных и представителей городской интеллигенции14. Их вождь Бела Кун, в прошлом — журналист социал-демократической ориентации, до возвращения на родину командовал в Советской России Венгерским интернациональным отрядом. Москва отправила его обратно формально для переговоров о возвращении военнопленных, на самом же деле — как своего агента. В то время, когда союзники передавали Трансильванию Румынии, Бела Кун отбывал на родине тюремный срок за коммунистическую агитацию. В камере его навестила группа социал-демократов с предложением сформировать с коммунистами коалиционное правительство: они рассчитывали таким образом получить поддержку Советской России в борьбе против Румынии. Кун согласился, выдвинув несколько условий: социал-демократы должны объединиться с коммунистами в одну «Венгерскую социалистическую партию», в стране устанавливается диктатура, а с российским правительством станут поддерживаться «самые близкие и самые обязывающие отношения с тем, чтобы упрочить власть пролетариата и победить империализм Антанты»15. Условия приняли, и 21 марта 1919 г. коалиционное правительство сформировалось. Ленин, всегда настаивавший на том, чтобы коммунисты как организация ни с кем не смешивались, выразил сильное неодобрение произошедшим по инициативе Куна слиянием Венгерской компартии с социал-демократами и приказал ему развалить коалицию, однако Кун проигнорировал его требование16. Собравшийся в том же месяце Восьмой съезд РКП(б) приветствовал Венгерское советское государство и заявил о том, что сделан первый шаг на пути всемирного триумфа коммунизма! [Восьмой съезд РКП(б): Протоколы. М., 1959. С. 444. В приветственном послании можно выявить уже присутствие того, что впоследствии получило название «доктрины Брежнева»: венгерских коммунистов заверяли, что «пролетариат всего мира… не позволит империалистам поднять руку на новую советскую республику». Слово «пролетариат» означало в коммунистическом тезаурусе «коммунистическая партия». Такие же, хотя и менее определенные заверения давал Чичерин недолговечной Баварской советской республике: «Всякий направленный на вас удар падет на нас» (см.: Известия. 1919. № 77(629). 10 апр. С. 3)]. Нельзя сказать, что в венгерском правительстве нашло справедливое представительство все население страны: 18 из 26 его комиссаров были евреями17; но это и не удивительно, если учесть, что в Венгрии, как и вообще в Восточной Европе, евреи составляли большую часть городской интеллигенции, которую в основном и привлекало коммунистическое движение.
Воспринимаемая венграми как «правительство национальной обороны в союзе с Советской Россией»18, коалиция поначалу пользовалась поддержкой практически всех слоев населения, в том числе и среднего класса. Если бы все шло без изменений, коммунисты надолго обосновались бы в Венгрии. Этого не случилось, потому что Кун, формально — министр иностранных дел, а фактически — глава государства, торопился коммунизировать страну и внедриться в Чехословакию и Австрию. Он отверг предложенные союзниками компромиссные решения венгерско-румынского территориального спора, поскольку его власть основывалась на противостоянии этих двух государств. Кун уничтожил частную собственность на средства производства, включая землю, но отказался распределить национализированные угодья среди фермеров, понуждая последних вступать в производственные кооперативы, чем усилил свой разрыв с крестьянством. Рабочие вскоре также выступили против коммунистов. По мере того, как слабела его власть, Кун все чаще прибегал к террору; и зверства правительства, и растущая инфляция восстановили население против коммунистической диктатуры. Когда в апреле румынские войска вошли в Венгрию, а некогда обещанная помощь со стороны Советской России не подошла, [Ленин приказал послать отряды Красной Армии для присоединения Венгрии к Советской Украине (Полн. собр. соч. Т. 50. С. 286–287). Партизанский атаман Григорьев должен был занять Бессарабию, однако он отказался сделать это и поднял 7 мая мятеж, что положило конец правлению Белы Куна (см.: Директивы главного командования Красной Армии. М., 1969. С. 234). ] терпению населения пришел конец. 1 августа Кун бежал в Вену, его правительство ушло в отставку, румынская армия заняла Будапешт. [Бела Кун, принимавший затем участие в революционных событиях в Германии, погиб во время сталинских чисток (1939).]. В марте 1920 г. регентом и главой государства стал контр-адмирал Миклош Хорти; коммунисты при нем были поставлены вне закона и подверглись преследованиям.
В июне, пока еще находясь у власти, Бела Кун сделал попытку организации переворота в Вене, использовав для этих целей проживавшего в Будапеште юриста Эрнста Беттельхейма, которого щедро снабжал фальшивыми банкнотами. Однако единственным свершением венских коммунистов стал поджог здания австрийского парламента.
Таким образом, три попытки устроить революцию в Центральной Европе, причем предпринятые в то время, когда для этого, казалось, были все условия, закончились провалом. Москва, приветствовавшая каждую из них как начало «мирового пожара», не жалела ни денег, ни агентов. Но результатов это не принесло. Европейские крестьяне и рабочие оказались сделаны совсем из другого теста, нежели их российские собратья. Можно, конечно, объяснять провал коммунистов отдельными тактическими промахами; главная же причина неуспеха коренилась в бессмысленности попыток перенести российский опыт на центральноевропейскую почву. «Ленин имел совершенно неверное представление о психологии рабочего класса в Германии, Австрии и Западной Европе. Он не понял традиций местных социал-демократических движений, их идеологии. Ему не удалось постичь действительного равновесия сил в этих странах, и потому он обманывался не только относительно скорости революционного процесса, но и относительно самого характера революций, когда… они стали происходить в странах Четверного Союза. Ленин считал, что они станут следовать тем же путем, что и большевистская революция в России; что левое крыло лейбористского движения отколется от социал-демократических партий и превратится в партии коммунистические, которые затем, в процессе революционной борьбы, вырвут главенство над рабочим классом из рук социалистических партий, свергнут парламентскую демократию и установят диктатуру пролетариата»19. В действительности попытка осуществить социальную революцию в Европе привела к противоположным результатам: коммунисты были дискредитированы, на первое место выдвинулись национал-экстремисты, эксплуатировавшие ксенофобию, подчеркивая роль иностранных деятелей, особенно евреев, в возбуждении общественных беспорядков. В Венгрии падение режима Белы Куна привело к кровавым еврейским погромам, а в Германии инициированные коммунистами мятежи дали основание для антисемитской пропаганды, которую активно вело нарождающееся национал-социалистическое движение. Трудно даже представить, как в Европе периода между двумя войнами столь бросающийся в глаза правый радикализм мог бы расцвести пышным цветом без страха перед коммунистами, впервые возникшего во время путчей 1918– 1919 гг.: «Основным следствием данной ошибочной политики был заразивший правящие классы Запада и большинство среднего класса страх перед призраком коммунизма. В то же время большевизм предложил удобную модель контрреволюционной силы, которой стал фашизм»20.
К весне 1919 г. коммунистическая деятельность за рубежом стала более организованной и приняла формальные очертания — возник Коминтерн. Новому Интернационалу предназначалась роль боевого авангарда, который должен в мировом масштабе исполнить то, что большевики совершили в России. Задачи эти были определены в резолюции: «Коммунистический Интернационал ставит перед собой цель: бороться всеми средствами, даже силой оружия, за свержение международной буржуазии и создание международной советской республики»21. Попутно перед ним ставились и оборонительные задачи: предотвращение «крестового похода» капиталистов против Советской России, в частности настраивание «масс» за рубежом против интервенции. Как мы сказали раньше, свою оборонительную задачу Коминтерн
