которым нация стала великой, — двадцатитомного Национального биографического словаря, оказалось, что подавляющее большинство в нем — мужчины. Из поименованных 28 тысяч человек, начиная с истоков британской истории до 1900 года, женщин было лишь 1000. Как отметил редактор словаря Сидней Ли, «к сожалению, женщины еще долго не смогут в значительной мере претендовать на внимание общенационального биографа». Возможных объяснений этому два. Или женщины действительно сыграли весьма небольшую роль в отечественной истории, или редакторы закрыли глаза на их достижения. Несомненно, первоначальный словарь, вместе с другими свидетельствами достижений англосаксов, начиная с Великой выставки 1851 года, Лондонского королевского Альберт-Холла, галереи Тейт и Национальной портретной галереи, «Нэшнл Траст», Оксфордского английского словаря, Музея Виктории и Альберта, Музея естественной истории и Музея науки в Лондоне до великолепного одиннадцатого издания Британской энциклопедии и «Кембриджской истории английской литературы», принадлежит своему времени, времени расцвета Великобритании как имперской державы. Общественная жизнь тогда была миром мужчин.
Через сто лет после публикации первых двадцати двух томов в рамках словаря вышли приложения с некрологами умерших незадолго до этого людей, которые имели большое влияние в обществе. Они стали свидетельством постепенного роста роли женщин в ходе XX века. В первоначальном издании статьи о женщинах составляли 3,5 процента. В приложении, рассказывающем о жизни выдающихся людей, умерших между 1986 и 1990 годами, каждая десятая статья — о женщине. К тому времени издательство Оксфордского университета приняло решение пересмотреть к наступлению нового тысячелетия весь проект. В политически корректных 1990-х годах увеличению сообщений о роли женщин в национальной истории уделялось первостепенное внимание. После пяти лет изысканий редакторы обнаружили, что на историю страны оказали влияние еще 2000 женщин. В результате число женщин, получивших признание, выросло втрое. И все же это была лишь незначительная часть от целого.
Изначально словарь не учел достижения женщин потому, что искали их не там, где надо. В то время женщины были отлучены почти от всех сфер общественной жизни, и их вряд ли стоило искать среди выдающихся политиков. Офицерами в армии и на флоте были мужчины, а священники исключительно мужского пола мертвой хваткой держались за посты преподавателей в известных университетах. Если у женщин и была возможность найти применение своим способностям, то, вероятно, лишь в качестве учителей, волонтеров, миссионеров, хозяек или, в небольшом числе случаев, писателей или художников, хотя даже и тут некоторые считали благоразумным публиковаться под мужским псевдонимом.
Женщины, которые оказывались более чем способными чего-то достичь, были всегда. В конце концов, в викторианском обществе правила королева, и во времена наивысшего расцвета империи мифотворцы оглядывались назад, чтобы провести сравнение с еще одним золотым веком в правление Елизаветы I. (Конечно, даже Елизавета воодушевляла войска, собранные в Тилбери, чтобы противостоять вторжению испанцев в 1588 году, словами: «Я знаю, телом я слабая и немощная женщина, но у меня сердце и душа короля, к тому же короля Англии».) В стране всегда хватало отважных женщин, начиная с королевы бриттов Боадицеи и аббатисы Хильды из Уитби и кончая медсестрой Флоренс Найтингейл и премьер-министром Маргарет Тэтчер. Именно женщины помогли сохранить английскую культуру после катастрофического нашествия норманнов, выходя замуж за захватчиков и оказывая покровительство писателям, которых соотносили со старой традицией. Во времена, когда английская экономика основывалась на торговле шерстью, для нее был жизненно важен труд прядильщиц. И всегда находились женщины, которые сбрасывали навязываемую им смирительную рубашку сексуальных отношений. Очевидные примеры — это любовницы Байрона: леди Каролина Лэм, Клара Клэрмонт и леди Оксфорд.
Больше, чем любой мужчина своего времени, сделала для улучшения жизненных условий заключенных XIX века Элизабет Фрай. В викторианскую эпоху вся Европа подражала неутомимым и очень практичным кампаниям Октавии Хилл по улучшению домов для бедных. Задумав постройку Хэмпстед- Гардена, Генриетта Барнетт, жена викария из Ист-Энда, провела для осуществления своего проекта закон в парламенте, а затем купила землю и начала на ней строительство. Это заставило премьер-министра Эскита назвать ее «неофициальным опекуном детей всей страны». Этот список можно продолжить. Но главное относительно этих женщин состоит в том, что они были ограничены занятиями, которые можно было рассматривать как сравнительно безобидное продолжение их домашней жизни. Миссия Флоренс Найтингейл в госпиталях Крыма началась после того, как фронтовой корреспондент газеты «Таймс» бросил клич: «Неужели ни одна из дочерей Англии не готова в этот суровый час к работе, требующей милосердия?» Однако, будь мисс Найтингейл замужем за самым рядовым викторианским мужчиной, можно было бы держать пари на все, отложенное на черный день: ей пришлось бы остаться дома.
В общем, именно там, по мнению английских мужчин, должны были находиться их женщины. «Респектабельное общество» со всеми его запретами, возможно, появилось и в викторианскую эпоху, но разделение мира на мужскую и женскую сферы началось гораздо раньше, и тому немало свидетельств. Несомненно, к временам ганноверской династии английским мужчинам модного общества было гораздо комфортнее в компании своего пола, чем среди женщин. Один из посетивших Англию французов, Сезар де Соссюр, был поражен английским обычаем выдворять женщин из-за стола после ужина и смог объяснить это лишь тем, что «женской компании они в основном предпочитают выпивку и азартные игры». В отличие от англичан он нашел английских женщин обходительными, отзывчивыми и пылкими, потому что «они не презирают иностранцев, как мужчины; они не отдаляются от них и иногда предпочитают их своим соотечественникам». Французский публицист Жозеф Фьеве, питавший ненависть почти ко всему английскому, был особенно разгневан грубым отношением англичан к женщинам. В 1802 году он писал, что «англичане заставляют женщин удаляться после ужина, потому что хотят предаться выпивке. Часто бывает, что они засиживаются за столом аж до одиннадцати вечера, а женщины в это время, позевывая, скучают в какой-нибудь гостиной наверху. Хозяин дома может запросто оставить приглашенных женой гостей и отправиться в таверну, чтобы выпить, поболтать и поиграть от души с приятелями».
Такие скверные манеры могли сходить мужчинам с рук потому, что они считали: ничего стоящего по любой теме, кроме домашних забот, от женщины не услышишь. Прослеживалась четкая иерархия: женщины уходили из-за стола, потому что мужчины собирались говорить о делах, превосходящих их понимание, таких как политика, бизнес или война. Как выразился лорд Честерфилд, «особенно с женщинами нужно говорить как со стоящими ниже мужчин и выше детей».
Есть два возможных объяснения тому, что мужчины говорили такое. Или они действительно считали женщин существами второго сорта, или, с беспокойством осознавая всю несправедливость отказа женщинам в полноправном участии в жизни общества и понимая также, что продолжаться этому недолго, искали оправданий. Чем сильнее становился вызов, тем громче раздавались проповеди о том, что семья — краеугольный камень благополучного и упорядоченного общества, а жена и мать — душа семьи. «Первейшая сфера деятельности женщины — это дом, и о другом речи быть не может» — говорится в одной из проповедей начала XIX века. А Элизабет Сэндфорд считала, что «в независимости есть нечто не свойственное женщине. Это противно Природе и посему грех. Воистину благоразумная женщина чувствует свою зависимость; она делает то, что в ее силах, но осознает свою неполноценность». Речь здесь идет о среднем классе, который в викторианской Англии стал наиболее важной общественной группой в стране. Среди пропагандистов составилось мнение, что работающие женщины — признак «общества варваров». Из этого следовало, что если мужчина хочет сохранить свое положение, никто не должен видеть, что хозяйка дома ходит на работу. (Необходимо было поддерживать видимость процветания на единственный доход, и одним из последствий этого стало то, что фигура мужа и отца, вынужденного трудиться больше и больше, чтобы заработать средства на поддержание семьи, стала со временем сухим и холодным карикатурным образом.)
Именно по причине глубоко закрепившегося представления о том, что мужчины и женщины живут в абсолютно разных мирах, в результате реформы избирательной системы 1832 и 1867 годов право голоса получило большее число мужчин, но не было сделано абсолютно ничего, чтобы предоставить права женщинам. У мужчины практический склад ума, основанный на образовании; у женщины — это сплошная интуиция. Из этого следовало, что выражение «образованная женщина» — оксюморон: чтобы чему-то научиться, необходимо избавиться от инстинктивной логики, а это составляет саму суть женщины. А на практическом уровне, учить женщин латыни и греческому — значит обременять ценное пространство мозга,
