гнев в день гнева и откровения праведнаго суда Божия» (Рим. 2:4–5). Пред гневом же Божиим кто постоит? Кто выдержит тогда испытание и оный стыд, который Господь нам показал в Евангелии чрез притчу, говоря оному, который как бы был облечен в безобразную одежду греха: «Как ты вошел сюда не в брачной одежде, не в благодатном наряде добродетели?» Но тот молчал, не смея раскрыть рта. Кто выдержит вынесенный с гневом Божий приговор и ревностный порыв Ангелов привести его в исполнение, схватывающих осужденного из среды праведников и отделяющих его, как плевелы от пшеницы, и немилосердно связывающих и бросающих, увы, в геенну! Кто вынесет кромешный и на веки безпросветный оный мрак, непрестанное и безутешное, вследствие весьма сильного плача, смятение, и скрежет и щелкание зубов? непрестанное и невыносимое страдание от жжения неугасающего огня? какой же это оный огонь, который касается и тел и душ, как находящихся в телах, так и сущих без тела, терзая их и вместе с тем удерживая их в безсмертии? огонь, которым и наш (земной) огонь разрушится, как написано: «Стихии же сжигаеми разорятся» (2 Пет. 3:10). Какое же великое прибавление к страданию заключается в том, что оно не предвидит освобождения? Что сказать о том, чтоб даже не видеть той бездны зла, в которую повержены, потому что тот огонь не светит! Эта же жатва является тем же, что и оное гумно, которое Христос очистит, имея в руках лопату для веяния, как явил Предтеча Его и Креститель, — и соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым (Мф. 3:12): ибо лопатой, сущей в руках Христовых, Креститель назвал Ангельские Силы; лопата же это — веялка (для очищения зерна).
Итак, как она, будучи в руках земледельца, движется туда и как бы пожелал это земледелец, так и Ангелы, будучи в руках и во власти Господа нашего Иисуса Христа, движутся куда бы и как Он пожелал бы это и исполняют Его волю. Но то, что в оной жатве Он назвал «полем», здесь Предтеча назвал «гумном»: потому что на гумне происходит распределение всего собранного на поле. То что там Он представил как выбирание плевелов, здесь (Предтеча) назвал очищением гумна. Здесь плевелы он назвал «соломой», ибо и плевелы, как легкие и не заключающие в себе плода, ветер уносит вместе с соломой. Но возможно, что здесь под выражением «солома» имеется ввиду и нечто большее, потому что не только те, которые являются вредными для добрых соседей, как плевелы для тех колосьев пшеницы, с которыми смешались корнями, но — и те, которые хотя и не вредны для других, но не устойчивы и вследствие своего безплодия сами по себе безплодны, — также достойны суть огня. Там, вот, — «пещь огненная», а здесь — «огнем неугасаемым» он назвал, показывая, что нескончаемым является оное будущее и пребывающее мучение (или «наказание») для тех, которые, вследствие бездеятельности в совершении добродетели и вследствие страстной и греховной жизни уподобились соломе и плевелам. И то, что Предтеча здесь назвал «житницей», то там Христос обозначил как «царство Божие»; ибо говорит: «Тогда праведницы просветятся яко солнце, в царствии Отца их». Почему же Он не сказал: «в царстве Божием», но — «в царстве Отца их» ? — Для того, чтобы показать, что сначала человек должен стать сыном Божиим и достойным назвать Бога Отцем, и тогда справедливо становится затем наследником царства Его. Каким же образом человек становится сыном Божиим? — Уподоблением в делах; почему и Господь говорит в ответ Иудеям, говорящим, что «мы дети Авраама»: — «Аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили». И когда те в ответ сказали: «Мы единаго Отца имамы — Бога», то Он сказал им: «Аще Бог Отец ваш бы был, любили бысте убо Мене: Аз бо от Бога изыдох, и приидох; вы отца вашего диавола есте, и похоти его хощете творити» (Ин. 8:39, 42, 44).
Видите, каким образом человек, вследствие дурных вожделений и дел, становится сыном диавола, и таким образом бывает наследником вечного огня? Так и (напротив), чрез добрые побуждения и дела, человек уподобляется Богу и становится сыном Его и бывает наследником царства Его. И являя, что уподобление Богу состоит в добродетели, Господь говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга: якоже Аз возлюбих вы, да и вы любите друг друга; аще убо Аз умых ваши нозе, Господь и Учитель, и вы должни есте друг другу умывати нозе. Образ бо дах вам, да якоже Аз сотворих вам, и вы творите» (Ин. 13:34, 14). И: — «Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим» (Мф. 11:29). И: — «Будите милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть» (Лк. 6:36). И: — «Любите враги ваша, и благотворите, и взаим дайте ничесоже чающе: и будет мзда ваша многа, и будете сынове Вышняго: яко Той благ есть на неблагодарныя и злыя» (ст. 35). Итак, тот кто имеет подобие в отношении Бога, вследствие любви и прочих добродетелей, тот, чрез дела, обогатившись тем, что Бога возъимел
Память всякого Святого, делающая его день праздником, является предметом общей радости и для народа и для городов, и для граждан и правителей, и бывает доставительницей величайшей пользы для всех празднующих ее. Потому что «память праведнаго с похвалами», говорит мудрый Соломон (Притч. 10:7); «похваляему же праведному, возрадуются людие». Потому что как ночью зажженный светильник являет свет для удобства и удовольствия всех присутствующих, так и богоугодное житие каждого из Святых и соответствующая сему блаженная кончина, и за чистоту жизни даемая ему от Бога благодать, как некий светлый светильник, внесенный памятью в нашу среду, дает собравшимся общую [119] радость и пользу. И как при хорошем урожае земли, не только земледельцы, но и все люди радуются: потому что от плодов земли бывает общая для всех радость; так и плодоприношение, путем добродетели, которое приносят Святые Богу, радует не только Земледелателя душ, но и — всех нас, как нечто предложенное в общее наслаждение и пользование, поскольку и находясь в сей жизни все Святые являют собою побуждение к добродетели для всех разумно слушающих и взирающих на них: потому что они являются одушевленными образами добродетели, торжественными возвестителями [120] всего прекрасного, живыми и вещающими книгами о том, что направляет на лучший путь, и перенося нас чрез воспоминание тех прекрасностей в них, из здешней жизни, подают нам от себя бессмертную пользу. Память же их доброделания является их похвалой, долженствующей им от нас за их бывшую ранее помощь, которая и ныне нам полезна, вследствие той помощи, которая и теперь проистекает нам от них.
Напоминая их дела, мы ничуть не преувеличиваем их добрые качества, потому что как бы это могло быть, когда мы даже не в силах представить всю добродетель их? Ибо и стремились они к почести неизреченных обетованных от Бога наград, и должны были явить, насколько это возможно для человеческой природы, соответствующий образ жизни, т. е. — превосходящий всякое слово. Итак, восхваляя их, мы не приумножаем присущие им награды, — прочь самая такая мысль! — но приумножаем блага, проистекающие от них на нас, на нас, которые простираемся к ним как бы к неким богосиянным Светочам и показанную ими силу доброделания осознаем и все больше и больше воспринимаем. Если же память всякого Святого, как мы сказали, совершается нами с гимнами и соответствующими восхвалениями, то насколько более — память Петра и Павла, самого Верха Корифейства Апостольского лика, — которые являются общими Отцами и Вождями всех нареченных именем Христовым: Апостолов, Мучеников,
