Павлов с неудовольствием глянул на него, а Протасов, наоборот, посмотрел на него с иронией.
– Ах, вот оно что… – усмехнулся Протасов. – Теперь я понял… Здесь имеет место недоразумение. Если желаете, я немедленно дам вам объяснения.
– Давайте, если они окажутся убедительными, – согласился Павлов.
– Дело в том, что госпожа Редер вывезла с квартиры своего… э-э… друга, господина Гардина, вышеупомянутую бронзовую статую, изображающую лежащего древнеримского воина примерно в половину натуральной величины, с надписью на основании латинскими буквами «Spartacus» и представляющую собой современную стилизацию под этрусские пеплохранительницы. Статуя сделана примерно в семидесятых годах двадцатого века, то есть не подпадает под понятие антиквариата. Госпожа Редер продала статую господину Булгарину, а тот укрыл ее на квартире присутствующего здесь господина Таврова. Я правильно излагаю, господин Булгарин?
Я не знал, что ответить, и промолчал. Но Протасов и не ожидал ответа. Он тут же продолжил:
– Проблема, я так понимаю, в том, что господин Булгарин и госпожа Редер не подозревали, что господин Гардин не является владельцем упомянутой статуи. Поскольку ее настоящим владельцем являлся приятель Гардина господин Никодимов. И господин Гардин, видимо, не знал, что господин Никодимов незадолго до своей смерти продал мне статую. Он остро нуждался в деньгах, и статуя была в его квартире единственным предметом, представлявшим хоть какую-то ценность. Если вы, господин полковник, сопроводите меня в мой кабинет, то я покажу вам купчую.
Вот это да! Такого я не ожидал. Судя по виду Юлии Генриховны, Таврова и Кольцова, они этого тоже не ожидали. Во всяком случае, более глупых выражений лиц я давно не наблюдал. Похоже, и у меня физиономия была не лучше.
Павлов размышлял всего пару секунд.
– Идемте! – сказал он Протасову и вместе с ним в сопровождении двух собровцев удалился. Не прошло и пяти минут, как они появились снова. Павлов держал в руках лист бумаги.
– Должен вас огорчить, господа, – сухо обратился он к нам. – Договор о продаже оформлен по всей форме.
– Это фальшивка! – запальчиво выкрикнула Юлия Генриховна.
– Мы проверим, – заверил Павлов.
– Но почему вы не забрали статую себе? – воскликнул Кольцов. Он явно не мог смириться с поражением.
– Я же говорю: Никодимову были нужны деньги, а статуя годилась разве что в металлолом, – пояснил Протасов. – Ему в семидесятые какие-то жулики продали ее за антиквариат, а в наше время люди грамотные стали. Ну, я и дал ему деньги. А чтобы не выглядело как благотворительность – все-таки Никодимов был человек интеллигентный, щепетильный, – я заплатил ему вроде как за статую. И особо оговорил в договоре, что статуя остается в пользовании Никодимова до тех пор, пока он не сочтет нужным ее мне передать, либо пока я не сочту нужным ее забрать, либо пока господин Никодимов не умрет. И я был очень удивлен, когда после смерти Никодимова пришел за статуей и не обнаружил ее. Мне удалось установить, что статую вывез господин Гардин. Я попытался его найти, чтобы разъяснить ситуацию, но Гардин внезапно исчез. Зато мне удалось найти госпожу Редер, которая в свою очередь вывезла статую с квартиры Гардина. Но оказалось, что госпожа Редер уже успела продать статую господину Булгарину. И я пригласил их к себе, чтобы объяснить ситуацию. Господина Булгарина я обнаружил на квартире господина Таврова, которого в тот момент не было дома, и пригласил его на беседу к себе. Заодно захватил и законно – подчеркиваю, законно – принадлежащую мне статую.
– И ключи от квартиры у меня в магазине выкрали между делом, случайно, – саркастически заметил Тавров.
– Вы их обронили в подъезде, прямо возле двери, – невозмутимо парировал Протасов. – Кстати, перед уходом я их оставил на кухонном столе. Вы их нашли?
– Да, спасибо, – проворчал Тавров.
– Не за что! – широко улыбнулся Протасов. Улыбка сошла с его лица так же внезапно, как и появилась. Он добавил жестким, не терпящим возражений голосом:
– И предупреждаю: статуи в этом доме нет. И я выдам ее только в том случае, если в судебном порядке будет доказана недействительность купчей. Что, разумеется, абсолютно невероятно. Вот так, уважаемые Юлия Генриховна и Мечислав Мстиславович!
– Дело принимает несколько другой оборот, – заметил Павлов и обратился к нам с Редер: – Я еще раз спрашиваю вас, госпожа Редер и господин Булгарин: подтверждаете ли вы, что добровольно и без всякого принуждения приехали сюда вместе с господином Протасовым и оставались здесь до сегодняшнего дня по собственной воле?
– Да, подтверждаю, – решительно ответила Юлия Генриховна. Я с удивлением воззрился на нее: не далее как десять минут назад она с той же решимостью утверждала прямо противоположное. Мне ничего не оставалось, как лишь подтвердить ее слова: уж если врать, так без противоречий.
– Эх, Валерий Иванович! – укоризненно взглянул на Таврова Павлов и повернулся к Кольцову: – А ты, Кольцов, рапорт пиши! – И Протасову:
– Господин Протасов! Должен принести вам извинения за происшедшее недоразумение. Уверяю вас, что виновные в этом инциденте получат самое суровое наказание.
– Не стоит, бывает, – мирно улыбнулся Протасов.
– Уходим! – сказал Павлов собровцам и сам вышел первым.
Кольцов с глубокой укоризной взглянул на нас с Редер. Я тоже не смог сдержать чувства возмущения:
– Юлия! Что вы наделали?!
– Неужели вы не понимаете?! – вскричала Юлия Генриховна. – Пока вы не получите доступ к статуе, вы не сможете помочь Саше! Никак не сможете! Вы должны получить статую, Мечислав! Слышите? Должны любой ценой!
– Слушайте женщину, Мечислав Мстиславович! В данном случае она права, – посоветовал Протасов.
– Вы лучше подумайте, что будете делать, когда вашу купчую признают фальшивкой, – огрызнулся я.
– Это исключено, – уверенно заявил Протасов.
– Возможно, вы купите и суд, но Хранителя статуи вы купить не сможете, – с иронией заметил я. – Вы сами знаете, что купчая фальшивая. Иначе зачем вам убеждать меня продать статую вам?
– В логике вам не откажешь, – признал Протасов. – Логика на вашей стороне. Зато у меня все козыри в этой игре!
– Нет, не все, – с апломбом заявил я. Моя уверенность насторожила Протасова.
– Вы полагаете, что я не все знаю? – полувопросительно, полуутвердительно произнес он, испытующе глядя на меня.
– Я в этом уверен, – отрезал я. – За сим разрешите откланяться: ведь мы ваши гости и вольны покинуть ваш гостеприимный дом в любое время, не так ли?
– Разумеется, – процедил Протасов. – Но мы еще продолжим наш разговор, Мечислав Мстиславович.
– Несомненно! – улыбнулся я. – Но в другом месте и в другое время. Всего хорошего, Герман Ильич!
Я направился к выходу, спинным мозгом чувствуя, как Протасов задумчиво смотрит мне вслед. Пусть поразмышляет, ему это полезно! А то думает, что у него все куплено и все схвачено. Кольцов и Редер вышли из дома следом за мной. Тавров, судя по всему, уехал вместе с рассерженным полковником Павловым. К счастью, нас ждала милицейская машина.
– Похоже, что мы попали не по-детски, – пробормотал Кольцов. – Сейчас приеду и начну писать рапорт об увольнении.
– Не спеши, – посоветовал я ему. – Есть человек, который сможет внести разнообразие в нашу игру. И главное: Протасов о нем не знает.
– Серьезно? – кисло улыбнулся Кольцов. – Боюсь, мне это не поможет.
– Не отчаивайся! – похлопал я его по плечу и спросил: – Что там с Наташей из Сочи?
