– Вы с ума сошли?! – гневно воскликнул Липатов. – Что вы там еще придумали? Я же дал все необходимые показания.
– Нет, не все. Я бы хотел услышать ваши показания по поводу убийства Ивановой Веры Сергеевны. Ведь это вы ее убили, не так ли?
Липатов выпрямился, словно от удара, и ответил вдруг охрипшим голосом:
– Что за чушь? Я впервые слышу это имя.
– Это квартирная хозяйка беглого рецидивиста Ярослава Торбы, которого вы наняли для ограбления и убийства своего дяди академика Липатова. Мы нашли в ее квартире, в туалете, отпечатки пальцев, не принадлежавшие ни Ивановой, ни Торбе. Сегодня в полицейском управлении мне передали телеграмму из Москвы, в которой сказано, что эти отпечатки принадлежат вам. Так что не отягощайте своей участи и отправляйтесь завтра со мной в Москву.
– Вот оно что, – спокойно отозвался Липатов. Он вдруг снова успокоился. – Все-таки нашли. Хорошо, вы получите мое признание. Включайте ваш диктофон. Включайте, не стесняйтесь!
Липатов взглянул на оцепеневшую Марину, слабо улыбнулся и продолжил:
– Дядюшка, старый дурак, поддался на уговоры Загоруйко и решил отдать ему крест. Дескать, у этого Братства святая цель и тому подобное… Как?! Как можно отдать реликвию нашей семьи и отказаться от раскрытия тайны, над которой члены нашего рода бились более шестисот лет?! Я так и сказал об этом дяде.
– А что ответил ваш дядя? – спросил Фролов.
– Он сказал, что… Впрочем, какая разница, что он сказал? Главное, что он принял предложение Загоруйко. А я был не согласен с этим. Разве не будет справедливо, что именно я, наследник рода, шесть столетий хранившего тайну, обрету для человечества давно утраченный Животворящий Крест? Я так решил. И тут мне случайно подвернулся этот беглый уголовник. У нас был общий знакомый, который изумительно подделывал любые документы. И Торба обратился к нему. Но денег у Торбы не было. Мастер рассказал мне о нем, познакомил с Торбой, и я нанял его, чтобы он украл крест у дяди. Я дал ему ключи от парадной двери, пистолет с глушителем и заверил, что дяди в квартире не будет. А пистолет с глушителем – так, на всякий случай.
– Вы знали, что глушитель неисправен? – поинтересовался Тавров.
– Разумеется! Еще когда я в детстве нашел этот пистолет в столе у деда, то из любопытства разобрал глушитель и увидел, что резиновые шайбы совершенно развалились от времени. Но этот придурок Торба ничего не понимал в глушителях. А план был прост: Торба открывает дверь в квартиру дяди, видит его и стреляет. Звук выстрела из-за неисправного глушителя должен быть неожиданно громким для Торбы, достаточно неожиданным и громким, чтобы спровоцировать его бегство. Я же, войдя в квартиру со стороны черной лестницы, собирался контролировать процесс.
– Проще говоря, убить Торбу из второго пистолета и вложить его в руку мертвого дяди, – прокомментировал Фролов. – И добить дядю из пистолета Торбы, если тот вдруг окажется жив.
– Да, что-то типа этого, – не стал возражать Липатов. – Но все получилось еще лучше: дядя, увидев грабителя, умер от инфаркта; грабитель испугался и дал деру из квартиры в такой панике, что был сбит машиной насмерть. Он, правда, успел прихватить крест, просто лежавший на столе, но его подобрал и вернул мне Булгарин. Пистолет Торба закинул на шкаф. И покинул квартиру. Я знал, что мой приезд в Москву может всплыть. Чтобы запутать следствие, я заказал мастеру паспорт с моими данными и фотографией Торбы и положил его вместе с пистолетом в рюкзак, который закинул на шкаф. Два одинаковых паспорта с разными фотографиями – иди разберись, кто именно прилетал в Москву! Если бы не старая дура Вера Петровна, обеспокоившаяся имуществом жильца, вы никогда не раскрыли бы это дело.
– Ладно, вы получили в свое распоряжение манускрипт Тозо, его перевод, крест с серебряными гвоздиками… но зачем вы обратились ко мне? – недоуменно поинтересовался Тавров.
– Я знал, что Загоруйко не оставит меня в покое, и Булгарин мог подтвердить, что Загоруйко пытался выдать себя за меня. На вас и Булгарина я в первую очередь рассчитывал как на свидетелей того, что моей жизни угрожает опасность. Ну и помогли вы мне здорово: добывали информацию, охраняли, разоблачили Марину. Спасибо!
– На здоровье! Оно вам очень пригодится на зоне! – мрачно буркнул Тавров.
– Ну, вот… Я вам все рассказал, дал исчерпывающие показания, – закончил Липатов и встал из-за стола. – А теперь разрешите откланяться!
И Липатов стремительно вышел из гостиной во двор, захлопнув за собой дверь.
– Что?! Какого черта? – заорал Фролов, бросаясь следом. Он с размаху ударился в дверь плечом, но она не поддалась: Липатов успел закрыть ее на ключ.
– Я же сам запирал дверь снаружи! – вскричал Фролов, обводя нас безумным взглядом.
– Я заметила это и отперла дверь, предупредив Володю! – призналась Марина, бледная от переполнившей ее отчаянной решимости.
– Зачем?!
– Володя уговорил Мечислава и Валерия Ивановича скрыть, что я работала на Волкова. Он хотел, чтобы я спокойно уехала. А долг платежом красен.
Фролов так красноречиво посмотрел на Марину, что в ее дальнейшей участи можно было не сомневаться. Вдруг снаружи донесся шум мотора.
– Что это? Катер? – изумился Фролов. – Откуда? Ведь катер угнал Ландсберг!
– Сегодня утром его пригнал один рыбак из Тивата, которому за это заплатил господин Ландсберг, – пояснила Марина.
– Проклятая немецкая щепетильность! – простонал Фролов и кинулся звонить в полицию.
Эпилог
Пока Фролов звонил в полицию, чтобы организовать поиски Липатова, Марина поднялась на крышу, откуда по громоотводу спустилась во двор, и больше ее никто не видел.
Катер нашли на противоположном берегу Герцегновского залива, в Кумборе. Липатов бесследно исчез, словно растворился в воздухе. В ящике тумбочки в его комнате нашли конверт с надписью «Таврову В. И.». Внутри лежало пять тысяч евро с запиской: «Ваш гонорар детектива. Не забудьте заплатить Мечиславу».
Внезапно получив гонорар наличными, Тавров и я остались на вилле еще на несколько недель, пока не закончился срок оплаченной Марининой аренды. Мы периодически наведывались в Свети Стефан, нашли ту самую оливу, в листве которой на фотографии проявился облик Анны Дандоло в образе вилы, но никаких следов пребывания Липатова в этих местах не обнаружили. Никакой информации об обретении кем-либо Животворящего Креста за это время так и не появилось, и мы с Тавровым уехали в Москву.
Впрочем, 2011 год еще не закончился. Мне недавно звонил переполненный оптимизмом Бартон. Он сказал, что перед Пасхой приедет с братьями в Свети Стефан – продолжать поиски Животворящего Креста и ждать знаков. Он уверен, что срок обретения на этот раз исчислен правильно.
Мне кажется, что дело вовсе не в правильном или неправильном сроке. Найдется ли среди нас достойный? И готовы ли мы к новому обретению святыни? Достойны ли мы?
Если вдруг окажетесь в Свети Стефане, найдите ту самую оливу: вдруг Анна Дандоло в облике вилы сочтет, что вы именно тот избранный, которому должен быть явлен Животворящий Крест? Или хотя бы наделит вас способностью не поддаваться сглазу.
Она может даже одарить вас даром предвидеть будущее. Хотя… А оно вам надо?
