— Я рад. Ничего не имею против того, чтобы продолжить твое дальнейшее образование, но учти: я ценю свою свободу.
Его слова больно задели Арабеллу. Возможно, именно так и было задумано? Итан едва не потерял контроль над собой, а он такого не любил. Гнев ясно читался у него на лице.
— Я не просила тебя продолжать мое образование, — сердито ответила она.
Он насмешливо улыбнулся.
— Вот как? А мне показалось, ты разве что плакат на грудь не повесила. Или я просто читаю там, где не следует? Ты хотела меня, детка, и я был рад оказать тебе эту услугу. Но только до определенного момента. Девственниц приятно целовать, а под собой в постели я предпочитаю более опытных женщин.
Она отвесила ему звонкую пощечину. Он не сказал ни слова — лишь улыбнулся холодной, насмешливой и высокомерной улыбкой, означавшей, что он выиграл, а все остальное не имеет значения. Потом посадил ее в грузовичок и отвез домой.
На следующей неделе его везде видели с Мириам, и Арабелла случайно услышала, как та рассказывала другой фотомодели о своих видах на Итана. Несмотря на их осложнившиеся отношения, Арабелла тут же отправилась к нему и рассказала все, пока не поздно. Но он лишь посмеялся над ней и обвинил в ревности. А потом выставил из своей жизни, сообщив все, что думает о ней и ее недостатках.
И теперь, четыре года спустя, она помнила каждое слово. Арабелла закрыла глаза. Интересно, его воспоминания такие же горькие? Вряд ли. Наверняка Мириам подарила ему какие-то счастливые мгновения.
Несмотря на уже забрезживший рассвет, вконец измученная Арабелла вновь уснула.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Итан и его семья жили в огромном двухэтажном особняке, построенном в викторианском стиле. Он стоял на невысоких холмах южного Техаса. Вокруг лежали пастбища, и все это очень напоминало декорации к старому фильму о Диком Западе — разве что скот был совсем настоящий да изгороди крепкие, а не по- киношному картонные. Джекобсвиль находился недалеко от Хьюстона, совсем близко от Виктории. Арабелле всегда нравился этот городок, она была знакома почти со всеми его обитателями.
Старый элегантный особняк Хардеманов, со светло-кремовыми стенами, башенкой и причудливыми резными украшениями был достаточно красив, чтобы модные журналы время от времени помещали на своих страницах его фотографии. В нем хранились редкие вещи времен освоения Техаса, а также привезенные из Англии, потому что первый Хардеман приехал сюда из Лондона. Состояние Хардеманов было нажито давно, начало ему положил еще в девятнадцатом веке крупный скотопромышленник, воспользовавшись последствиями снежной бури, сгубившей половину всех ранчо на Западе. По правде говоря, сначала фамилия звучала как Хартмонд, но, поскольку их предок не получил классического образования, ее писали как придется, пока она не превратилась в Хардеман.
Итан был очень похож на того старого Хардемана, чей портрет украшал камин в гостиной. Возможно, они вообще принадлежали к одному и тому же типу людей, думала Арабелла, разглядывая Итана и прихлебывая кофе, который он принес в ее комнату.
— Спасибо, что пригласил меня, — поблагодарила она.
— Места здесь хватает. — Он пожал плечами и посмотрел на высокий потолок. — Это была спальня моей бабушки. Помнишь, мама о ней рассказывала? Она дожила до восьмидесяти лет, та еще старушка! Когда-то, в двадцатые, это была настоящая женщина-вамп, а ее мать прославилась как ярая суфражистка. Одна из тех, что боролись за избирательные права женщин, — пояснил он.
— Молодец! — засмеялась Арабелла.
— Ты бы ей понравилась. Она тоже была энергичной и решительной.
— Это я-то энергичная и решительная? — удивилась Арабелла. — Я всю жизнь позволяла отцу командовать собой и если бы не этот несчастный случай, то и сейчас бы делала то же самое. — Она посмотрела на гипс и вздохнула. — Итан, что мне дальше делать? У меня даже нет работы, а деньгами всегда распоряжался отец.
— Сейчас не время беспокоиться о том, что будет дальше, — твердо сказал Итан. — Самое главное — выздороветь.
— Но...
— Я обо всем позабочусь! — перебил он ее. — Включая и твоего отца.
Она поставила на стол чашку и снова откинулась на подушки. Рука у нее еще болела, и Арабелла довольно часто принимала лекарство. В глазах все слегка расплывалось, и было даже приятно лежать, предоставив Итану заботиться обо всем.
— Спасибо, — кивнула она.
— Когда ты по-настоящему отдыхала?
— Не знаю. Кажется, никогда. — Арабелла вздохнула. — Времени не хватало.
У нее все сжалось внутри при одном воспоминании о том грузе, под постоянным давлением которого она жила все это время, о бесконечных турне, о самолетах и комнатах в дешевых гостиницах, о концертных залах, студиях звукозаписи и ожидающей ее публике. Последнее время ей со все большим трудом удавалось заставлять себя выходить на сцену, сдерживая панику при виде всех этих людей.
— Тебе, наверное, будет не хватать сцены и восхищения, — заметил Итан.
— Наверное. — Она закрыла глаза, не заметив промелькнувшего у него на лице странного выражения.
— Поспи лучше. Я зайду потом.
Он встал и вышел из комнаты. Она даже не открыла глаза. Здесь было спокойно и безопасно. Не нужно думать о неудачах, о недовольном лице отца, его холодом взгляде. Интересно, простит он ее когда- нибудь за то, что не оправдала его надежд? Наверное, нет. Слезы потекли у нее по щекам. Если бы он только любил ее, хоть немного, ради нее самой, а не за ее талант!
Мать Арабеллы, тихая, спокойная женщина, погибла, когда дочери было всего шесть лет. И та ее почти не помнила. Отец потом никогда не говорил о ней, но Арабелла смутно представляла, что до похорон он был совсем другим человеком.
Отец случайно узнал, что у Арабеллы талант музыканта, и с этого момента ее карьера пианистки стала его навязчивой идеей. Он ушел с работы в юридической конторе и занялся организацией концертных турне дочери.
— Не грусти, дорогая, — ласково говорила ей Корина, сидя около кровати девушки с вязанием в руках. — Жизнь становится проще, если ты спокойно принимаешь все, что случается с тобой, и решаешь проблемы по мере их возникновения. Не надо самому искать неприятности.
Арабелла подняла глаза на Корину, поправила гипс и поморщилась — место перелома все еще болело. Швы, которые наложили на руку, прежде чем покрыть ее гипсом, уже сняли, но по-прежнему оставалось ощущение, будто рука побывала в мясорубке.
— Я стараюсь, — ответила она матери Итана. — Что-то отец молчит, а пора бы ему и позвонить. Хотя бы для того, чтобы узнать, смогу ли я продолжать свою карьеру.
— Цинизм подходит моему сыну, но никак не тебе, — заметила Корина, глядя на девушку поверх очков, которые надевала, когда занималась рукоделием. — Бетти-Энн готовит на десерт вишневый пирог.
— Мой любимый! — обрадовалась Арабелла.
— Я знаю! Итан сказал нам. Он очень хочет, чтобы ты поправилась.
