- Ты ведь приведешь своего славянина, правда? Я сгораю от любопытства. Мне хочется поглядеть, действительно ли он такой красавчик, как говорят, - улыбнулась она мне.
- Красавчик? В нем два метра росту, и при этом кожа да кости - недокормыш, одним словом. Если это ты называешь красотой, то я даже и не знаю. Вас, женщин, не поймешь, - вставил Клод.
- Ревнуешь? - осклабился Фред, тряхнув растрепанной шевелюрой.
- Черта с два, даже наоборот. Слава богу, снял с моей совести ответственность за ее целомудрие, правда-правда. Представляете, как мне было трудно? Приходилось все время думать о будущем Каролы, о ее девственности и либидо, и это в самом центре Сен-Жермен-де-Пре!
- Опять ты про мою невинность… - фыркнула я.
- Какой милый разговор! - хохотнула Моник.
- Что он собирается делать в этом году? - Фред отставил чашку и взялся за сигарету.
Я очень удивилась этому вопросу. Обычно Фред не замечал, что происходит вокруг него. Высокий рассеянный англичанин с изысканным чувством юмора, он всегда оставался спокойным и невозмутимым, что весьма положительно сказывалось на столь взбалмошном и суматошном семействе. Я никогда не замечала, чтобы он сильно обращал внимание на кого-то, кроме Моник.
- В этом году? Ну, наверное, то же самое, что и в прошлом. Я не знаю. Он всего несколько дней назад вернулся. У нас не было времени как следует поговорить, - ответила я.
Клод многозначительно усмехнулся.
- Да заткнись ты, наконец! Ты просто невыносим! - засмеялась я, покраснев.
- Он все еще не передумал становиться священником? - спросила Моник. - Как странно - священник. Да, я знаю, что православные священники совсем другие, но мне всегда хотелось, чтобы их называли служителями, или пасторами, или еще как… а так слишком уж церковью отдает.
- Да, очень странно, - согласилась я с ней.
- Само собой, милая, - продолжил Фред, - ты же не помышляешь о… о чем-то… э-э-э… определенном? То есть о браке и так далее…
- Нет. - Я уставилась на дно своей кружки.
- Черта с два нет! - взвыл Клод.
- Нет!!!
- Фигушки!
- Нет!!! Кроме того, мы никогда этот вопрос не поднимали. Неужели вы можете представить такую милую картинку: я подаю чай с пирожками эмигранткам на приходском собрании? И где? В Австралии? Нет. Если Милош станет священником… - Впервые эта идея вылезла на свет божий, выкристаллизовалась, оформилась в слова. - Если Милош станет священником, он станет им без меня.
Но почему? Я говорила спокойно, как будто это было само собой разумеющимся. Без меня. Да нет никакого «без меня»! Даже если он станет священником в Австралии или на краю света. Нет никакого «без меня»!
- Карола, можно мне тоже ванну принять?
- Конечно. Она ничего не узнает. Слишком глуха.
- Ты уверена? А вдруг она увидит, как я выхожу?
- Да какая ей разница!
- Нет, я серьезно.
- И я тоже. О'кей. Я прослежу, когда ты надумаешь выходить.
- А-а-ах! Последний раз я в настоящей ванне в Колони мылся.
- Не надо говорить мне об этом.
- О, как я скучаю по ванной…
- Ты, наверное, там ешь.
- Кто первый?
- Вместе.
- Вместе в ванной?
- Двойной кекс, что рифмуется с…
- Карола!
- Я тебе спинку потру.
- А она не услышит?
- А ты собираешься орать?
- Подожди.
- Чего подождать?
- Пока вода вот до сих пор не нальется.
- Уф… Как скользко! Эй!
Группка у камина жарко спорила о Югославии.
- Но если в тюрьме только четники сидят…
- Господи, ради бога, меня от вас уже тошнит. Не все эти чертовы тюрьмы для четников…
- В социалистическом государстве каждый должен принести жертву. Чтобы можно было возвести систему на руинах империализма, феодализма и войны…
- Если бы неоимперский план Маршалла не…
- Теперь, когда Дьюи точно заберется в Белый дом на следующие четыре года, а призрак Рузвельта изгонят еще дальше…
- Вот увидишь, Тито на этом не остановится…
- Но Молотов в своей киевской речи заявил…
- Этим странам коммунизм как воздух нужен. Люди жаждут коммунизма…
- Как Чехословакия, к примеру…
- Может, и нет. Но Румыния, Венгрия, и Югославия в особенности, и Тито…
- Но вы только посмотрите на генерала Маркоса в Греции…
- Если бы вы видели Белград сегодня…
- Да забудьте вы о политических тюрьмах. Стране нужна чистка… кровопускание…
- А то как же! Или, по-твоему, в войну им мало крови пустили?
- А Михайлович10?
- Но так и должно быть. В такой ситуации мягкотелость - просто преступление. Если бы Испанская Республика в тридцать втором перерезала всех генералов, вместо того чтобы им пенсию платить…
- Но Михайлович раньше Тито начал с Германией сражаться…
- Ничего не раньше…
- Раньше, я тебе говорю…
Никто не замечал высокого темноволосого парня, который стоял у окна и слушал их с выражением безнадежности в глазах.
- А вот и наш Милош. Иди сюда, поболтаем немного. - Моник улыбнулась, протянула ему руку, и они отправились в относительно тихий уголок.
Я проследила за ними взглядом, заметила, что они смеются над чем-то, Милош говорит что-то скороговоркой и тоже хохочет; Моник откинулась назад, кивает, улыбается, в глазах - теплые искорки.
- Знаешь, - призналась я Клоду, - в каком-то смысле эта вечеринка мне просто ненавистна. Я не хочу, чтобы ты уезжал!
Облокотившись на пианино, мы слушали, как чернокожий американец играет «Голубую луну».
- Я вернусь на Рождество.
- А до этого? Ты же для меня как якорь…
- Жуть!
- Правда!
Он рассмеялся:
- Знаю, знаю. На самом деле все так странно. И Лондон… он таким забавным кажется. Только на деле все не так. Но что я могу поделать? Я и сам как перемещенное лицо. Мой акцент во французском так и не исчез, даже после двух лет тренировок… несмотря на место рождения, паспорт и тому подобное.
Несколько минут мы молча слушали парня за пианино.
