- Да. Это Клод Гальен. Он мой самый близкий друг в Париже, ангел-хранитель. Пошли, я представлю тебя.
- Но уже так поздно… И мне не хотелось бы навязываться твоим друзьям.
- Навязываться? Во «Флер»? - Я рассмеялась. - Идем! Они тебе понравятся.
- Нет, правда… То есть… я хочу сказать… у меня не слишком много…
И вдруг я поняла, в чем тут дело.
- Позволь мне пригласить тебя. В конце концов, ты ведь провел меня в «Урсулинки». В следующий раз будет твоя очередь.
На его лице отразился неприкрытый ужас.
- Ты ведь знаешь студентов, - продолжала я, упорно не замечая его смущения, - платит тот, у кого в кармане звенит. Разве у подающих надежды священников не так?
- У кого?
- У епископов-эмбрионов?
На какую- то секунду ужас его стал просто вселенским, но тут он увидел мою улыбку и расхохотался над тем, что в Священном Писании явно называлось богохульством.
- Мне начинает казаться, что кино и книги не врут.
Клод и остальные заняли столик в самом конце зала. Клод сидел лицом к выходу и сразу же заметил нас. Он улыбнулся мне и смерил Милоша довольно холодным, оценивающим взглядом. Мы подсели к ним за столик, Милош устроился рядом со мной. Высокий, широкий в кости, но очень худой, даже слишком, прекрасные карие глаза, хорошо очерченные брови, тонкие черты лица, мягкие губы, упрямый подбородок, огромные квадратные ладони, длинные пальцы нервно одергивают потертые рукава. Лицо настолько невинное, что даже я была поражена, при всей моей тогдашней невинности.
Говорил он немного, но говорунов в кафе и без него всегда хватало. Никто не обращал на него особого внимания. Кроме меня.
Около половины второго официанты стали демонстративно совершать обряд заключительной уборки. Кто-то предложил отправиться на Ле-Аль, поесть жареного картофеля с сосисками. Милош бросил на меня тревожный взгляд.
- Ты не устала? - спросил он меня.
- Нет.
- И я тоже.
- Ты есть хочешь?
- Нет… не то чтобы…
Но я увидела, что хочет, да еще как. Внезапно я поняла, что эти тонкие черты лица и выступающие скулы - не признак славянской расы, а результат самого обыкновенного голода. Ну почему я раньше этого не поняла?! Идиотка! Небось похлебал чечевичного супа в какой-нибудь студенческой столовой, да и то не меньше восьми часов назад. Давно надо было догадаться!
- Ну а я проголодалась, - заявила я и двинулась вслед за остальными. - Пойдем. Мы знаем одно классное местечко.
У Филиппа, одного из приятелей Клода, имелся довоенный «ситроен», и мы всемером залезли туда. Мы с Милошем оказались сзади, вместе с Клодом и одной худышкой, которую все звали Прецель и которая бесцеремонно забралась Клоду на колени. Девица поглядела сверху вниз со своего насеста и простонала, увидев Милоша:
- Ого, это кто? Какой классный!
- Ш-ш-ш, - шикнула я на нее, - он терпеть не может девушек.
- О нет! Неужели еще один, - взмолилась Прецель. - Почему они все такие милашки? - Она привалилась к Клоду, который с любопытством поглядывал на меня.
Вооружившись бумажными пакетами с картофелем и острыми североафриканскими сосисками на палочках, мы сидели на ступеньках Сент-Эсташ, пока не начал моросить дождик.
- Домой, - бросил клич владелец машины, и все с ним согласились, кроме меня.
- У меня кузен в Париже остановился на время, - сказал Милош. - Он рядом живет. Переночую сегодня у него, а не в семинарии. Завтра суббота, занятий нет.
- Это хорошо. Не придется так далеко пешком тащиться.
- А ты? Твои друзья рядом с тобой живут? - спросил он.
Мы стояли немного в стороне от всех остальных.
- Да. Клод - на следующей улице, рю де Сен-Пер. Филипп живет прямо над «Флер», а Прецель… ну, не знаю, есть ли у нее вообще дом. Кстати, автомобиль принадлежит Филиппу. Он в IDHEC учится.
- Что такое IDHEC?
- Школа кинематографии. - Я даже представить себе не могла, что кто-то может не знать о существовании IDHEC.
- Хочет стать актером? - Милош бросил взгляд в сторону Филиппа.
- Нет, - рассмеялась я, - режиссером. Если бы он хотел стать актером, то поступил бы в консерваторию. Как Клод.
- Клод в консерватории учится? О! А остальные?
- Остальных я почти не знаю.
- А Прецель, как вы ее называете?
- Наверное, на уличную женщину…
- Уличную женщину? Это ведь не улицы подметать?
Я чуть со смеху не лопнула, когда увидела, с каким серьезным выражением лица он это говорит.
- Не смейся надо мной, а то я себя дураком чувствую.
- Не буду. Извини, но уличная…
- Ага, понимаю. Теперь я понял, что такое уличная женщина. Они не подметают. - И мы оба расхохотались.
Потом между нами повисло неловкое молчание. Я заглянула в его прекрасные глаза и поняла, что он чувствует себя не в своей тарелке. Русский семинарист, изучающий теологию.
- Милош…
Он тоже смотрел на меня.
- Ты можешь прийти ко мне завтра на обед?
- О…
- Пожалуйста. Мне бы этого очень хотелось.
- Ну, я…
- Рю де Драгон, дом тридцать, четвертый этаж направо, у мадам Ферсон.
- Мерси, - улыбнулся он. И на меня снова снизошел сияющий свет.
Клод позвал меня из машины. Мы стояли на тротуаре у Сент-Эсташ, и я пожелала Милошу спокойной ночи, чувствуя, как краска заливает щеки, и надеясь, что он не заметит этого, когда мы пожимали друг другу руки, словно двое серьезных детей.
Глава 6
На следующий день я купила самую большую отбивную, которую только смогла найти, огромный батон, внушительный кусок паштета, дневную порцию молока - мне пока еще не исполнилось двадцать один, и я могла позволить себе пинту молока в день - и гигантский pain d'йpice, этот резиновый французский пряник, который был очень популярен в те дни. Приготовила рис, салат, в который покрошила два вареных яйца, и бутылку вина.
Мадам Ферсон была поражена моим энтузиазмом. За все это время я ни разу не показалась на кухне. Возбуждение не покидало меня. Я целую вечность валялась в ванной, с особой тщательностью выгладила белую блузку, вылила бутылку vin ordinaire в графин, как будто это было настоящее бургундское. Я руку могла дать на отсечение, что он не опоздает. В час у меня было все готово. Стол накрыт белой праздничной
