сдвинуться с места. И сразу же после этого побежал за Ипек. В двустворчатых дверях кондитерской 'Новая жизнь' и на лестнице, по которой они быстро спустились, никого не было.
В один миг они оказались на покрытой снегом мостовой и пошли очень быстро. Ка думал: 'Никто не видел, как мы оттуда вышли', это его успокаивало, потому что он чувствовал себя так, как будто сам совершил преступление. Его намерение жениться, в котором он теперь раскаивался, стыд от того, что сказал об этом, словно понесли заслуженное наказание. Теперь ему не хотелось никого видеть.
Они дошли до угла проспекта Казыма Карабекира, Ка боялся, но чувствовал счастье от молчаливой близости, родившейся между ними оттого, что они имели общую тайну. Его охватила тревога, когда он увидел у нее на глазах слезы в свете простой электрической лампочки, освещавшей ящики с апельсинами и яблоками у дверей делового центра Халит-паши и отражавшейся в зеркале соседней парикмахерской.
— Директор педагогического института не пускал на уроки студенток в платках, — проговорила она. — Поэтому его, бедного, и убили.
— Давай расскажем полиции, — сказал Ка, вспомнив, что когда-то левые ненавидели эти слова.
— Они все поймут и так. А может быть, они уже даже сейчас все знают. Областное отделение Партии благоденствия наверху, на втором этаже. — Ипек показала на вход в деловой центр. — Расскажи о том, что видел, Мухтару, чтобы он не удивлялся, когда к нему придут из НРУ. И вот еще что: Мухтар хочет опять на мне жениться, не забудь об этом, когда будешь с ним разговаривать.
5
Учитель, я могу спросить?
Первый и последний разговор между убийцей и убитым
На теле директора педагогического института, в грудь и голову которому выстрелил маленький человек, пока Ка и Ипек обменивались взглядами, был толстым пластырем прикреплен потайной диктофон. Этот импортный прибор марки «Грюндик» на тело директора педагогического института приклеили внимательные сотрудники Карсского отделения Национального разведывательного управления. И угрозы, которые он получал от людей в последнее время из-за того, что не пускал девушек с покрытой головой в институт и на занятия, и информация, полученная из религиозных кругов в Карсе штатными сотрудниками Министерства информации, вызвали необходимость защитных мер, но директор, хотя и был светским человеком, как истинно верующий человек верил в судьбу и посчитал, что если вместо охранников, похожих на медведей, которых бы к нему приставили, записать на пленку угрожавших ему и после этого их арестовать, это заставит тех, кто ему угрожает, изменить мнение. Увидев, что в кондитерской 'Новая жизнь', куда он случайно зашел поесть сладких лепешек с грецкими орехами, которые очень любил, к нему приближается какой-то незнакомец, он включил диктофон, как делал это всегда в подобных ситуациях. Я получил от его вдовы, все еще скорбящей по нему спустя многие годы, и от его дочери, ставшей известной манекенщицей, запись разговора на пленке, извлеченной ничуть не пострадавшей из диктофона, который не смог спасти жизнь директору, хотя в него попали две пули.
'Здравствуйте, учитель, вы меняузнали?' / 'Нет, не припоминаю'. / 'Я тоже так думаю, учитель. Потому что мы совсем не знакомы. Я пытался встретиться с вами вчера вечером и сегодня утром. Вчера полиция завернула меня от дверей института. Сегодня утром войти-то мне удалось, но к вам меня не пустила ваша секретарша. Я решил подойти к вам в дверях перед тем, как вы пойдете в аудиторию. Тогда вы меня видели. Помните, учитель?'/ 'Не помню'./ 'Вы не можете вспомнить, видели ли вы меня?' / 'О чем вы хотели поговорить со мной?'/ 'Я ведь давно хочу говорить с вами обо всем. Вы очень уважаемый, образованный, просвещенный человек, вы профессор, специалист по сельскому хозяйству. Мы, к сожалению, люди неграмотные. Но одно я знаю хорошо. Об этом и хочу с вами поговорить. Учитель, простите, я не отнимаю у вас время, не так ли?' / 'Ну что вы, что вы!'/ 'Простите, вы не позволите мне сесть? Это требует обстоятельного разговора'./ 'Пожалуйста, прошу вас' (слышно, как выдвигают стул и садятся). / 'Вы едите лепешку с орехом, учитель. У нас в Токате очень большие деревья с грецкими орехами. Вы не были в Токате?'/ 'Сожалею, не был'. / 'Мне очень жаль, учитель. Если приедете, пожалуйста, останавливайтесь у меня. Всю свою жизнь, все свои тридцать шесть лет я прожил в Токате. Токат очень красив. Турция тоже очень красивая. (Пауза.) Но как жаль, что мы не знаем свою страну, не любим наших людей. И даже считается достоинством предавать, не уважать эту страну, эту нацию. Учитель, простите, я могу спросить, вы не атеист, не так ли?' / «Нет». / 'Так говорят, но я не допускал, чтобы такой образованный человек, как вы, мог отрицать — боже упаси — Аллаха. Не надо говорить, но вы ведь не еврей, не так ли?' / 'Нет'./ 'Вы — мусульманин'. / 'Мусульманин, хвалаАллаху!' / 'Учитель, вы смеетесь, но тогда, пожалуйста, серьезно ответьте вот на этот мой вопрос. Потому что для того, чтобы суметь получить от вас ответ на этот мой вопрос, я зимой, под снегом, приехал сюда изТоката'./ 'Откуда вы слышали обо мне в Токате?'/ 'Учитель, стамбульские газеты не пишут о том, как вы не пускаете на учебу наших закрывающих себя девушек, преданных Его религии и Его книге. Они заняты скандальными историями о стамбульских манекенщицах. Но в прекрасном Токате у нас есть мусульманское радио «Флаг», оно рассказывает о том, где в нашей стране притесняют правоверных'. / 'Я не притесняю правоверных, я тоже боюсь Аллаха'. / 'Учитель, я уже два дня в пути под снегом и ураганом; в автобусе я все время думал о вас и, поверьте, очень хорошо знал, что вы скажете: Я боюсь Аллаха!' Тогда я все время представлял себе, что задам вам этот вопрос. Если ты боишься Аллаха, уважаемый профессор Нури Йылмаз, и если ты, уважаемый учитель, веришь, что Священный Коран — это слово Аллаха, тогда ну-ка, скажи мне, что ты думаешь о величии того прекрасного священного тридцать первого айата суры Hyp'?' / 'Да, в этом айяте очень ясно указывается, чтобы женщины покрывали голову и даже скрывали свое лицо'. / 'Ты очень хорошо и правильно сказал, молодец, учитель! Тогда я могу задать еще один вопрос? Как ты сочетаешь это повеление Аллаха с тем, что не пускаешь наших девушек на учебу?' / 'Это приказ нашего светского государства: не пускать девушек с покрытыми головами в аудитории и даже на учебу'. / 'Учитель, простите, я могу задать вопрос? Что важнее: приказ государства или приказ Аллаха?' / 'Хороший вопрос. Но это идет вразрез с законами светского государства'. / 'Вы очень правильно сказали, учитель, хочу поцеловать вашу руку. Не бойтесь, учитель, дайте, дайте, посмотрите, я много раз поцелую вашу руку. А сейчас, учитель, пожалуйста, разрешите мне спросить вас еще'. / 'Пожалуйста, прошу вас'. / 'Учитель, хорошо, значит, светскость означает безбожие?' / «Нет». / 'Тогда почему, под предлогом светскости наших мусульманских девушек, выполняющих то, что предписывает их религия, не пускают на занятия?' / 'Сынок, ей-богу, споры об этих вопросах ни к чему не приведут. Целыми днями на стамбульских телеканалах об этом говорят, ну и что? Ни девушки не снимают косынки, ни государство их в таком виде на занятия не пускает'. / 'Хорошо, учитель, я могу снова спросить вас? Великодушно меня простите, но разве лишать девушек, которые закрывают себе голову, этих наших трудолюбивых, благовоспитанных, послушных, с таким трудом выращенных девушек, права на образование соответствует нашей конституции, свободе образования и религии?' / 'Если эти девушки такие послушные, то они и голову откроют. Сынок, как тебя зовут, где ты живешь, чем занимаешься?' / 'Учитель, я работаю заварщиком чая в чайном доме Шенлер', прямо по соседству с известной баней Мотылек' в Токате. Там я отвечаю за печи, за чайники. Как зовут меня — не важно. И я весь день слушаю радио Флаг'. Иногда я запоминаю рассказы о несправедливости, причиненной мусульманам, и, учитель, поскольку я живу в демократическом государстве и поскольку я свободный человек, который поступает, как ему хочется, я сажусь вавтобус и, где бы в Турции это ни находилось, еду туда, к человеку, о котором я слышал, и, глядя ему в глаза, спрашиваю об этой несправедливости. Поэтому, пожалуйста, ответьте на мой вопрос, учитель. Что важнее — приказ государства или приказ Бога?' / 'Споры об этом ни к чему не приведут'. / 'В каком отеле ты остановился?' / 'Ты донесешь в полицию?' / 'Не бойся меня, учитель. Я не состою ни в какой религиозной организации. Я ненавижу терроризм и верую в борьбу мыслей и любовь Аллаха. И поэтому, хотя я и нервный, но после идейных сражений я и пальцем никого не трону. Я только хочу, чтобы ты ответил вот на этот вопрос. Учитель, извините, разве страдания этих девушек, которых вы тираните у дверей университета, не причиняют боль вашей совести, хотя в сурах Hyp' и Ахзап' Священного Корана, который является словом Аллаха, все сказано ясно?' / 'Сынок, Священный Коран говорит: Отрежьте руку вору', но наше государство не отрезает. Почему ты ничего не возражаешь против этого?' / 'Очень хороший ответ, учитель. Я поцелую вам руку. Но разве рука вора и честь наших женщин — одно и то же? Согласно
