– В любом случае ты такого зверя ещё не видел. Вылитый человек, только мохнатый. О четвёртом хочу рассказать поподробнее. Он петух. Гамбургский.
Михайло Ломоносыч засмеялся, запрокинув голову и хлопая себя по животу:
– Что, правда?
– Истинная. А чего смешного-то?
– Ну, стало быть, он тебя сильно достал, если ты его так обзываешь. Давай серьёзно. Кто он?
– Я же говорю – петух.
– Натуральный?
– Нет, искусственный, – огрызнулась лиса. – Настоящий, разумеется. Посол из Германии.
– Вот наглость, – вымолвил Медведь, и его глаза превратились в узкие щёлки. – Курёныша прислали! Надо будет нашим полномочным представителем у них назначить дятла. Уж он-то их задолбает…
– Ломоносыч, я с тобой полностью согласна и знаю, что нужно делать с петухом.
– Что?
– Я его убью! – Лиса замахала лапками на свирепеющего начальника. – Подожди! Никакого скандала. Несчастный случай. Ты направишь им соболезнования и пожелание того, чтобы больше домашних птиц не присылали. Дескать, у нас нравы крутые, климат суровый, вот и не вынес посол тягот государственной службы.
– Обдумаю, а пока веди к ним, – постановил медведь.
– С превеликим почтением, – залебезила Василиса. – До твоей берлоги путь неблизкий, но пойдём.
Михайло, начавший было выбираться из малинника, остолбенел:
– До моей берлоги?! Я не ослышался?
– Увы, нет. Именно там они и остановились.
– Кто разрешил? – в гневе проорал медведь.
– С-сами… – пролепетала лиса. – Они сами… Без спроса…
Губернатор сделал несколько глубоких вздохов.
– Бардак, – сказал он и пошёл к берлоге.
Лисёна засеменила следом.
Глава 6
Отчего-то отечественные животные испытывают к иностранным зверям странный пиетет. Складывается впечатление, что чужеземцы лучше знают, как нужно жить. Ещё бы! Они такие экзотичные. А этот, который Ман-Кей, невероятно ловко лазит по деревьям, блестя непонятным и оттого культовым знаком, висящим на шее. Петух, франт и щёголь, поёт настолько сладкозвучнее отечественных, что хочется лишить всех окрестных петухов этого гордого имени. Тушкан-переросток поразительно быстро и далеко скачет, отменно боксирует и говорит с мягким, еле заметным акцентом. Очаровашка. Енот, которого пришлые называют скунсом, пока себя не проявил. Но за ним, по слухам, стоит мощная страна с десятками тысяч таких же отважных енотов, готовых прийти на помощь гражданину. Тем более послу.
А послушаешь рассказы этих воистину замечательных гостей и сразу поймёшь: тут, в тамбовских лесах, разве жизнь? Вот там, в прекрасных странах…
– Я вышел один на дорогу, йо, сквозь смог мне светила блестят, и я постоял немного, послушал, как звёзды звенят. Come on, говорят, everybody, ведь чудно сейчас в небесах, и месяц висел, как в засаде, а я был в семейных трусах.
– Ох, разве у нас такое небо? Разве такие у нас туманы? – закручинилась Василиса.
Она сидела возле Михайлы Ломоносыча, а перед ними чинно расположились заморские послы. Первая официальная встреча в формате «четверо на двоих» была в самом разгаре. Иноземцы рассказывали о своих странах и заверяли тамбовчан в самых дружеских намерениях.
– Я вообще-то боксёр, – принял эстафету Гуру Кен. – Вы можете подумать, что это не самая частая специализация в дипломатии. Конечно. Просто Австралия сказала: «Надо!», и я ответил: «Да!» Я лично тренировал… тренировался у Кости Дзю. Поэтому меня выбрали послом в вашу страну. Я знаю, чего ожидать от вашего брата…
– И чего? – как бы невзначай спросил Михайло.
Простодушный кенгуру с готовностью пояснил:
– Если ориентироваться на Костю, то может прилететь как справа, так и слева, главное – дистанцию держать, я так понимаю.
– Дистанцию? Это хорошо, – степенно произнёс медведь-губернатор.
– А потом резко меняешь рисунок боя, используя тактические наработки предшественников, и резко атакуешь со средней… – не унимался чемпион.
– Камон Эврибадьевич, – обратился к Эм Си медведь. – Давай с тобой поговорим, как с самым ответственным кадром. Не с этим же вашим олимпийским резервом говорить! – Михайло кивнул на Гуру.
– Я не резерв, – задиристо сказал кенгуру, нервно покачиваясь на ногах и хвосте. – Я действующий чемпион.
– Ты действующий мне на нервы чемпион, – уточнил медведь. – Так на чём я?.. Ах, да! Вот вы, понимаешь ли, иностранная делегация. Это здорово. Давно пора укрупнять и углублять связи между зверьми всех стран. Но где гарантия, что вы не злоупотребляете нашим гостеприимством? Мы народ, бесспорно, доверчивый. Принимаем гостя, что называется, от всей души. Но если разочаруемся, карать будем тоже от всей души. Тут я тебе припомню цитату. Как говорят африканские крокодилы, сегодня ты у нас посол, а завтра – опа! – и на стол. Или, по словам моих американских коллег – медведей гризли, сегодня брешешь ты притворно, а завтра мы тебя с попкорном…
– У нас так не говорят! – запротестовал Вонючка Сэм.
– А вас, товарищ скунс, мы и не спрашиваем, – веско сказал Михайло. – Я же образно очертил, понимаешь ли. Хозяйство тут у нас не резиновое, лишних мест нету. Опасностей, опять же, множество. Я бы обозначил – вызовов современности. Люди лютуют: вырубают деревья-то, ходят и нас отстреливают. А бывает, приедут на машинах, костёр запалят, музыку громкую включат, орут, ломают всё вокруг, затем уедут, а костёр-то не потушат. Тут и пожар. Так что у нас чем дальше в лес, тем меньше мест. Я доходчиво изложил?
– Конечно, Мхалыч, йо! Только сами мы ни при чём. Сами от людей сбежали – чуть не погибли, аж дрожали. Жизни наши совсем не подорожали, а подешевели. Ноги унесли еле-еле.
– Тихо-тихо, не тараторь, – поднял лапы Ломоносыч. – Так вы беглые, что ли?
– Как вы изволите понимать, – вклинился Петер, – путь из наших стран в вашу есть труден. Нихт гарантий, что люди хотеть иметь пропустить.
– Чиво «хотеть-иметь»? – пропищал в кустах Колючий.
– Молчи, оболтус! – прошипел Серёга.
Волк и ёж всё ещё сидели в укрытии, ловя каждое слово, сказанное на исторических переговорах.
– То да, – согласился с петухом медведь. – От этих беспредельщиков скоро некуда будет деваться…
– Тем легче быть понятный вам наша просьба, – гнул свою линию Петер. – Нам бы после обмена опытом обратно смочь отбыть, а?
– Смогли прибыть, сможете и отбыть, – резонно сказал Михайло.
– Мы есть потерять всё средство к передвижению. Сами имеете понимать, человеческий фактор.
– Ох, уж мне этот фактор… Ладно, что-нибудь придумаем. А пока я разрешаю вам жить в моей зимней резиденции, раз уж вы её заняли самосудом.
– Нелепый недоразумений, – замахал крыльями петух.
Михайло скривился. Всё же петух медведю не ровня. Только дипломатия – она как вытаскивание занозы из лапы: и больно, да необходимо.
– Коли речь зашла о недоразумениях, то я требую внятных объяснений насчёт моего подчинённого, поражённого сильнопахнущими отравляющими веществами.
Вонючка Сэм потупился.
Ман-Кей ткнул его в бок, мол, отвечай, если влип.
– Э… – изрёк скунс. – Я… Он… Мы… Короче, он сам виноват.
– Чиво?! – второй раз пискнул Колючий и схлопотал от Серёги тумака.
