И действительно – сделав по паре глотков, Иван да Егор почувствовали, как стремительно проходит ломота в теле, гул в голове и прочие неприятные явления.
– Ух, – выдохнул Старшой. – У нас такого нету.
Полкан поднял указательный палец:
– Вот то-то и оно! А мы можем поставлять волшебный напиток бочками. В знак искренней дружбы я дарю вам лично по большому кувшину. Кстати, насколько я знаю, вы прибыли налегке. К несчастью, на дорогах орудуют разбойники. Моими стараниями Тянитолкаевское княжество избавилось от лихих людей, но соседи пока не справились с этой напастью. Неужели вас ограбили в пути?
Егор, как всегда, промолчал, а Иван ответил чистую правду:
– Так получилось, что нас выпихнули под откос, а все наши вещи поехали дальше.
– О, проклятые разбойники! – сокрушенно возопил боялин. – А ведь природа нашего края сурова… Позвольте от чистого сердца вручить вам по замечательному плащу.
«Во прет! Чего бы еще выбить из дяденьки спонсора?» – подумал Старшой.
«Какой добрый человек», – умилился Емельянов-младший.
«Задарю их в пух и прах. Тогда они у меня вот где будут». – Полкан сжал кулак.
– А теперь прошу к столу, – сказал он. – Правильное питание – залог доброго здоровьичка.
Глава четвертая
В коей близнецы обретают цель, а местная знать делает сильные ходы
Бойся делать, а сделав, не бойся.
Пророк и власть. Власть и пророк. Сколько раз правители пытались влиять на провидцев и гадалок, прикормить или запугать их. Напрасная трата времени. Через пророков говорит судьба, а ее-то как раз не приручишь.
Покорные Перуну старики и кроткие служительницы Мокоши не боятся ни княжеского гнева, ни боялского кнута. Мудрые властители держат прорицателей на расстоянии. Слабые и глупые – приближают к себе. Трусливые и бесчестные – убивают.
Князь Световар старался не замечать гадалку Скипидарью.
Боялин Люлякин-Бабский бабку побаивался, но трогать не мог, ибо пророк – достояние народное. Он как воздух, вода и земля – для всех. Поди-ка отними у людей воздух.
Но порой пути Полкана и Скипидарьи все же пересекались. Вот и в похмельное утро заглянул к старушке парубок из личной охраны боялина, юный да разумный Малафей.
Брякнул в мокрый от дождя колоколец. Стал ждать, прячась под капюшоном. Гадалка отворила.
– Здравствовать те многие лета, бабушка, – почтительно склонился посыльный.
– И ты живи долго и не болеючи, Малафей, – ответила Скипидарья. – Ладно ль твоя матушка себя чувствует?
– Благодарю, хорошо.
Старуха сверкнула гневными очами:
– Не ври мне, дитя неразумное! Ты у нее когда в последний раз был?
Парень потупился.
– Знаю, чего пришел, – проворчала гадалка. – Передай, что они обратились ко мне за советом, как лучше домой вернуться. И все.
– Спасибо, бабушка, – поклонился Малафей.
– Не на чем, глупый. Тебя от боялского гнева уберегаю. Самому бы Полкашке ничего не сказала. Ступай, некогда мне.
На том и расстались. Старушка продолжила рыться в древних книгах, а Малафей поспешил с докладом к Люлякину-Бабскому.
Посыльному пришлось подождать: сначала боялин почивал, потом изволил трапезничать с немчурийскими гостями, затем принимал охотников. Все-таки проблема дракона тоже требовала решения. Малафей парился под дверью залы, где по обыкновению проводил важные встречи Полкан.
Трое княжеских охотников-следопытов держали ответ перед боялином.
– Рассказывайте, что разведали о драконе, – велел Люлякин-Бабский.
– Змей воистину огромен, – откашлявшись, начал первый следопыт, немолодой бородатый дядька.
– А огнем пышет, мое вам почтение, – добавил второй, парень-здоровяк. Его лицо пересекал шрам, полученный в поединке с медведем.
– Не летуч, – сказал самый юный да щуплый.
– Так, значит, вы его наконец-то увидели? – спросил боялин.
До сего момента никому не удавалось засечь дракона, хотя повсюду в окрестностях Тянитолкаева встречались его следы: отпечатки лап, выжженные полоски леса, поваленные и обглоданные наголо деревья. Крестьяне слышали леденящий душу рык и довольную раскатистую отрыжку. Позже мужики нашли полупереваренные скелеты коров, лосей и живности поменьше, включая человека.
Народ роптал, поползли слухи, дескать, змей невидим. Настроение тянитолкайцев приближалось к отметке панического. Драконы в последние века вообще стали редкостью, отвык люд, а тут еще и такая неопределенность. Власти княжества понимали, что миф о невидимости следовало развенчать как можно скорее. Правда, пока не получалось. Вот почему в вопросе Люлякина-Бабского сквозила плохо замаскированная надежда.
Охотники смутились, но ответили почти хором:
– Нет, твое боялское величие, не встретился нам змеюка поганый.
Полкан стукнул кулаком по ладони:
– Так откель вы все про него знаете?
– Ну, мы же следопыты, – сказал бородатый.
– Все примечаем, – поддержал его детина со шрамом. – Дракон одноглазый. Ветви деревьев объедены только справа.
Вклинился младший:
– Еще он хром на заднюю лапу. След не такой глубокий, как остальные. Стало быть, бережет.
Чувствовалось, что охотники тайно соревнуются, кто больше особенностей заметил.
– Насморк у него, – дополнил бородач.
Тут он удивил даже коллег.
– С чего взял? – вскинулся детина.
– Одной ноздрей жар выдувает. Трава и деревья так опалены.
– И то верно, – кивнул молодой, досадуя на собственную невнимательность. – Зато я уверен, что змей самец.
– Это уже перебор, – сказал боялин.
Юноша сверкнул голубыми очами:
– Я поясню. Наш дракон слишком разумно и последовательно себя ведет. Он умеет ждать, тщательно планирует нападения на стада, избегает людей…
– Да, на бабу мало похоже, – перебил Полкан. – Только нам это ничего не дает. Хищник разоряет округу. Надо его извести или отпугнуть, а не пол евонный определять. Не того мы ждем от лучших княжеских охотников.
– Я больше на медведя горазд, – пробормотал богатырь со шрамом.
– А я на копытных, – буркнул бородач.
– Я вообще мастер-птичник. Силки, ловушки. А змей, как я говорил, не летуч. Не моя это дичь.
– Ах вы, спинокусы-нахребетники! – обозлился Люлякин-Бабский. – Чья же он дичь? Может, моя?
– Не гневайся, твое боялское величие, – проговорил старший. – Дракон соперник богатырю, а не охотнику.
Полкан тяжело вздохнул. Перевелись богатыри. Давным-давно перевелись. Самые древние сравнялись с богами. Младшие окаменели в последнем своем бою. Потом появлялись богатыри-внуки, но они не шли ни в какое сравнение с прославленными древними ратоборцами. Предание гласило, что последние заезжие витязи, взявшие в память о великих предках имена Ильи, Добрыни и Алеши, прошли по этой грешной земле, когда она еще звалась Рассеей. А нынче ни богатырей, ни Рассеи. Так, набор разрозненных княжеств под общим названием Эрэфия. Ни цели общей, ни судьбы. Лишь одна на всех позорная обязанность платить
