– Есть и другой… Сеятель зерен Зла… Пожинатель скорби… Темный владыка…
«Ага, это товарищ прапорщик собственной персоной, – улыбнулся Лавочкин. – Или, на худой конец, Дункельонкель».
– И ты, ты не имеешь права на ошибку, Николас!.. Черное королевство со дня на день перейдет границу Дробенланда… Никто не в силах оказать ему достойное сопротивление… Следующим будет Дриттенкенихрайх… Верни себе штандарт, верни как можно скорее…
– Но Бара…
– Ищешь Барабан Власти, знаю… Здесь его нет… Расступлюсь, пойдешь по коридору, будет звездная калитка… Открой и смело шагай. Там подскажут!
– Спасибо!
– Тише… Тише… Юбеляй услышит… Я чувствую, он катится сюда… Поспешим…
Студень отмер, разделился надвое, размазываясь по стенам коридора.
За спинами путников раздался рык. Яйцо Зла было близко.
Коля схватил Марлен за руку и потащил в брешь между частями Роббен Гута.
Оглянулся. Воплощение Добра уже сомкнулось и готовилось к встрече с Юбеляем. Парень и девушка побежали. Метров через пятьдесят обнаружилась развилка.
– Так, наше дело правое, мы победим, – выдохнул Лавочкин и свернул вправо.
Сзади рык смешался с воем. Воплощения схлестнулись. До ушей людей долетали звуки ударов и всхлипы. Очевидно, Роббен Гут облеплял Юбиляя, не давая катиться, а Юбеляй вырывался с громким чмоканьем.
Виконтесса и солдат неслись сломя голову, и, когда впереди показался черный зев широкой ямы, им ничего не оставалось, кроме как разбежаться и прыгнуть. Коля перелетел, а Марлен соскользнула, стала падать, но успела распластать руки на полу, стараясь удержаться. Солдат остановился и бросился на помощь подруге. Отшвырнул лампу в сторону. Стало темно. Он схватил девушку за руки, стал осторожно тянуть.
– Помогай ногами… – просипел парень, обливаясь потом.
Марлен барахталась, цеплялась ногами за мелкие выступы, срывалась, однако преуспела: сначала выползла по грудь, потом навалилась на край животом, а там и ногу закинула.
Молодые люди лежали рядом, пыхтя, как собаки в жару. Лавочкин нашарил лампу. Зажглась. Значит, не разбил.
Рык, вой и шмяканье стихли, уступив место утробному урчанию.
– Интересно, чья взяла? – пропыхтел Лавочкин.
– Моя! – взревел Юбеляй, выкатываясь к яме.
Воплощение Зла походило на большого, с Колю ростом, небритого колобка. Колобок светился бордовым светом, имел злые глаза с чечевичными зрачками и огромную пасть с длинными клыками.
– По каким же сусекам тебя, урода такого, наскребли? – тихо спросил солдат, смутно догадываясь, что тяжелый сфероид яму не преодолеет.
– Полезай ко мне, молокосос! – прорычал Юбеляй. – Я тебя съем.
– Не ешь меня, я тебе песенку спою. Я от прапора ушел, и от эльфа ушел, и от всадников ушел, от Улькхемикера, а от тебя тем более. Вставай, Марлен.
Уходили медленно, под аккомпанемент бессильного рева Юбеляя.
Триумф сменился полным разочарованием сразу же за поворотом.
Тупик.
Никакой калитки.
– Елки-ковырялки! И чего это мы не побежали налево? – Лавочкин ударил кулаком в шершавую мраморную стену.
И тут замок дернуло, словно при мощнейшем землетрясении. Ребята не удержались на ногах, скатились в угол. Коля изумленно посмотрел на свой кулак.
Возникло ощущение, будто мраморный «поплавок»… поплыл.
– Кажись, клюнуло, – схохмил солдат. – Чем быстрей найдем звездную калитку, тем лучше.
– Николас, ты сбрендил? – насторожилась виконтесса. – Какую калитку?!
– Ты не слышала Роббен Гута. Мы должны через нее уйти к тому, кто подскажет, где этот долбаный Барабан. Дай подумать, что дальше…
Остался единственный путь: навстречу славному Юбеляю.
– Марлен, жди тут, – велел солдат.
Девушка не спорила. Она сидела, обняв колени руками, и явно никуда не собиралась.
Коля осторожно выглянул из-за поворота. Теперь красное свечение исходило из ямы. Парень тихо подобрался к краю. Яма, пять минут назад показавшаяся черной бездной, была не больше трех метров глубиной. По дну катался разъяренный колобок-переросток. Он пробовал подскочить, но, на свою беду, был рыхловат и не отличался упругостью.
– Марлен! – позвал Лавочкин. – Марлен, беги сюда.
Виконтесса прибрела.
– Ты как хочешь, – продолжил солдат, – но придется прыгать.
– Прости, я не смогу, – вяло сказала девушка. – Я устала, я разбила руки-ноги в кровь… Мне страшно. Вдруг сорвусь?
– Хорошо, давай отдохнем. Наш друг никуда не денется. Правда, Юбиляй?.. – Коля дождался возмущенного рыка. – Вот! Злобное рычание – знак согласия.
Сели, отойдя от края ямы. Парень снял заплечный мешок и достал флейту.
Жадно напились эля, без задора пожевали курятины. Лавочкин свистнул еще пару нот. Эль пришелся кстати.
Остатки пиршества Марлен спихнула ногой в яму. Оттуда донеслось громкое чавканье: вечно голодный Юбеляй поглощал объедки.
– А что? Идея! – Коля хлопнул в ладоши. – Эй, Зло округлое! Ты, когда жрешь, толстеешь?
– Разумеется! – прошамкал Юбеляй. – Дай еще еды!
– О, как тебе башню сорвало, – сочувственно сказал Лавочкин. – Обжорик ты наш. Этим надо воспользоваться.
Солдат встал над ямой и заиграл на флейте бодрую песню «Цыпленок жареный». Герои песни посыпались на красного колобка. Многие не успевали долететь до пола.
Через двадцать минут вдохновенной Колиной игры Юбеляй тревожно хрюкнул:
– Эй, пустите!
Лавочкин скосился вниз и рассмеялся: воплощение зла раздулось до такой степени, что застряло между стенами.
Парень и девушка перебежали яму по макушке Юбеляя, как по мосту.
Вернулись к развилке. Пошли по левому коридору.
Там и обнаружилась звездная калитка, обещанная Роббен Гутом. Она торчала прямо из пола, вызывающе чуждая интерьеру. Старая деревянная дверца висела между двумя трухлявыми на вид столбами. На столбах были начертаны сакральные знаки непечатного смысла.
– Марлен, ты смотрела кино «Звездные врата»? – спросил Коля и тут же исправился: – Ах да, откуда бы ты…
– Это выход? – недоверчиво проговорила виконтесса.
И тут пропало ощущение плавного движения, к которому уже привыкли путники.
Лавочкин и девушка почувствовали, как теряют в весе и чуть ли не отрываются от пола.
– Мы падаем! – догадался солдат. – Эта махина валится!
– Сделай же что-нибудь!
– Спокуха. Самое правильное, что мы можем сделать, так это ноги. Ходу, Марлен!
Коля распахнул калитку и шагнул в разверзшуюся в проеме тьму, увлекая за собой спутницу.
Мраморшвиммер действительно падал. Отчего? Да просто живущие в окрестностях шустрые гномы, стремившиеся любой ценой выполнить план Белоснежки, дорвались до толстой никому не нужной цепи и уперли ее на металлолом.
