– Отлично. Жаль, потеплело. Снова попрет армия Дункельонкеля.
– Не попрет, – уверенно вклинился Коля. – Товарищ прапорщик остановит.
Иоганн вскинул бровь, но солдат не стал удовлетворять его любопытства. Лавочкин прошел к креслу и сел.
– Ну, граждане колдуны, – почти вальяжно сказал он, – вы как хотите, а я двину в Черное королевство. У меня там невеста с будущим дитем.
Теперь и Иоганн, и Тилль подняли брови.
– Я полагал, вы разумнее, Николас, – проговорил Всезнайгель-младший.
– Да ты, юноша, не спешил бы, – насмешливо добавил старший. – Твоя геройская гибель сильно осложнит игру.
– Игру?! – тихо переспросил Коля. – Вам это, может, и игра, а мне…
Распахнулась дверь. Пожаловал хозяин особняка.
Рамштайнт, толстый человек с обвисшими щеками, имел спортивный темперамент: он чуть ли не вбежал в комнату.
– Ха-ха, Николас! Отлично, отлично! – воскликнул король преступности. – Я так и знал! Вы не по зубам Четырем всадникам. Надеюсь, их смерть была быстрой и достойной.
– Они живы, – удивленно протянул Лавочкин. – Мы смогли найти общий язык.
– Вот! – Рамштайнт потряс пухлым указательным пальцем. – Подлинные таланты всегда поймут друг друга. Здравствуйте, Тилль. Давайте сюда ваши послания. Я уверен: напыщенные болваны из так называемой дворянской знати готовы воспользоваться моими скромными возможностями и, морща аристократические шнобели, строятся в очередь, чтобы заключить со мной союз. Ха-ха!
Щеки криминального монарха затряслись, землистое лицо побагровело. Он был доволен.
– Доброго дня, Рамштайнт, – сказал Тилль, вручая ему послания Генриха и Томаса.
Преступник сгреб бумаги, небрежно кинул их на столик:
– Потом почитаю. Я вот одного не могу понять: вы-то с братом давние придворные работнички, а зачем Николасу дипломатией заниматься? – Рамштайнт повернулся к Лавочкину. – Вы же, барон, человек действия. Вам бы горы сворачивать, пока старики бумажками обмениваются.
– Именно об этом я и говорил, – пробурчал рядовой.
– Ладно, молодой человек, – бесцеремонно встрял Иоганн. – Нам есть о чем перемолвиться. И похоже, нам с вами по пути.
Тилль пристально посмотрел в лицо брата. Тот не отвел мрачного взгляда.
Неожиданно для себя Коля прочитал в мыслях Иоганна решимость идти к дочери. Солдат удивлялся, насколько капризен его дар: то пропадет, то вновь проявится. Парень хотел было покопаться в мозгах Рамштайнта, но тот хлопнул в ладоши и сказал:
– Располагайтесь, а мне пора. Встретимся за ужином.
Криминальный король удалился так же стремительно, как и появился.
– Я пойду с вами, – отрезал Тилль, нацелив на брата указательный палец.
– Исключено, – припечатал Иоганн. – Ты нужен здесь, чтобы состоялся союз.
– Ты тоже не помешал бы.
– Справишься.
Солдат кашлянул.
– Вы не хотите отложить нашу акцию? – спросил он.
– Разумно, – подхватил младший колдун.
– Нет! – Старший покачал пальцем. – Я должен сейчас же… Ты не представляешь, Тилль, как я ждал вашего приезда! Лучше бы ты не посылал мне весточку, а рассказал при встрече.
Иоганн спохватился, зыркнул на Лавочкина:
– Знаешь, Николас, сейчас мы с братцем прогуляемся до дворца Герхарда. Надеюсь, Аустринкен- Андер-Брудершафт не сильно пьян. Во всяком случае, вчера у него болела печень, и врачи рекомендовали ему снизить дозу. Я был бы тебе благодарен, если бы ты не составлял нам компанию.
Тилль кивнул.
Коля развел руками:
– Здесь теплее.
Колдуны ушли.
Парень сел в кресло, взял со столика фолиант. Открыл.
– «Закон о семье и наследии. Часть первая». Пять кило, не меньше, – изумленно пробормотал солдат. – О чем тут можно писать?!
Он открыл наугад и прочитал: «Какой ребенок в семье является первым, вторым, третьим и так далее, определяется по возрасту конкретного ребенка».
Теперь стало понятно, почему книга такая толстая. Если уж местные юристы настолько дотошны, что увековечивают в законах очевидные истины, то предсказать количество томов просто невозможно.
Лавочкин оценил размеры шкафа с фолиантами, стоявшего справа от камина. На одной из полок пустовало место. Скорее всего, для книги, которую рассматривал сейчас парень.
Он ухмыльнулся:
– Забавно, юридическая библиотека в доме главного преступника королевства.
– Уважаемый барон! – Бесцветный голос помощника Рамштайнта застал Колю врасплох. – Вот уже второй десяток лет почти все интересы моего хозяина легальны. Если же ему иногда приходится преступать закон, он интересуется, какой конкретно и чем это чревато. Людям нашего профиля жить по закону, знаете ли, значительно труднее, нежели нарушать его.
– Но разве не вы сейчас диктуете законы? – спросил рядовой.
– Нет, не мы. Вы пока не искушены в государственных делах, барон. Автором и заказчиком права в любой стране является аристократия. В ночном, или, как принято говорить, преступном, мире аристократии нет. Любые попытки сформировать такое сословие в разбойничьей среде оборачиваются пародией. Влияние моего хозяина настолько велико, что ему можно хоть сейчас переезжать во дворец Герхарда. Однако стоит Рамштайнту официально провозгласить себя королем, и он тут же сделается частью механизма управления Дриттенкенихрайхом.
– Так он и сейчас…
– И да и нет, барон. – Слуга позволил себе легкий намек на улыбку. – Сейчас он стоит особняком. Структура, выстроенная Рамштайнтом, параллельна государственной. У нас есть подкупленные чиновники, родственники и друзья во власти, но сами мы преступники, внушающие страх и, как ни странно, любовь народа. Если бы хозяин объявил себя монархом, он бы растерял уважение преступников и не обрел уважения у чиновников. Народ расценил бы уход легендарного лиходея во власть как… предательство. А немного погодя с востока пришел бы Томас Бесфамиллюр и восстановил бы порядок. В итоге все бы проиграли!
Помощник криминального короля заметно оживился. Он дополнял лекцию скупыми жестами, его речь несколько ускорилась, глаза заблестели, плечи расправились, сам он стал казаться выше.
Коля спохватился:
– Что же это я?! Садитесь, пожалуйста.
– Благодарю. Я вообще-то пришел пригласить вас к ужину.
– Спасибо… А как вас зовут?
Слуга шагнул к Лавочкину и тихим заговорщицким шепотом спросил:
– А вы никому не скажете?
– Нет, – так же еле слышно ответил парень.
– Вот и я не скажу.
Солдат несколько секунд таращился на непроницаемое лицо слуги, затем расхохотался:
– Хорошо поддели! И, зная любовь Рамштайнта к хорошей еде, предполагаю, что ужин будет пиром.
Так уж ведется, после боя выигравшая сторона пирует.
Объединенная армия баронов Лобенрогена и Косолаппена отмечала свое чудесное спасение. Бойцы предпочли забыть о позорном бегстве и вспоминали выступление Палваныча и Хельги. Впрочем, бегство
