Бар был светел и пуст. Люминесцентные лампы лили с потолка холодноватый белый свет, освещая пустой зал со столами, на которых аккуратно, ножками вверх, стояли стулья. За стойкой тоже никого не было. Что-то было не так, как надо, и некоторое время Шелтон стоял, озираясь и пытаясь сообразить, что же не в порядке. То, что посетителей не было, легко можно было понять — не сезон. Поток туристов хлынет по дороге несколько месяцев спустя, когда начнутся летние отпуска. Сейчас же непонятным было другое, и Шелтон увидел вдруг — что.
Это были окна. Темные окна. Свет лился только с потолка, от ламп.
Шелтон отошел к окну, отдернув легкую прозрачную занавеску. В стекле он увидел собственное отражение, а за стеклом — черноту. На секунду Шелтон подумал, что окна снаружи закрыты ставнями, но это было не так. За стеклом не было абсолютной черноты, надо было просто приглядеться.
Шелтон отошел и сел, машинально сняв стул со стола.
— Ну, — сказал он вполголоса, — что-то тут не так. Когда я сюда входил, солнце еще не село.
Он посмотрел на часы, мучительно размышляя, мог ли он напиться до такой степени, чтобы заснуть перед наружной дверью, не успев выйти, а проснувшись и забыв все, полезть обратно в бар. Впрочем, это была явная чепуха. А может, глубокий обморок? От удара по голове, например.
На часах прошло семь минут с того момента, как Шелтон затормозил машину.
Шелтон выругался, но не кинулся опрометью наружу. Часы шли. Солнце еще не село. За окном должно было быть светло; за окном же была ночь, и у Шелтона не возникало ни малейшего сомнения в этом, собственным глазам он верил; он увидел эту ночь, но понятия не имел, откуда она взялась.
— Затмение, что ли? — подумал он вслух.
Он встал, озираясь и раздумывая, стоит ли звать хозяина. Решив, что не стоит, Шелтон оглянулся на залитый светом зал и пошел к выходу.
Он взялся за ручку двери и вдруг почувствовал запах. Пахло горелой изоляцией. Шелтон открыл стеклянную дверь и остановился.
Промежуток между внешней и внутренней дверями был заполнен голубым прозрачным дымом. Дым, похоже, шел из щелей между досками стен. Голубые струйки расчерчивали обе стены вертикальными полосами от пола до потолка. По-прежнему сильно тянуло горелой изоляцией. Шелтону очень хотелось уйти, но он почему-то не решался пройти сквозь дым. Крикнуть: “Пожар!” и позвать хозяина ему даже не пришло в голову. Вся эта история ему нисколько не нравилась.
Дым вдруг пошел гуще, становясь буро-коричневым; струйки его поползли, оторвавшись от стен, параллельно полу, на середине они встречались с дымом из противоположной стены и свивались, скручивались, вращались.
Дым становился все гуще, все тяжелее, он тянулся из обеих стен, из пола и потолка; в середине медленно вращался густой непрозрачный столб, и новые струи дыма наматывались на него. Шелтон отступил на шаг, держа левой рукой дверь и не давая ей закрыться. Столб в центре вращался, уже мало походя на дым. Одно время пелена дыма, идущего из стен, закрыла все; в дверном проеме колыхалась сплошная бурая стена, но ни одна струйка не проникла в зал.
Дым вдруг быстро рассеялся, и сразу вместо него появилась мутноватая голубая кисея; и опять в дверном проеме качалась сплошная пелена, на этот раз полупрозрачная, и опять в зал ничего не проникало. Кисея рассеялась, темную вращающуюся массу окружило мягкое сияние. Столб, окруженный этим сиянием, все так же вращался, но теперь это был уже не столб, а грубое подобие человеческой фигуры. Голубое сияние становилось все ярче: фигура явно принимала человеческий облик. Сияние стало непереносимо ярким.
Шелтон вдруг почувствовал, что дверь, которую он слегка придерживал рукой, ощутимо стремится закрыться; машинально он хотел другой рукой удержать ее, но толстое матовое стекло вдруг резко ударило его по пальцам, так, что Шелтон вскрикнул: рука была сильно ушиблена. Толстая стеклянная дверь с силой захлопнулась. Последним, что увидел Шелтон в нестерпимом сиянии, было лицо фигуры.
Шелтон, ослепленный, ничего не видел даже в залитом светом баре, когда же он, высадив плечом оконную раму, вывалился наружу, его окружила совершенная тьма. Он побежал наугад в сторону шоссе, спотыкаясь и падая, зная твердо, что сейчас действительно ночь, что он каким-то образом влип в совершенно непонятную историю, из которой нужно как можно быстрее выпутаться, что Брайена давно уже здесь нет и надо как-то добираться самому.
Шелтон долго бежал по шоссе, до тех пор, пока не перестал видеть сзади светящиеся окна бара “У старого Джо”. Их закрыл невысокий холм, вниз с которого сходила дорога. Тогда Шелтон, — тяжело, с хрипом дыша, пошел, но потом дорога поднялась, и он снова увидел светящиеся окна, уже далеко позади. Время от времени он оглядывался на них, но вдруг, перед спуском, обернулся еще раз и не увидел ничего, кроме длинной ленты шоссе, слабо светящейся бледным фосфорическим светом. Окна погасли. Шелтон вздрогнул и в этот момент услышал звук мотора.
Машина ехала навстречу, в гору, очень медленно, и горели у нее только подфарники. Она была уже близко, мотор глухо рокотал на подъеме, захлебываясь, было ясно, что он вот-вот заглохнет, но водитель почему-то не переключал передачу. Потом, когда автомобиль едва не остановился, мотор взревел, и машина, дернувшись, поехала быстрее.
Шелтон побежал прямо на автомобиль, раскинув руки и что-то крича. Машина мягко подкатила к ногам, остановилась и медленно покатилась обратно. Дернувшись, она стала, мотор заглох. Подбежав, Шелтон рванул дверцу.
Он едва успел подхватить вывалившегося ему на руки водителя. Перегнувшись, Шелтон включил в кабине свет. Кроме водителя, в машине никого не было. Это был человек в белом, сильно помятом костюме в темных пятнах, смертельно пьяный. На сиденье валялась большая плоская фляга из-под виски. Секунду Шелтон стоял, придерживая водителя, чтобы он не вывалился, потом, взяв его под мышки, выволок на дорогу и положил на траве за обочиной. Пьяный засопел.
Шелтон вскочил в машину, включил мотор, и, развернувшись, выжал до конца акселератор.
4
Шелтон сделал огромный крюк, а затем уже свернул на федеральное шоссе. Все это по плану должно было обеспечить безопасность. Теперь Шелтон ехал в маленький и спокойный город, до которого оставалось уже немного. Но тут вдруг села покрышка. Запасной не оказалось, и Шелтон, чертыхаясь, вылез из машины. Уже рассвело, и он посмотрел на часы. На ручных было без пяти минут двенадцать, на тех, что в машине — без одной минуты шесты Шелтон включил радио. Да, было шесть часов утра.
Он услышал, что преступники, поиски которых продолжаются, на время сумели сбить полицию со следа, и криво усмехнулся. Подумав, он обтер тряпкой руль машины и кнопки, которых касался, захлопнул дверцу и пошел в обратном направлении. Пройдя около километра, Шелтон остановился и стал сигналить проходящим машинам. Машины шли редко, и Шелтон стоял долго. Первые две не остановились, потом с адским воем пронеслась пожарная. Прокатило несколько престарелых, забитых до отказа фордов. Наконец, остановился здоровенный грузовик-фургон. Шелтон влез в кабину и водитель, перегнувшись, сам захлопнул за ним дверцу с третьей попытки, кряхтя и объясняя, какой дурной нрав у этой дверцы. Едва грузовик тронулся, как словоохотливый шофер принялся выбалтывать Шелтону все секреты фирмы, которой принадлежал грузовик. Время от времени водитель осведомлялся: “Верно я говорю, мистер?” и Шелтон рассеянно кивал в ответ.
На том месте, где Шелтон бросил машину, была разлита лужа огромного размера. Жидкость странно отсвечивала. Машины
За поворотом грузовик обошел медленно едущую пожарную машину. Это была самоходная цистерна с лестницей и гидропушками, кабины у ней не было. Четверо человек сидело по бокам, и Шелтона вдруг поразили их застывшие под медноблестящими касками лица.
Через пять минут пожарная машина на сумасшедшей скорости обогнала фургон, и Шелтон снова
