Слабым местом журнала были статьи. Исследование на шаблонную тему «О влиянии шахмат на характер» печаталось из номера в номер на десятках страниц. Сухо, схематично и с излишними подробностями были разработаны интереснейшие темы: «Шахматы на Востоке» и «Шахматы в средние века», занявшие 25 страниц убористого текста.
Но оригинальные анализы, теоретические дискуссии, примечания к партиям давались Чигориным четко, живо, глубоко и являлись солью его журнала. За пять лет в «Шахматном листке» было помещено свыше пятисот превосходно прокомментированных русских и иностранных партий, составлявших поистине «золотой фонд» столетия.
Как издатель Михаил Иванович поражал своею непрактичностью. Так, справедливо сетуя на плохое распространение «Шахматного листка», зная, что ему самому дозарезу не хватает подписчиков, Чигорин помещает сообщение, что знаменитый Цукерторт вместе с журналистом Гоффером готовятся издавать журнал на английском языке «Чесс мансли», и пишет в рекламном стиле: «Талант Цукерторта, живой интерес, который он умеет придать своим анализам партий и дебютов, позволяют надеяться, что новый журнал сразу станет наряду с лучшими шахматными журналами».
Чигорин даже приводит подписную цену на «Чесс мансли» – 10 шиллингов (5 рублей – на рубль дешевле чигоринского журнала!) и сообщает адрес издателя. Форменное харакири!
Много места на страницах «Шахматного листка» приходилось Чигорину отводить полемике с Шумовым, причем он вносил в нее излишнюю резкость и страстность. Например, поводом для нападок Шумова явилось то, что Михаил Иванович впервые в русской шахматной литературе стал применять сокращенные обозначения фигур перед их ходами. С тех пор это вошло в обиход и применяется и в советской печати. Диву даешься, что хотя и консервативно настроенный, но опытнейший шахматный журналист, каким был Шумов, не только не оценил полезного чигоринского нововведения, а даже стал охаивать его на страницах «Всемирной иллюстрации». Это в свою очередь вызвало гневную отповедь Чигорина в «Шахматном листке», что усугубило неприязнь Шумова к его издателю.
Вскоре Михаил Иванович – этот неугомонный правдолюб – дал Шумову повод для уже вполне обоснованной обиды в такой заметке:
Нам давно уже хотелось сказать несколько слов о шахматных отделах наших иллюстрированных журналов. Ближайшее ознакомление с ними дает положительнейшее доказательство плачевного состояния у нас этих отделов. Собственно говоря, шахматные отделы существуют только в трех журналах: во „Всемирной иллюстрации“, в „Ниве“, и в „Живописном обозрении“. Лучше всех дело ведется в первом из этих журналов, хотя далеко не так хорошо, как можно было бы вести».
Но особенно отношения обоих русских маэстро ухудшились после того, как Чигорин с обычной прямолинейностью отметил в № 7–8 «Шахматного листка» за 1879 год, что Общества любителей шахматной игры, «президентом» которого по-прежнему числился Шумов, «собственно говоря, не существует». Эту чистейшую правду нужно было высказать потому, что Михаил Иванович как раз в это время вел агитацию за создание нового, самостоятельного шахматного клуба и за объединение сначала петербургских, а потом и всех шахматистов империи.
Огромная загруженность Чигорина службой, журналом, игрой в турнирах и матчах и по переписке не мешала ему заботиться об общественных интересах. Медленно, но целеустремленно и настойчиво пробивал он гранитную скалу: бюрократические и финансовые препятствия. И наконец 31 октября 1879 года, в день, когда Михаилу Ивановичу исполнилось двадцать девять лет, он получил своеобразный подарок: был утвержден устав «Петербургского общества любителей шахматной игры», за создание которого так долго ратовал Чигорин в своем «Шахматном листке».
На общем собрании членов новоявленного общества председателем был избран некий Корбут (крупный чиновник, игравший роль шахматного «свадебного генерала»), а секретарем общества и его фактическим руководителем – сам М. И. Чигорин.
Однако общество сразу не могло начать свою деятельность, так как, по сообщению «Шахматного листка», «нет полагающихся шестидесяти членов, а пока их тридцать семь!» Но и это препятствие Чигориным было преодолено, и двадцать три новобранца были им найдены. 11 января 1880 года новый шахматный клуб начал свое существование в отдельном помещении на одной из центральных улиц Петербурга.
Шумов немедленно начал поход на чигоринский шахматный клуб. На страницах «Всемирной иллюстрации» он, по выражению Михаила Ивановича, «сетовал», что «петербургские любители не идут в старый клуб, соединенный с Немецким собранием».
Понять чувства Шумова можно: «президент» бывшего шахматного общества даже не был свергнут в порядке «шахматно-дворцового переворота», да и его шахматное общество формально еще не стало «бывшим», а просто перестало привлекать людей. Но Чигорин-то в этом не был виноват!
Шумов сразу попытался дискредитировать чигоринский шахматный клуб, естественно не располагавший такими же условиями, как богатый «Шустер-клуб», и иронизировал в печати, что «просторные комнаты любителям не по вкусу» и им, дескать, «нужно тесное помещение, напоминающее железную клетку Тамерлана». И тотчас состряпал очередную «скахографическую» (вернее – символическую) задачу, в которой черный король (петербургский шахматный любитель) загонялся белыми фигурами (Чигориным и другими руководителями нового общества) в «клетку Тамерлана» (тесное помещение чигоринского клуба), где черному королю делался мат.
Не мудрено, что Михаил Иванович, раздраженный несправедливыми и непрерывными нападками Шумова на два дела, которым он посвятил свою жизнь: журнал и шахматное общество, пришел наконец в ярость и разразился громовым посланием Шумову в № 3–4 «Шахматного листка», в котором, что называется, отвел душу.
Чигорин привел ряд фактов и высказываний, характеризующих враждебное и несправедливое отношение Шумова к нему, подчеркнул, что сам он «не сходил на почву личных дрязг», и закончил свою филиппику так: «Было время, когда вам все поклонялись, и, правду сказать, было это понятно. Но вы, по русской пословице, старитесь, в то время как молодое растет и, разумеется, обгоняет вас. Не вы один подчинены этому закону: как вам известно, та же судьба постигла даже Андерсена. Но вам до Андерсена, как до звезды небесной, далеко. Тот умел понимать свое положение, а у вас чего-то не хватает для этого. Понятно, что выходит. Сунетесь вы сыграть с одним из „новых“, вас побьют, захотят „новые“ что-нибудь сделать, вас не спросят. Вот вы и кипятитесь: и люди выходят не хороши у вас, а дела их еще того хуже…»
Надо сразу признать, что реплика Чигорина производит тяжелое впечатление. Она показывает, что нервы молодого маэстро в борьбе с житейскими невзгодами стали явно сдавать. Конечно, Михаил Иванович правдиво охарактеризовал враждебное отношение Шумова к нему и правильно подметил, что это – результат глубокого разочарования старого и больного маэстро в современниках. Не каждый способен с достоинством пережить свою славу! Но нужно ли было на всю Россию вещать горькие истины про своего маститого коллегу и предшественника? Своими несправедливыми нападками на Михаила Ивановича Шумов вредил только самому себе. То же можно сказать по поводу справедливых нападок Чигорина на Шумова!
Они оттолкнули от Михаила Ивановича много общих друзей его и Шумова и отняли у журнала немало подписчиков, для которых долгие годы Шумов был крупным авторитетом. Впервые публично проявился крупный недостаток чигоринского характера: резкость без должного такта и нарушение из-за страстного темперамента обычных норм общежития.
Столь же показательно в этом отношении было обращение «К нашим читателям» в первом номере «Шахматного листка» за 1880 год, которое, как последнюю попытку привлечь подписчиков, надо признать сверхоригинальной, но достигающей противоположной цели.
Отвечая на упреки по поводу запаздывания журнала и выхода частых сдвоенных номеров. Чигорин в запальчивом тоне объясняет, что в этом виноваты сами читатели, которые крайне неаккуратно, с многомесячным запозданием вносят подписную плату, лишая его средств на издание журнала.
«Могут ли требовать опоздавшие подписчики, чтобы мы не опаздывали? – логично ставит вопрос
