границей, будем следить за всеми новыми молодыми дарованиями, помогать им, наладим регулярные гастроли русских и зарубежных маэстро в Питере, Москве, провинции, матчи знаменитостей с местными чемпионами, а там, глядишь, по примеру зарубежных союзов, каждый год будем проводить отечественный чемпионат и, скажем, на рождественские каникулы, а весною, на пасхальные каникулы, – закатывать международные конгрессы. Главное – объединиться, выявить силы, хороших людей, создать костяк, а он тотчас обрастет живым мясом. Господи, да нешто в России мало талантов! Дайте им только дорогу, случай показать себя, выйти из «Домиников» на публичную арену!
Радости Михаила Ивановича не было границ, особенно когда начали прибывать списки любителей, желающих вступить в Русский шахматный союз: из Красноярска, Ташкента, Верного, Казани, Рыбинска, Ревеля, Риги, Харькова и других городов и прежде всего, конечно, из Москвы, где пульс шахматной жизни не уступал Петербургу благодаря энтузиасту Павлу Павловичу Боброву, в будущем издателю-редактору московского журнала «Шахматное обозрение».
Но бюрократические силы Российской империи, страшащиеся любого общественного начинания, были начеку. Цензурный комитет обратился к петербургскому градоначальнику с запросом, имеет ли право чигоринский журнал пропагандировать объединение шахматистов в союз. Намек был понят, и уже в 10–12 номере журнала за 1886 год появилось краткое, но многозначительное сообщение, что «пока мы не можем открыто и свободно действовать в пользу осуществления нашей мысли», то есть для организации Всероссийского шахматного союза.
Не ладилось снова дело и с самим журналом. В № 1 за 1886 год вновь появилась горькая заметка о недостатке подписчиков, предвещавшая начало конца.
В этом была какая-то ирония судьбы. С одной стороны, журнал угасал из-за недостатка средств, с другой – от номера к номеру становился лучше, интереснее. В нем были не только содержательные статьи, освещавшие русскую и зарубежную шахматную жизнь, детальные дебютные анализы, прекрасно прокомментированные Чигориным партии, но и обсуждались общие теоретические проблемы, волновавшие тогда шахматный мир. Умы шахматистов занимала идейная борьба между принципами «старой школы», классиками которой являлись Лабурдоннэ, Андерсен, Блекберн, Цукерторт, и установками «новой школы», которые формулировались ее создателем Стейницем.
Не меньший интерес вызывала и проходившая весной 1886 года в различных городах США борьба за доской между корифеями обеих школ. Это был первый матч на мировое первенство между двумя сильнейшими и авторитетнейшими маэстро того времени. Морфи уже умер с 1884 году, прожив 47 лет, из которых только два года отдал шахматам, завоевав за столь краткий срок бессмертную славу. Любопытно, что родственники Морфи сразу забыли о своем презрении к его шахматному заработку и поторопились продать с аукциона все его шахматные реликвии, вместо того чтобы пожертвовать их в национальный музей. Золотые и серебряные шахматы с драгоценной доской, стоимостью в 5000 долларов, пошли за треть цены. Серебряная корона, поднесенная Морфи после его победы в американском чемпионате, – за 250 долларов, а серебряный сервиз – первый приз этого же турнира – за 400 долларов. Плантаторы боялись, что о Морфи вскоре забудут и призы обесценятся, и не подозревали, что его имя навсегда останется в памяти шахматистов всего мира, а цена «вещичек» подымется в десятки раз.
О Цукерторте я уже рассказывал читателю, как о блестящем победителе Лондонского гала-турнира. О Стейнице же как об одном из главных персонажей шахматной истории надо рассказать поподробнее.
Эта была яркая, колоритная фигура, такой же чистый фанатик любимого дела, как Чигорин, по только гораздо практичнее русского шахматиста и созревший в более благоприятных творческих и спортивных условиях.
Чешский еврей Вильгельм Стейниц родился 12 мая 1836 года в Праге. Чтобы получить высшее образование, он переехал в Вену, которая как столица лоскутной Австро-Венгерской империи была своеобразным сборным пунктом сильнейших шахматистов Восточной и Центральной Европы. Там Стейниц увлекся шахматами и проводил время не столько в аудиториях Политехнического института, сколько за игрой в венских кафе. Быстро приобретя репутацию первоклассного шахматиста, Стейниц отправился на Лондонский международный турнир 1862 года, где взял шестой приз. Тогдашняя шахматная столица мира привлекла его своими спортивными возможностями, и 26-летний Стейниц остался в Лондоне как шахматный профессионал.
В следующие годы он одержал в матчах победы над такими звездами того времени, как Андерсен, Блекберн, только начавший выдвигаться Цукерторт и опытный английский маэстро Берд. Его Стейниц одолел с большим трудом, и Берд, поздравляя Стейница с победой, выразил убеждение в том, что Морфи мог бы ему, Стейницу, дать пешку и ход вперед.
Надо сказать, что хотя такая фраза звучит в наше время ехидно и оскорбительно, Берд искренне верил в то, что говорил.
В матче со Стейницем Берд потерпел семь поражений, одержал пять побед и пять партий свел вничью. Борьба была упорной. А за восемь лет до того Берд встретился в матче с Морфи и потерпел поражение «всухую», проиграв подряд пять партий, причем одна из партий была сыграна в сеансе одновременной игры, который давал Морфи!
Менее успешно Стейниц играл в международных турнирах, где его опережали или становились наравне с ним другие известные маэстро.
Изучение шахматной теории привело Стейница к убеждению, что «комбинационная игра, хотя и дает иногда красивые результаты, но не в состоянии обеспечить прочный успех». И он стал создавать теорию позиционной, маневренной борьбы, окрестив ее «новой школой» и отнеся всех маэстро, кроме самого себя, к представителям старой, комбинационной школы. Отмечу, что это было не совсем правильно, так как даже некоторые предшественники Стейница, например Паульсен и Стаунтон, прекрасно владели мастерством защиты и предпочитали не рискованную, а осторожную позиционную игру.
Стейниц горячо пропагандировал свою теорию в популярном английском спортивном журнале «Стадион», где с 1873 года в течение десяти лет вел шахматный отдел, который в 1883 году у него «отбил» Цукерторт, бывший и в шахматной литературе вечным соперником Стейница.
Обиженный Стейниц в 1883 году переселился в Америку, где наряду с подготовкой единоборства с Цукертортом и гастролями по США стал издавать собственный шахматный журнал «Интернешнл чесс мэгэзин» («Международный шахматный журнал»), ставший проводником идей стейницевской «новой школы».
О ее принципиальных установках и теоретических и творческих разногласиях Стейница с Чигориным я расскажу подробно в следующей главе, а пока вернемся к матчу Цукерторт – Стейниц.
Переговоры соперников об организации поединка продолжались почти три года. Некоторые условия его небезынтересны для советского читателя.
Стейниц и Цукерторт играли матч на ставку. Каждый вносил по две тысячи долларов. Но это отнюдь не значило, что «победитель получает все»! Нет! Забегая вперед, отмечу, что Стейниц после выигрыша матча получил не четыре тысячи, а всего лишь одну тысячу долларов, а три тысячи пошли его «покровителям», рискнувшим оплатить начальную ставку (2000 долларов) своего подопечного, так как ни у Стейница, ни у Цукерторта таких денег не было.
За издержки путешествия из Англии в США и на жизнь в Америке Цукерторт получил 750 долларов – очень немного, если учесть стоимость пароходного билета и то, что матч тянулся с перерывами на переезды в другие города три месяца. Стейниц, как житель Америки, на прожитие получил лишь 500 долларов. Гонорара за трехмесячную напряженную борьбу не было совсем, хотя Цукерторт затратил труда не меньше соперника.
Матч игрался до десяти выигранных партий, причем ничьи не считались. Любопытно также, что в официальных условиях матча нигде не было оговорено, что победитель провозглашается чемпионом мира.
Наконец это долго ожидаемое шахматным миром соревнование состоялось весною 1886 года. Стейницу было уже пятьдесят лет, Цукерторт был на шесть лет моложе. Оба накопили огромный турнирный и особенно матчевый опыт. Но у Стейница были большая спортивная выдержка, вера в свою творческую правоту и (важнейший фактор успеха!) безграничная уверенность в себе. Когда, например, перед началом одного турнира Стейница спросили о шансах участников, он ответил: «Наибольшие шансы занять первое
