Чигорин покачал головой.
– Нет, взаймы не беру. Голодным буду сидеть, а просить не стану. Совета у вас прошу, хочу знать, одобрите ли вы мой замысел, как опытный журналист, как знаменитый, уважаемый всеми игрок, как президент Общества любителей шахматной игры.
– Слушаю вас, – сказал заинтересованный Шумов.
Михаил Иванович откашлялся и провел рукой по волосам. В голосе зазвучали новые, бодрые нотки.
– В минувшие три года я много работал над изучением шахматной теории: дебютов, концовок, немало думал над тем, как вести атаку, защиту. Читал иностранные журналы: «Дейче шахцайтунг» и другие. Думал о шахматной жизни. Почему она бьет ключом в Англии или Германии, а у нас нет? Ведь людей, любящих шахматы, в России не меньше, чем в любой стране. Но сидят дома, как тараканы в щели. Возьмите наше Общество любителей шахматной игры. Пустота! Идут к «Доминику» охотнее, но и там лишь два–три десятка завсегдатаев. В Москве, в провинции такая же картина. А почему? Нет единого центра, нет органа, который теории учил бы, партии маэстро и задачи печатал, сообщал новости со всего мира о турнирах и матчах, помогал общению и объединению шахматистов всей империи. И я решил…
Чигорин остановился, перевел дыхание и торжественно произнес: –…издавать шахматный журнал, а потом…
Он снова перевел дыхание и проглотил слюну:
…постараюсь объединить всех любителей в Питере, Москве, и других городах во Всероссийский шахматный союз. Вот цель моей жизни!
Наступило длительное молчание. Шумов мысленно подбирал слова, убедительные и не слишком огорчающие молодого энтузиаста. Потом решился.
– Выбросьте эти фантазии из головы, – внушительно сказал он. – Выбросьте, если не хотите снова стать несчастным человеком.
– Почему? Почему???
– У нас общественная деятельность невозможна. Знаете, что писал ваш любимый Некрасов:
– Что вы говорите, Илья Степанович! Как можно не верить в наш народ? Он забит, невежествен, неорганизован, и сколько все же выдвинул блестящих деятелей в науке, в искусстве и даже в шахматах: Петров, Урусов, Винавер, Шифферс, Соловцов, вы…
Шумов поморщился: ему показалось бестактным упоминание его фамилии последней.
– Вы забыли на втором месте, после Петрова, поставить себя, – со скрытой насмешкой сказал он.
– Ну, и я. Так вы не одобряете, что я хочу себя целиком посвятить шахматам?
– Посвящайте! Уйдите со службы, ходите к «Доминику», играйте на ставку, вы легко заработаете четыре – пять рублей в день. Полтораста в месяц – это раз в пять больше вашего чиновничьего жалованья. Попробуйте выступить в международном турнире, я уверен, что и там возьмете приз. Создайте, как я, шахматный отдел в какой-нибудь газете или журнале. Иностранные маэстро так и поступают без зряшных хлопот. А об обществе всероссийском, о журнале шахматном бросьте мечтать. Никто все равно спасибо не скажет. И копейки вам не бросят, когда будете умирать в нищете под забором.
– Но я же хлопочу о всех шахматистах – от мала до велика! Если сплотить всех любителей России, создастся огромная аудитория для тех же маэстро, для их встреч: с местными сильными игроками в турнирах и матчах, с любителями – в сеансах одновременной игры. Создать, так сказать, почву для процветания шахмат. Наряду с другими культурными интересами – театрами, концертами – почему не насаждать и шахматы всюду? Народ оценит! То же и с журналом. Если его хорошо поставить, аккуратно выпускать, давать интересно чтение, материал для разыгрывания на доске, привлечь для начала хотя бы пятьсот подписчиков со всей империи, а там, глядишь, и больше, можно и на подписные средства жить. И себе и людям польза! Выходил же у нас лет пятнадцать назад «Шахматный листок». Я вчера просматривал этот журнал и хочу свой назвать так же… Преемственность…
Шумов жестом остановил размечтавшегося собеседника.
– Вы когда-нибудь работали в печати? Знакомы с техникой? Нет! А я работал и сейчас сотрудничаю. Нелегкое дело! Надо не только знать шахматную теорию и историю всесторонне, не только быть безупречно грамотным человеком, надо уметь писать литературно. Надо знать, как производится набор шрифта, уметь править корректуру, верстать, рассчитывать. Надо учитывать стоимость типографских работ – а за сложный шахматный набор втридорога дерут! – оплачивать стоимость бумаги, расходов по пересылке, переписку с читателями…
– Я научусь всему! Не боги горшки обжигают. День и ночь буду учиться, вычислять, корректировать, писать, бандероли клеить… Все!
– Допустим. А где вы возьмете подписчиков? Где деньги на издание? На что сами будете жить?
– Пока… буду служить, а все дело вести вечерами. Подписчиков привлекать буду. Повешу объявления здесь и у «Доминика» о выходе журнала, всем знакомым шахматистам расскажу, в Москву напишу, в другие города. И вас хотел просить сообщить во «Всемирной иллюстрации».
– Это-то конечно, но много ли вы при всем старании наберете подписчиков? Не любят у нас новизны! На большую подписку до выхода первых номеров и не рассчитывайте. И вот сразу убыток. Прогорите!
– На первые четыре номера в этом году денег наскребу. Кое-что скопил. Из маленького жениного приданого возьму сотни три. Заложу, что лишнее. Но почему непременно убыток? Выходил же «Шахматный листок» с 1859 по 1863 год?
– Да, выходил. Почти пять лет. И первый шахматный клуб тогда существовал. И второй. Рассказать вам всю подоплеку?
– Слушаю, Илья Степанович. С интересом! С огромным! Кому же знать, как не вам!
– Так вот, слушайте и поучайтесь.
Шумов приосанился, поманил лакея, заказал ему бутылку мадеры и сифон сельтерской воды. Неторопливо выпил стакан ее, видимо готовясь к долгому повествованию.
– Начну с себя. Я был флотским офицером. Потом высадился на сушу, чтобы подобно вам целиком отдаться шахматам, не бросая службы, разумеется. Одними шахматами и тогда нельзя было жить. Было мне двадцать восемь лет. Поселился в Петербурге, играл со знакомыми, подружился с Карлом Андреевичем Янишем, обрусевшим финном, математиком и шахматным теоретиком. Он на французском языке два тома анализов дебютов выпустил.
В 1852 году решили мы создать первый в Петербурге шахматный клуб во дворце графа Кушелева- Безбородко. Он и сам любил шахматы, а сын его, Григорий Александрович, о котором речь впереди, еще больше. Назвали клуб «Обществом любителей шахматной и военной игры». В числе учредителей были еще бароны Мейендорф и Фредерикс, князья Урусовы и Долгоруков, генералы Анненков, Корф, Розен, почетным членом – фельдмаршал князь Паскевич. Недаром английский шахматный журнал с восторгом сообщил, что в числе членов петербургского клуба сто фамилий первых чинов Российской империи. Знай наших!
Секретарем был Яниш, я ему помогал, чем мог. Вскоре из дворца переехали в специально нанятое помещение в гостинице Демута, потом на Конюшенную. Сочинили и издали «Новый устав шахматной игры», который был потом перепечатан в берлинском шахматном журнале и одобрен лучшими игроками мира.
Сначала в клубе бывало много народу, человек до шестидесяти даже. Заходили писатели Лев Толстой, Тургенев – в силу маэстро играет, ей-богу! – Панаев, Мей, Полонский. И все же не пошло дело! Пустел клуб от месяца к месяцу. Пришлось в его устав включить бильярд, домино, стали даже о карточных
