Мао Цзэдун

Американские газеты также благоприятно относятся к „соглашению всех сил [так в тексте] вокруг нанкинского правительства“. В китайских кругах, связанных с движением национального спасения, и даже в кругах, близких нанкинскому правительству, распространяются слухи, что английский и американский военные атташе, ездившие в Сиань для содействия освобождению Чан Кайши, рекомендовали Чан Кайши идти на уступки Чжан Сюэляну и договориться с Китайской Красной армией»²³⁸.

16 января 1937 года Димитров передал Сталину проект нового директивного письма Центральному комитету КПК. А 19 января Молотов, Димитров, Андреев, Жданов и Ежов собрались в кабинете Сталина. Обсудили создавшуюся ситуацию. Тон телеграммы получился резким:

«Придаем исключительное значение мирному разрешению сианьских событий. Однако это разрешение может быть сорвано не только благодаря проискам японских империалистов и их агентов, всячески разжигающих внутреннюю войну, но и в результате ошибочных шагов вашей партии.

Сейчас яснее чем когда-либо раньше видна неправильность прежней установки партии — добиться установления единого фронта путем устранения Чан Кайши и низложения нанкинского правительства. Несмотря на коррективы, внесенные партией за последнее время в свою политику, партия еще не освободилась окончательно от этой ошибочной установки… Партия на самом деле ведет курс на раскол Гоминьдана, а не на сотрудничество с Гоминьданом. Само соглашение с Чан Кайши и Нанкином рассматривается как капитуляция Чан Кайши и Нанкина. Сотрудничество с сианьцами проводится как блок, направленный против Нанкина, а не на совместные действия с ними против общего врага. Все это льет воду на мельницу прояпонских элементов.

Главная задача партии сейчас — добиться практического прекращения гражданской войны, в первую очередь отказа со стороны Гоминьдана и нанкинского правительства от политики уничтожения Красной армии, добиться совместных действий с Нанкином против японских захватчиков, хотя бы на первых порах и без формальных договоров. Исходя из этого, партия должна открыто заявить и твердо проводить курс на поддержку всех мероприятий Гоминьдана и нанкинского правительства, направленных на прекращение внутренней междоусобной войны и к объединению всех сил китайского народа для защиты целостности и независимости Китая против японской агрессии»²³⁹.

Сталин поручил Димитрову направить Мао Цзэдуну отдельным письмом и директиву о необходимости вообще изменить направление китайской работы. Она ушла на следующий день, 20 января. От имени Секретариата ИККИ Димитров попросил Мао подумать, не пора ли «перейти от советской системы к системе народно-революционного управления на демократических основах» при сохранении «Советов только в городских центрах и не как органов власти, а как массовых организаций»²⁴⁰.

Решительный тон телеграммы от 19 января изменил обстановку. Мао вновь пришлось заверять Москву в своей полной лояльности. Через несколько дней он отправил Димитрову проект телеграммы ЦК КПК в адрес 3-го пленума ЦИК Гоминьдана пятого созыва, который должен был собраться в Нанкине 15 февраля. Мао просил совета, как лучше составить текст. Димитров отправил его телеграмму вместе с проектом своего ответа в Политбюро. 5 февраля Молотов по телефону спецсвязи сообщил ему о принятии предложений Мао Цзэдуна с некоторыми поправками. В тот же день Димитров известил об этом Мао Цзэдуна. 9 февраля телеграмма в адрес 3-го пленума ЦИК Гоминьдана была обсуждена и принята на заседании Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, а на следующий день отправлена в Нанкин²⁴¹. В ней, в частности, говорилось:

«Вся страна радуется мирному разрешению сианьского вопроса. Отныне курс, направленный на установление внутреннего мира, единства, сплоченности, на защиту страны, начинает претворяться в жизнь, и это является счастьем для государства и нации. В настоящий критический момент, когда бесчинствуют японские захватчики и китайская нация оказалась на грани гибели, наша партия искренне надеется, что 3-й пленум Гоминьдана определит в качестве государственной политики следующие принципы:

1) полное прекращение гражданской войны, концентрация национальных сил для единодушного противодействия внешней агрессии;

2) свобода слова, собраний и организаций, амнистия всем политическим заключенным;

3) созыв конференции представителей всех партий, группировок, социальных слоев и армий, концентрация всех способных людей страны для совместного спасения родины;

4) быстрое и полное завершение всех подготовительных работ для войны сопротивления Японии;

5) улучшение жизни народа».

Со своей стороны ЦК КПК обещал прекратить политику вооруженных восстаний с целью свержения Национального правительства в масштабах всей страны. Он также выражал готовность переименовать советское правительство в правительство Особого района Китайской Республики, а Красную армию — в Национально-революционную армию, которые будут подчиняться непосредственно Центральному правительству Гоминьдана и Военному комитету в Нанкине. А кроме того, соглашался ввести в Особом районе демократическую систему всеобщих выборов и прекратить конфискацию «помещичьих» земель²⁴².

Между тем Мао Цзэдуну шел 44-й год, и он уже приобрел огромную известность как политический деятель общекитайского масштаба. Влияние его в партии стало почти безоговорочным, хотя он и не являлся пока ее Генеральным секретарем. Не ослабевала только его зависимость от Москвы, как, впрочем, и вообще подчиненное положение КПК Коминтерну. И хотя концепции китайской революции, артикулированные московским руководством, часто менялись, Компартия Китая по-прежнему оставалась тесно привязанной к ИККИ и ВКП(б). Советское идеологическое влияние на китайских коммунистов оставалось доминирующим. «Сианьский инцидент» только усилил его. И хотя в душе Мао начинали таиться обиды и недовольство, он все еще оставался послушным учеником «великого» Сталина.

В начале 1937 года Цзычжэнь родила ему пятого ребенка. Это была девочка. Жена Чжоу Эньлая, Дэн Инчао, дала ей имя Цзяоцзяо (Красавица).

Позже, когда дочери исполнится тринадцать лет, Мао в соответствии с китайской традицией даст ей другое, взрослое, имя. Таковым будет Минь («Быстрая»). Иероглиф «минь» он возьмет из изречения Конфуция «Благородный муж медлителен в речах, но быстр в действиях» («цзюньцзы юй на юй янь эр минь юй син»). Тогда же он изменит ей и фамилию — с Мао на Ли, по фамильному знаку своего любимого псевдонима, Ли Дэшэн, означающего «отступить во имя победы»²⁴³. А пока вскоре после ее рождения, 13 января 1937 года, по соглашению с Чжан Сюэляном, заключенному еще до ареста Молодого маршала, ЦК КПК из пещерной Баоани переезжал за двести ли к югу, в крупный город северной Шэньси — Яньань. Перед отъездом, держа на руках запелёнатую дочурку, Мао радостно говорил ей:

— Моя Красавица! Ты идешь в ногу со временем! Мы уезжаем жить в город²⁴⁴.

Часть VI «ФОРМА И РЕЗУЛЬТАТ»

ЕДИНСТВО И БОРЬБА ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Переезд в Яньань внес существенные изменения в повседневную жизнь Мао Цзэдуна. Можно было вновь насладиться комфортом настоящей городской жизни. Новая «красная» столица ничем не походила на Баоань. Здесь, в Яньани, жизнь била ключом. «На рынке крестьяне и лоточники торговали мясом, яйцами, овощами и другими продуктами, — вспоминает Отто Браун. — Работали лавки, харчевни и даже несколько респектабельных ресторанов. Яньань жила нормальной мирной жизнью. Это была необычная для нас картина»¹.

Старинный город, основанный еще во II тысячелетии до н. э., приобрел особое значение во времена