что-то резкое про фоторедактора ? хорошую девочку, которая любит Цветаеву и ищет нам иллюстрации для статей. Ее самой в комнате не было.
Послушав немного, я предложила главреду не обсуждать коллег в их отсутствие. Главред рявкнул: пойдем-ка покурим, и ускакал в коридор. Мир ? это мультики, поняла я. Для более захватывающего сюжета главному герою (он же зритель) не положено знать, в какой момент рисоваться, а в какой лучше утухнуть.
В курилке главред произнес примерно следующее: мне и так плохо, а еще ты!.. Куря и слушая его речь, я старалась чувствовать себя шефо-предателем ? по сюжету мультика. Вне сюжета, как зритель, я поставила время на паузу.
Тому, кто добровольно посвятил себя описанию жизни, приходится за ней наблюдать. Наблюдать удобней со стороны. Поэтому временами я по привычке смотрю на события, в которых участвую, сверху, как кукловод, который дернул за ниточку, чтобы у его куклы поменялось выражение лица ? челюсть отъехала в сторону, пора что-то произнести.
? Ну извини меня, ? сказала я, дернув за ниточку, ? мне не стоило тебя огорчать.
Мы помирились.
Иногда мне кажется, что все, что со мной происходит ? не настоящее только потому, что мне не хочется иметь к этому отношения…
Когда на работу пришла фоторедактор, арт-директор довольно терпеливо и корректно объяснил ей, что она собирает для журнала не те иллюстрации. Загорелая брюнетка в ретровой ванне ? не наш интерьер, сказал он. У нас в стране девушки белые и купаются в обычных ваннах, замурованных под линейку в кафель. Эротичную заграничную морковь арт-директор тоже попросил заменить ? на нашу. Так и сделали.
После выхода нового номера (это был наш второй) у начальства была большая разборка. Издатель нашего холдинга ? главный над всеми журналами и их прибылью ? говорят, орал по чем мат стоит. Морковь в нашей глянцевой статье про сезонные витамины вышла кривая, убогая и грязная, потому что фоторедактор честно купила кило в Рамсторе и оттащила на съемку. Колготки стилистша с отчаяния сняла на своих славянских ногах. В статье про расслабляющую пену, на огромной иллюстрации в пол-листа у девушки из ванной торчала только мокрая голова, остальное кафель.
Я вспомнила анекдот. Марья Ивановна рисует на доске огурец и спрашивает Вовочку, что это. Вовочка честно отвечает:
После грустной вечеринки по поводу выхода свежего номера мы с главредом задержались. Мне нужно было дописать благодарственные письма в рекламные агентства, которые предоставляли нам баночки, и сообщить, что можно подвозить новые порции. Главред тоже что-то доделывал.
К полуночи мы, похоже, остались во всем издательском доме одни. Давно замолчали последние пылесосы уборщиц. Вдруг, прервав шуршание клавишами, главред откатил от стола и спросил, почему ему по жизни не удается наставить супруге рога.
? Заколдованный круг, ? с отчаянием алхимика сказал он.
От эмоций в его голосе мне стало его жаль. Я тоже оторвалась от работы и попыталась вникнуть в проблему. Я попробовала вспомнить, какие статьи писала на этот счет, но ничего не вспомнила. Тем временем главред вдруг подсел рядом со мной и начал хватать за шею. Я подумала, что если так начинать, наставить супруге рога никогда не получится. Как коллега коллеге я пообещала ему, что если он решит свою проблему где-то еще, я никому не скажу. Я, действительно, собиралась не говорить. А я и не говорю, я пишу…
В субботу, воскресенье и еще какой-то национальный выходной, который случился вслед за уикендом, я пила пиво на роллердроме, не вынимая из сумки роликов. Потом я стреляла там же в детский пейнт- болл.
После праздников издателю была подана малява на стилистшу. На двух листах подробно описывалось, как сотрудница редакции сорвала съемку колготок на кабачках. Стилистшу без разборок уволили. Мы не поняли. Маляву издателю писал арт-директор, и мы узнали о ней, когда фиг – насос. Арт-директор утешил: со съемками будем справляться своими силами.
После обеда меня пригласили сниматься в соседний женский журнал. Там делали статью про что-то модное, и я подошла под размер. Должно быть, анорексия.
Вещи и девушек к вечеру собрали в студии. Приглашенная визажистка долго набирала кисточками схожие оттенки в миллионе палеток и украшала мазками мое лицо, пока остальных наряжали. Украшенная я помогала расправлять на столах в фотостудии маечки, бусики, трусики и прочую белиберду. Работая, фотограф спросил:
? У вас этот парень, арт-директор совсем больной, да?
Когда для корректуры были готовы новые тексты, корректор с маленьким опытом работы в издательском бизнесе начала откровенно высказываться. По ее некомпетентному мнению правки главреда делали мои статьи смесью французского с нижегородским. Боюсь даже догадываться, какой из наречий был чьим. По аське я написала корректору, чтобы лучше держала свое творческое раздражение при себе, пока никто не обиделся.
На следующий день к нам в редакцию прислали родственника одного из издателей. Это был молодой парень, похожий на рязанца, как скрипка на позвоночник, ? юные щеки, русые кудри, голубой взгляд, в общем, полный имиджевый набор. У него нужно было взять интервью про клинику для лечения наркоманов ? в клинике изобрели и практиковали новый метод лечения, эффективнее многих на очень много процентов. Трудотерапия на свежем воздухе, или что-то такое (хотя мне казалось, что этот метод довольно старый). На наркомана парень никак не походил. Мы уселись в кофейне без диктофона. Парень очень медленно говорил. К середине он вдруг оговорился:
? Просто надо, чтобы про нас узнали. Мы пустуем. Алкоголиками забиты все клиники, а наркоманов почти не осталось…
Статью про уникальный метод лечения наркомании я даже не успела начать. Издатель, родственник рязанца, уволился, и необходимость в пиаре пустующей клинки отпала.
Как я брала у себя интервью
Корр.: Скажите, в каком состоянии ваши творческие планы?
Я: Иди наф.
Корр.: Что ж, можно только позавидовать. В 199-лохматом году вы начинали печатать роман, он уже вышел из-под подушки?
Я: Понимаете, все журналисты все время что-то печатают. То о том, то об этом… Но ? о том, что можно, печатать не хочется. А о том, чего нельзя… В общем, иди наф.
Корр.: Супер! Ну а как ваша мечта о бойфренде-миллионере?
Я: О! Об этом уже написали.
Корр.: Похвально. А как вы относитесь к современной ситуации?
Я: Наф-наф.
Журнал, где я работала несколько лет назад, как раз когда самолеты врезались в башни, неожиданно заказал мне статью. Кататься на роликах меня почему-то тошнило, и от не фика делать в субботу я придумала несколько занятных тем для разных журналов.
Одну из тем мне подкинул Дима, чучельник. Тема называлась «Кабинет ужасов». Среди близких Диминых друзей был заслуженный доктор-практик, коллега Огаркова (вдохновителя знаменитой газеты Спид-Инфо). К доктору-практику обращались состоятельные мужчины с сексуальными страхами. Доктор им помогал. Сидя в своем кабинете, доктор слушал и слушал трагические истории о том, как взрослые мужчины боятся секса и женщин, анализировал, записывал и искал корни проблем, чтобы помочь. Но в один прекрасный момент он так запомогался, что заразился. Он заразился от пациентов сексуальными страхами и начал испытывать самые радикальные фобии, одну за другой, с нарастающей силой. Сидя в своем кабинете ужасов, где стены были пропитаны страхом и от историй болезней тянулись мистические флюиды, доктор боролся с собой, потел, анализировал, но от этого становилось только хуже. Когда темнело, он начинал думать о том, что его подружка тоже однажды посреди оргазма вдруг достанет из-за спины плоскогубцы или
